Олан. Отец, а почему моя лямка сшита из разных тряпок?
Гаяз. Это не тряпки, сынок. Снизу лямка прошита телячьей кожей. Это чтобы тебе было легче тянуть её. А сверху лямка накрывается брезентом.
Олан. А брезент зачем?
Гаяз. В воде кожа набухает, растягивается. Брезент не даёт ей сильно растянуться.
Олан. Отец, а на этой барже кто-нибудь есть?
Гаяз. Конечно же есть! Там есть лоцман, кормщий, водолив, носник, матросы…
Олан. Почему мы не видим их, отец?
Гаяз. У каждого своя работа, сынок. Они управляют баржой, а мы её тянем…
Олан. Я хочу кушать.
Гаяз. Гайша, у тебя осталось что-нибудь с вечера?
Гайша. Конечно же осталось! Для моего любимого сыночка… И картошка есть, и каша перловая осталась. Сейчас принесу… (Идёт в сторону палатки и приносит два чугунка.)
Гаяз (берёт из рук Гайши один чугунок). Вот этот с картошечкой. Сейчас мы её навернём! Садись, сынок, поближе, кушай!.. Второй чугунок, жена, опустоши в воду, возле берега.
Гайша. Каша свежая, я ее только вечером сварила. Что за новые причуды, Гаяз?
Гаяз. Мы уже много дней в пути, а ещё ни разу не кормили Мать-рыбу Байгал.
Гайша останавливается в полной растерянности.
Олан. Ты никогда не говорил мне о Мать-рыбе, отец.
Гаяз. Мать-рыба Байгал порождена Всевышним, чтобы быть хозяйкой всей воды на Волге. Мать-рыба может сделать реку полноводной, может полностью высушить. Может направить воды реки в другую сторону. Жизнь бурлаков зависит от настроения Мать-рыбы. Даже души мёртвых бурлаков, которые превращаются в белые перья, она провожает до Острова счастья… Иди, жена, покорми Мать-рыбу, пусть не держит на нас зла…
Кабан не выдерживает, вскакивает со своего места.
Кабан. Слушай, старик, да ты вконец рехнулся! Ты хочешь нормальную кашу в реку выбросить? Очумел совсем! Самим же скоро жрать нечего будет!
Гаяз. А, это ты, сынок!..
Кабан. Я тебе не сынок! Если ты женился на этой женщине, это не значит, что я стал тебе сыном! Не называй меня больше так! Меня зовут Кабан, и я горжусь своим именем!
Гайша. Да ладно тебе, сынок! Дядюшка Гаяз всего лишь хотел прикормить рыб.
Кабан. Мне надоели его сказки!
Гайша, Да ладно тебе, сынок, Кабан!..
Кабан. Зачем он морочит голову этому мальцу Олану? Выдумал какой-то остров счастья! Бред! Пёрышко! Большое сердце бурлака! Теперь вот Мать-рыба появилась! Миражи он видит по ночам! Не слушай его сказки, братишка! Он тебе всё врёт! Бурлаки – это самые обычные мужики! Тащут по рекам баржи и получают за это свои гроши! А умирают они либо от пьянки, либо от простуды! Не существует особой бурлацкой души – запомните все! И хоронят бурлаков в обычной холодной земле! Вон, поглядите, весь берег могилами усыпан!
В этот момент Гаяз начинает то ли стонать, то ли выть. Выглядит это достаточно странно. Постепенно этот протяжный вой начинает напоминать песню одинокого человека.
Олан. Отец?.. Отец, что с тобой? Что ты делаешь?
Гаяз. Я пою, сынок… Такая вот грустная песня у меня.
Кабан. Да я же говорю вам, что он рехнулся! Чёрт старый! Зря мы его шишкарём выбрали! Он нам всё дело погубит! (Уходит в палатку.)
Наступает пауза. Из палатки выходит Туксан. Он чувствует, что здесь только что произошёл серьёзный разговор.
Гаяз. Если вода так будет стоять, да ветер будет попутный, то через пару дней до Жигулёвской горы дойдём. А там и до Казани недалеко… Главное – всем нам быть вместе. Вся сила бурлаков в единстве. Нельзя нам между собой ругаться, никак нельзя. Мы друг друга любить должны. И тянуть свою лямку каждый должен изо всех сил. Иначе не дойдём…
Туксан. Правильные слова говоришь, Гаяз… Совсем как в книге написано…
Гаяз. Не дали мы тебе поспать, Туксан-бабай…
Туксан. Я вот лежал, ворочался и вспомнил одну историю… Тридцать лет назад она произошла. В тот год бурлаки, так же как и мы, из Астрахани в Казань в начале октября вышли. Не знаю, что их тогда заставило в путь тронутся, этого не знаю… Так вот, бурлаки тогда дошли до Казани. И товар в целости и сохранности доставили. А шишкаря у них Фаязом звали…
Гаяз. Я не слышал эту историю…
Туксан. Так что и мы дойдём. Обязательно дойдём… Я очень верю в тебя, Гаяз…
Гаяз. Завтра с утра в дорогу. Нужно отдыхать. Идём, сынок, нужно спать… Гайша, не забудь покормить Мать-рыбу…
Гаяз, Олан и Туксан уходят в палатку. Гайша остаётся одна. Она подходит совсем близко к берегу и смотрит на тёмную гладь воды. Берёт из чугунка ложку каши.
Гайша. Мать-рыба Байгал… Отведай нашей каши перловой, на конопляном масле сварена. (Высыпает ложку в воду.) Пусть воды реки нашей будут полными, пусть вода будет тёплой да чистой, не дай жёсткому льду сковать Волгу-реку, всё это в твоей власти…
Из палатки появляется Сибай. Он медленно подходит к Гайше.
Гайша (испугавшись внезапного появления Сибая). Ой, Сибай, это ты?..
Сибай. Ты что здесь делаешь, Гайша?..
Гайша (протягивая ему чугунок). Вот…
Сибай (принимая чугунок). Картошка?
Гайша. Нет, каша.
Сибай. Сойдёт! (Берёт ложку и начинает есть.)Вкусно!.. На конопляном масле! Я такую люблю!..
Гайша. Гаяз считает тебя самым близким другом.
Сибай (продолжая есть). Конечно так! Мы же с ним с детства вместе! С пяти лет бурлацкую лямку тянем! И он, и я – мы оба сироты. Так что у нас всё вместе.
Гайша. Я знаю… Мне Гаяз всё рассказал. И о тебе, и о себе. Нелегко вам было в жизни… Бурлацкая судьба.
Сибай. А чего это ты Гаяза из всех бурлаков выбрала? Ещё и замуж вышла. Он же для тебя старик. Сам маленький, неприглядный…
Гайша. Разве в красоте дело? Я же, Сибай, всю жизнь с бурлаками провела. На берегу Волги родилась, здесь росла. Очень рано познала, что значит спать с мужчиной… В пятнадцать лет своего первого сына родила. Затем по рукам пошла, гуляла много. Женщин на берегу мало, сам знаешь, я всегда в почёте была. Когда мужики узнавали, что я беременна, сразу же бросали меня. Боялись брать на себя эту ношу. Первый бурлак, который не испугался, не бросил меня с животом, это был Гаяз. Вот с тех пор мы вместе. Он взял меня в жёны со всеми моими детьми, со всеми моими грехами.
Сибай (доев кашу). Спасибо тебе за кашу, Гайша… Вкусно ты пищу готовишь. (Отдаёт ей чугунок.) Пойду спать… (Уходит.)
Гайша некоторое время смотрит на пустой чугунок, затем уходит в палатку спать.
Ночь. Тишина. Начинает идти снег. Первый снег этой осенью. Из палатки выбегает Хабибрахман, начинает что-то выкрикивать на своём непонятном языке, пытается кого-то разбудить, что-то им объяснить, но у него ничего не получается. Он ловит снег руками, лижет его… Появляется Буран.
Буран. Ты что, дивана[5], снега никогда не видел? Снег это, настоящий снег, не конфета – чего ты его лижешь? Человека можно обмануть, а вот природу не обманешь!
Буран берёт Хабибрахмана за руку и уводит его спать.
Утро. Все просыпаются, выходят из палатки. Выстраиваются на берегу, натягивают лямки. Запевают бурлацкую песню и с этой песней медленно трогаются в путь.
Действие второе
КАРТИНА ЧЕТВЁРТАЯ
МЕЛЬ
Прошло некоторое время. Наступила глубокая осень. Уровень воды в реке сильно понизился и на одном из перекатов баржа основательно села на мель. Бурлаки усиленно пытаются вывести её на глубокую воду, но все их попытки остаются тщетными. Все они, включая и Гайшу, надели на себя лямки и тянут изо всех сил…
Гаяз. Эй раз, ещё раз!.. Эй, ухнем!.. Сама пойдёт, сама пойдёт!.. Ещё немного, братцы! Эй, ухнем!
Туксан. Остановись, Гаяз!.. Баржа села крепко, даже не шелохнётся. Людям передохнуть нужно.
