Порой я испытывала крайнее недоумение: восьмой, девятый и четырнадцатый принцы очень умны, а помимо этого, на их стороне много неплохих советчиков. Так как же они допускали действия, вызывающие гнев Его Величества?

Тщательно поразмыслив, я пришла к выводу, что император Канси просто-напросто уже давно опасается его. Его Величеству уже хватило одного наследника, который собрал собственную клику, а восьмой принц еще и заводит знакомства среди сплошь именитых придворных чинов. Поэтому неважно, как он поступает, – в глазах императора Канси любые его действия будут проступками. Когда он приходил во дворец, Его Величество тут же начинал бранить его за недолжные намерения. Когда уходил, Канси продолжал ругать его за попытки выведать ход мыслей императора, говоря, что если бы он поучился у четвертого принца, в корне изменил свое поведение и полностью отстранился от общения с придворными сановниками, то его, императора Канси, отношение к нему могло бы измениться. Однако разве мог восьмой принц, потративший столько лет на воплощение своих планов в жизнь, все бросить? Кроме того, все люди разные и он бы ни за что не смог перенять у четвертого принца его манеру отрешаться от мира, пребывая в гармонии с самим собой. В противном случае он не смог бы стать тем «добродетельным восьмым господином», что относится с уважением к мудрецам и милостиво – к просто образованным людям.

По-видимому, тем, кто больше всего выиграл от повторного лишения наследника его титула, был четырнадцатый принц. Четвертый принц жил в уединении и почти не принимал участия в государственных делах. Восьмого император терпеть не мог, а потому совершенно не благоволил ему. Зато к четырнадцатому принцу, хоть и наказанному в прошлом Его Величеством из-за тринадцатого принца, император впоследствии вопреки ожиданиям не только не охладел, но, напротив, стал оказывать больше внимания, часто поручая ему государственные дела, а кроме того, нередко вызывал к себе для приватных бесед.

Последний день пятьдесят первого года[20] эпохи Канси все провели спокойно и мирно, с верой в светлое будущее.

Глубокой ночью я, долго ворочаясь с боку на бок, никак не могла заснуть. Перед моими глазами встала сцена нашей встречи с сестрой на праздничном ужине, посвященном празднованию Нового года. Мы смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Ее глаза были полны слез, а меня терзали муки совести. Казалось, она многое хотела мне сказать, но лишь выслушала мое приветствие, даже не вставая, и проводила взглядом, когда я ушла. Сидящие спереди от нее по диагонали восьмой принц и восьмая госпожа, не прекращая мило беседовать и улыбаться, покосились на нас, но тут же отвели глаза. Все присутствующие разговаривали и весело смеялись, встречая Новый год, одни мы с сестрой смотрели друг на друга, сидя в разных концах зала, печальные и подавленные.

Я хотела написать сестре, несколько раз бралась за кисть, но не знала, с чего начать. Хотела сказать ей, чтобы она не волновалась за меня. Но как она могла не волноваться в нынешнем положении? Хотела сказать, что у меня все хорошо, но знала, что не смогу ее обмануть. Если хорошенько подумать, мне совершенно нечего было написать ей. Сейчас я совсем не уверена в собственном будущем, живу по принципу «день прошел – и ладно», сижу и жду, когда свершится моя судьба.

Зиму сменила весна, весну – лето. Мне исполнилось двадцать два года, и, согласно традиции, уже на будущий год я должна была покинуть дворец. Я часто задумывалась над тем, когда же император Канси выдаст меня замуж. Порой чувствовала себя такой измотанной, что думала: «Вот бы это поскорее случилось, и я была бы счастлива». Иногда же молила о том, чтобы Его Величество вовсе забыл об этом, позволив мне жить во дворце до конца моих дней. Вспомнив, как мечтала о том, что покину Запретный город и буду путешествовать по стране, не смогла удержаться от горькой улыбки. И как я могла строить подобные иллюзии? Теперь я жаждала лишь одного – спокойной и безмятежной жизни в Запретном городе. Во дворце жило множество мамушек-нянюшек, которые продолжали прислуживать здесь до самой старости, однако я знала, что ни за что не смогу стать одной из них.

Император Канси уехал на север спасаться от жары, и его сопровождали третий, восьмой, девятый, четырнадцатый, пятнадцатый и другие принцы.

Когда мне не нужно было работать, я садилась на коня и бродила по степи. Глядя на бескрайние просторы, чувствовала невыразимую печаль: эти степи хранили слишком много моих воспоминаний. Здесь четвертый принц насильно целовал меня, учил ездить верхом и беседовал со мной при луне. Здесь мы с восьмым принцем бродили рука об руку, мчались верхом на лошадях, громко смеялись и горько плакали. Здесь тринадцатый принц открыто противостоял Миньминь, чтобы спасти меня, а потом мы двое смеялись, сидя в шатре… На этой мысли я внезапно вскочила на коня и, вхолостую хлестнув воздух нагайкой, бешено помчалась вперед, будто выпущенная стрела.

Быстрее, быстрее, еще быстрее! Я непрерывно подстегивала коня, слыша лишь, как ветер свистит у меня в ушах.

Пока я неистово неслась вперед, сзади раздался стук копыт. Топот все приближался, пока со мной не поравнялся всадник.

– С ума сошла? – закричал наездник, которым оказался четырнадцатый принц. – Взяла и ни с того ни с сего понеслась верхом так быстро! Давай помедленнее!

Не обращая на него никакого внимания, я продолжала подхлестывать коня, и принцу оставалось лишь подгонять своего, чтобы не отставать.

Мало-помалу мой конь выдохся и замедлил бег. К тому времени моя тоска немного рассеялась, и я, позволив животному идти куда глаза глядят, повернулась к четырнадцатому принцу.

– Как так получилось, что ты сейчас ничем не занят? – спросила я, едва заметно улыбнувшись.

Принц улыбнулся в ответ и спешился. Мне пришлось последовать его примеру.

– Присядем? – предложил он.

Я кивнула. Найдя местечко поровнее, мы уселись прямо на землю, и я, сорвав несколько стеблей щетинника, от нечего делать начала сплетать их между собой.

– Вспомнила о чем-то, что расстроило тебя? – спросил четырнадцатый принц.

Я рассеянно кивнула.

– Помнишь, что сказал тебе лекарь Ли?

Я снова кивнула.

– Некоторые вещи, – начал он, – давно прошли, и их следует отпустить. Есть вещи, с которыми ты больше ничего не можешь поделать, ведь ты уже сделала все, что могла. А есть вещи, которые от тебя совсем не зависят. Так к чему воевать с самой собой?

Я покивала. Тогда принц толкнул меня и воскликнул:

– Только и делаешь, что киваешь! Ты вообще слышала, что я сказал?

– Ты хотел сказать «забудь», верно? Я поняла. – Я улыбнулась и вручила ему фигурку, сплетенную из стеблей щетинника. – Дарю тебе маленькую лисичку.

Приняв подарок, принц потеребил пушистый хвост лисички и спросил:

– И зачем ты мне это дала?

Зачем? Почему у любого действия должна быть причина? Просто плела-плела – сплела и подарила.

– Потому что все вы похожи на нее, – засмеялась я. – Хитрите на разные лады, стараетесь все на свете просчитать лишь ради того, чтобы украсть у крестьянина курицу.

– Меня это вовсе не заботит, – с усмешкой взглянул на меня принц, не изменившись в лице.

– Ха! – обрадовалась я, глядя на него в ответ. – Сам признался в том, что ты лис.

С этими словами я поднялась с земли, отряхнулась и объявила:

– Мне пора возвращаться.

Четырнадцатый принц не двинулся с места, продолжая сидеть на земле.

– Поезжай, только на этот раз помедленнее.

Я лишь молча улыбнулась ему в ответ и уже собралась вскочить в седло, как он добавил:

– Через несколько дней у тебя появится компания.

Повернув голову, я внимательно посмотрела на него.