Михаил Парфенов
Гиблое Место или Путешествие к нерестилищу двойных рыб
Hачинало светать и облака проплывали по синему небу, красно вращая своими набухшими отпочкованиями, повернутыми к востоку, и мрачно распростирая к западу свинцовые языки. Последние звезды уж гасли и только человек с очень высокой остротой зрения мог бы поклясться вам, что по-прежнему видит их.
За околицей Клавдия Васильевна, женщина в годах, одетая в обычное поселковое платье - а какие в поселке платья - все больше простые, заплата на заплате, поддерживается каждый лоскуток на теле тесьмой или проволокой, вот, Клавдия Васильевна прутом погоняла свинью, что была как раз в разгаре своей супоросности, и кричала при том благим матом. Клавдия Васильевна кричала, чтобы животное слушалось ее. Hеобразованная и по-прежнему наивная как дитя женщина не понимала, что животное тоже имеет сердце, и если на него кричать, оно лишь обозлится и сделает все по-своему, хотя вслух ни претензий, ни раздражения, ни иных естественных и живых чувств своих никак не выразит.
-Ишь, как кричит за околицей на свинью! - Сказал Иван Денисович и прищурившись взглянул на алеющее зарево, свидетельствовавшее о близости часа окончательного освобождения солнца из плена его ночного заточения под землей.
Этим утром Иван Денисович, поселковый сторож, до пожара работавший в школе сразу на нескольких должностях, человек блестящей эрудиции, имевший, по-слухам, несколько высших образований и в уединении пятистенного дома своего служивший порою черные мессы, и не раз останавливавший разъяренную толпу одним взглядом своим, когда жители шли на погром или к сельсовету, имевший также способность несколько часов кряду не дышать, - этот самый Иван Денисович утром, как я уже сказал, обещался исполнить давнюю просьбу мою и сопроводить до гиблого места, которое веков десять уже служит предметом обсуждения на собраниях старейшин окрестных сел и пугает молодежь, даже порою и неверующую в силу древних преданий, но просто суеверную.
В последние годы место гиблое чаще стало напоминать о себе, а теперь уже и пастухи отказывались выгонять скотину на пастбище, объясняя это тем, что от гиблого места пустошь будто бы отходит кругами, запустение идет кольцами, и если в кольцо попадает что живое, то делается другим и от того момента отличается совершенной непредсказуемостью. И кольца доходили несколько раз до поселка - то до одного, то другого, - смотря куда кольцо преимущественно вытянется, образуя эллипс, - и первая-же пострадала Клавдия Васильевна, когда поутру во хлев она хотела войти, то не смогла, потому что свинью разнесло на весь хлев и изнутри она боком своим сдерживала дверь, при этом храня страшное молчание и не визжа, как обычно свойственно животным. А когда не стало места внутри, то придумала бестия хитрость как выйти наружу, и кишку свою вывернула, как чулок, так что та свободно прошла в зарешеченное окошко и принялась уже змеиться в грязи, и Клавдия Васильевна, заслышав шум, побежала за топором; но отрубленные сегменты обособлялись и исчезали в кустах, не погибая. Хлев хотели сжечь поначалу, но ведь бестия могла бы и не сгореть, и потому подрыли котлован под ним и сбросили; все это залили цементом, и живет, видимо, та бестия под землей по сей день. Что ей сделается?
А у многих женщин, которые были тогда как раз беременны на том или ином месяце, из сосцов грудных стали расти шелковистые, тончайшие, как паутина, волосы, и расти очень быстро, так что и обрезать их многие со временем перестали, и когда дети рожались наконец, то кормить их грудью было затруднительно, ведь волосы это хотя и не чуждое человеку произращение, но для малышей в пищу они не пригодны. И детей этих горемычных носили кормить к коровам во хлев или к козе, если хозяйство было беднее и корова в нем не жила. А отстриженные с сосцов своих волосы некоторые молодые отвозили на колхозный рынок как пряжу и выручали хорошие, говорят, деньги за них.
Еще был случай от места того гиблого такой, что в ручье начали ловиться сетями сдвоенные рыбы и хвосты у них были скорпионовы, а не рыбьи, по одному на двойню. Мужики сначала, когда это начало ловиться, бросали сети и бледные от удивления, в состоянии шока шли, руки повесив плетьми вдоль туловища, по полям, не отвечая ни на какие вопросы и избегая глядеть в глаза встречным.
А рыба эта, как мне объяснил Иван Денисович, просто приходила к месту ловли на нерест, не потому, что умысел был напугать людей, а потому, что излучина реки словно петлею в этом именно месте подходила ближе всего к гиблому, и если опустить воображаемый перпендикуляр относительно берега, то на этой-же линии оно и оказалось бы. Hе было бы гиблого места, так и сидела бы рыба диавольская в омутах своих, не казуясь на глаза человеческие и никому не даваясь в руки или сети. Сдвоенная, она-же могла нереститься где угодно: одно сбросит икру, другое сделает ее плодной, третье проследит за тем, чтобы икру не сожрали. Иван Денисович привел много примеров тому из книг, что о существовании этой рыбы уже в глубокой древности было узким кругам хорошо известно, но лишь теперь все выплыло на поверхность.
-Опасны ли эти креатуры для человека? - Спросил я, не смутившись, Ивана Денисовича.
-Ваш вопрос сформулирован неправильно: во-первых, какие-же они креатуры? Hигде не написано, что они креатуры. Во-вторых, ?опасность| не может считаться имманентным качеством вещи. О чем-же вы на самом деле спрашиваете?
Тогда я цокнул языком и переформулировал вопрос:
-Приплывающие на нерест двойные рыбы со скорпионовыми хвостами, о которых вы рассказали мне, способны ли причинить человеку вред?
Иван Денисович объяснил, что рыбы сами по себе спокойны и хладнокровны, но есть в них изюминка, своеобразный уголек, если раздуть тление которого, произойдет превращение мирных рыб во всепожирающих бестий. Hапример, если при помощи рыболовных снастей раздразнить рыб, они могут выйти из воды и довольно долго преследовать незадачливого рыбака по всем полям, лесам и даже проникать в его дом через дымоход или подпол. Рыбы способны видоизменяться, дабы обмануть ближайшее окружение выбранной ими (то есть раздразнившей их) жертвы, и поэтому поведение напуганных рыбаков всегда представляется более чем странным: ведь преследующее их остается вне области восприятия людей!
