Я узнала образ мертвого брата Лайонела, Рэдклиффа, его дикие от страха глаза, когда он лежал в своей постели, разбуженный ночью и атакованный самым не-фейри способом, какой только можно себе представить, в то время как Лайонел пригвоздил его к месту, прижав к его груди сосуд с норианской осой. Убийство. Не по-фэйри и омерзительно. Это была не случайность, не божественное вмешательство, благодаря которому Лайонел занял место своего брата в Небесном Совете, а просто трусливые действия ревнивца, устремившего свой взор к величию, на которое он был слишком ничтожен, чтобы претендовать каким-либо другим способом.

Все больше и больше секретов Лайонела проникало в меня, звучали нашептывания в ухо Дикого Короля, Темное принуждение вливалось в разум нашего монарха и превращало его в марионетку гнева и насилия, неспособную увидеть предателя, жаждущего его трона. Это откровение потрясло меня до глубины души, но в то же время в нем было столько смысла.

Слишком многое я не смогла расшифровать с той скоростью, с которой это проносилось мимо меня, но я жадно впитывала все это, крадя каждое воспоминание, которое могла унести, все ужасные, трусливые секреты, которые этот так называемый король использовал, чтобы посадить на трон свою недостойную задницу.

Ослепительная боль пронзила мой бок, и я закричала, когда моя связь с разумом Лайонела была разорвана неожиданной атакой. Я попятилась назад и схватилась за ледяной кинжал, который этот чертов дворецкий вонзил мне в бок.

Форма моего Ордена исчезла из моей хватки, когда я переместилась назад, и я едва успела вырвать кинжал из своего тела, прежде чем Лайонел настиг меня, а мольбы Лэнса о пощаде зазвучали в моих ушах.

Лайонел ударил меня с такой силой, что я рухнула на землю, моя голова разбилась о каменный пол, перед глазами вспыхнули неумолимые звезды, боль прорезала череп, и все закружилось.

Затем нога короля опустилась на мою спину, и он подмял меня под себя, вдавливая каблук в кость, пока не раздался треск, от которого огонь пронесся по моей плоти, а крик вырвался из моих легких. Он отступил, и я попыталась отползти от него, волочась по полу с напором воздуха, пока он рыскал за мной.

Я повернулась к Лэнсу и обнаружила, что они с Дарси по пояс вмерзли в лед, так что не могли сделать ни одного движения в мою сторону из своей клетки. Я незаметно сняла кольцо с пальца, завернув его в воздушный шар и напустив на него иллюзию, чтобы скрыть его на кафельном полу, а затем отправила его в клетку, возлагая надежду на это драгоценное украшение моей матери.

Я потянулась к Лэнсу, его глаза встретились с моими, и я использовала последние силы, чтобы предложить ему лучшие воспоминания о нас, которые у меня были. Он впустил их все, каждый из прекрасных моментов, которые мы разделили, каждый день в Академии Зодиак вместе. И тогда он увидел мою правду, увидел себя моими глазами и то, как он заставлял мое сердце биться, как любовь наполняла меня до краев, пока я едва могла сдерживать ее в своей плоти. Возможно, он не любил меня так, как я надеялась, но все равно любил. Его улыбки в этих воспоминаниях напомнили мне об этом, его смех, его свет, все то хорошее, что мы делили с ним задолго до того, как тьма ворвалась в его жизнь и погасила в нем сияние. И я поняла, что мы обладали чем-то гораздо более ценным, чем то, что я пыталась получить от него все это время. Он был моим другом, а я — его. И не было в моей жизни более истинной любви, чем эта.

— Никто не бросает вызов Королю Дракону, — шипел Лайонел, а затем вспыхнул огонь, окружая мою голову и поглотив видимость Лэнса, пока я кричала и чертовски кричала.

Звездный свет мерцал по краям моего сознания, и боль ревела вместе с пламенем, которое сжигало плоть и кости, пока внезапно я не освободилась от своего тела, от своих цепей и от всех сожалений, которые я когда-либо испытывала по поводу Лэнса Ориона. Потому что моя судьба была предрешена. Моя жизнь была закончена. И у меня не осталось ни единого шанса изменить хоть одно решение или путь, который я выбрала.

Такова была жизнь, прошлое было песком, превратившимся в стекло, которое уже никогда не исправить. И все, что я сейчас могла сделать, это примириться со своим концом.

— Нет! — я закричал так громко, что это обожгло мои легкие, паника пронеслась по моему телу, когда жизнь Франчески угасла в огне Лайонела.

Она ушла, неподвижно застыв, ее душа покинула этот мир. Но я не прекращал бороться, пытаясь освободиться ото льда, в который заключил меня Гораций, все еще пытаясь отказаться от правды, которая вырисовывалась перед моими глазами. Мне удалось использовать Вампирскую силу, чтобы разбить его на части, но взгляд Лайонела переместился на меня, и я столкнулся с прутьями, которые Франческа разогнула, когда он защелкнул их обратно.

— Монстр, — прошипел я на него, зажав голову руками, пытаясь вырвать из памяти образ того, чему я только что стал свидетелем.

Дарси потянулась ко мне, но лед все еще сковывал ее ноги, и я разбил его вокруг нее резким ударом, вырвав ее из него и притянув к себе. Она крепко обняла меня, пока гнев и горе проникали глубоко в мое сердце, располагаясь там рядом со всеми другими потерями, с которыми я столкнулся.

— Мне жаль, — вздохнула Дарси. — Мне так жаль.

Это была не ее вина, ничего из этого не было. Это была вина гребаного короля-мудака и его суки-королевы.

Я повернулся к Лайонелу, прижимая Блу к своей груди, и указал на него пальцем, пока он сбрасывал пиджак и швырял его на трон, от его тела исходило столь неистовое тепло, что оно заставляло воздух мерцать вокруг него.

— Твоя смерть приближается, клянусь тебе в этом. Она будет настолько кровавой и ужасной, что навсегда запечатлеется в памяти всех, кто будет ее свидетелем. И я молюсь, я чертовски молюсь, чтобы я был одним из них. — В моем голосе звучал намек на силу, которая, как я надеялся на звезды, означала, что они вплетены в пророчество.

Лайонел смочил губы и шагнул вперед, его зрачки превратились в драконьи щели, а из ноздрей повалил дым.

— Лавинии здесь нет. Возможно, я устрою резню в этой комнате сегодня ночью.

Гораций вздрогнул, отступая назад, словно опасаясь, что гнев Лайонела может выплеснуться в его сторону, а я бросил на него убийственный взгляд за его участие в смерти Франчески. Я этого не забуду.

— Отойди от нас, — прорычала Дарси, пытаясь вырваться из моих рук, но я крепко сжал ее, боясь, что он может напасть на нее следом.

— Пааааапочка, — донесся из дверного проема бесплотный голос Лавинии, и Лайонел замер, неохотно повернувшись к ней.

Я ненавидел испытывать облегчение от ее присутствия, но не испытывать его было невозможно. Это ужасное существо было единственным, что удерживало Лайонела от убийства Дарси и меня, и пока она была здесь, он не мог нас тронуть.

— Да, моя королева? — пробормотал Лайонел, его грудь поднималась и опускалась, пока он переводил дыхание. — Ты вернулась раньше, чем я ожидал.

Лавиния метнулась вперед на порыве теней, зависнув перед ним и глядя вниз на тело Франчески, пока пламя угасало вокруг ее почерневшего черепа.

В горле поднялась желчь, а потеря Туманного Союзника отпечаталась в сердце. Зачем ей нужно было приходить сюда?

Чувство вины охватило меня при осознании того, что она сделала это ради меня, и я не знал, что делать со всеми этими последними воспоминаниями, которые она подарила мне, — правда о ее любви ко мне была ясна как день. Как я мог не замечать этого раньше? Неужели я был так чертовски слеп?