Уходил от Бориса уже в полной темноте. В этот раз Борис даже не заикнулся об огранке камней.

«Что же он такое делает?» — но развивать мысль не стал. Вставать через два часа.

Утром, в предрассветных сумерках я и Михаил на двух шлюпах пошли на встречу с Курушем, а на шлюпе Семёна в Усадьбу отправилось двенадцать ребятишек, сдавших смену в крепости.

11 мая дошли без происшествий к острову в двадцати километрах от городища Имень. В пути случилось одно знаковое событие. Проходя мимо места впадения в Каму реки Иж, заметили долблёнку, с которой нам махали руками пара человек, как бы приглашая зайти в городище Арын. Но времени у нас в обрез, поэтому прошли мимо не останавливаясь.

«Похоже старейшины городища Арын осознали осенний невежливый приём своих спасителей», — отметил лишь про себя.

Куруш был на месте. В этот раз в караване было восемь галер. Рассматривая в прицел караван, обратил внимание, что на всех галерах установлены катапульты и баллисты. Видимо, последствия прошлогоднего чуть не случившегося на него нападения, заставили Куруша основательно вооружиться и усилить свою охрану. По берегу острова шесть слуг выгуливали шесть лошадей иноходцев. Корпус всех лошадей напоминал треугольник — широкая грудь и узкий таз, головы горбоносые с широко расставленными глазами.

Когда шлюпы медленно заходили в бухточку острова, с одной из галер на остров сошёл Куруш и уже на берегу, даже не скрывая нетерпения, стал ожидать швартовки шлюпов. Как только со шлюпа спустили сходни, Куруш, чуть ли не бегом, поднялся на палубу.

— Здравствуй друг Владимир! Я жду тебя два дня и уже начал волноваться, что с тобой могло случиться непоправимое.

— Здравствуй мой друг Куруш! Как видишь, я жив и здоров. Ветер бывает переменчив, сложно точно рассчитать время прибытия. Так, что за меня не следует переживать.

Куруш быстро оглядывает палубу шлюпа и экипаж, на секунду задерживает взгляд на Раксе, а затем на пару секунд на Аршаке и снизив громкость голоса, почти шёпотом обращается ко мне.

— Владимир. Я привез очень тревожные вести, — Куруш делает паузу, всматривается внимательно мне в глаза и пытается продолжить, но я его жестом останавливаю и приглашаю проследовать в каюту, где, после того, как Куруш сел на койку, а я напротив него на другую и не давая ему возможности продолжить, смотря прямо ему в глаза, тихим будничным голосом говорю:

— Куруш, я знаю, что ты мне хочешь сказать. Я ЗНАЮ, что ко мне идут боевые галеры римлян, которые через месяц вторгнуться в мои владения. Я ЗНАЮ, что через два месяца в мои владения вторгнется степное племя в несколько тысяч всадников, которых нанял шахиншах Арташир. Я ЗНАЮ, что ты и твой дядя шах Мидии Вардан рассказали шахиншаху Арташиру, что у меня находится наследный принц Парфянского царства Аршак и за эту весть шахиншах снизил тебе процент налогов с торговли практически до минимума, — после этих слов, лицо Круша стало мертвецки бледным, на лбу выступили холодные капли пота, его стал трясти озноб, во взгляде полная обреченность, но страха в глазах не было.

— Ты меня убьёшь?.. — замогильным хрипящим, от пересыхания глотки, голосом, не отводя от меня глаз, спрашивает Куруш.

— Нет. Я тебя Куруш не убью, — продолжаю смотреть в глаза Куруша, а затем в граненый стакан из керамического кувшина наливаю клюквенный морс и протягиваю стакан Курушу, который смотрит на стакан с морсом вожделенным взглядом, но взять его не решается. Отпиваю из стакана глоток морса и вновь протягиваю его Курушу. — Там яда нет и твоя смерть мне не нужна.

Куруш осушает стакан парой глотков, смотрит мне в глаза.

— Почему ты мне оставляешь жизнь?

— Я ЗНАЮ, что на твоих галерах были и есть шпионы шахиншаха и если бы твой дядя не сообщил шахиншаху о выжившем Аршаке, то ему бы об этом всё равно стало известно. А так шах Мидии в очередной раз защитил свой род, не даром же род Каренов существует столько столетий. При этом, твой дядя допускает, что Аршак может выжить, не просто так он прислал в отдарок мне лошадей иноходцев, которых я увидел выгуливавшихся на берегу острова. На таких лошадях в бой не идут, это царские лошади, предназначенные для церемониальных выездов либо для подчеркивания статуса наездника.

— Владимир, откуда ты это всё знаешь? Я до встречи с тобой был в городище Имень, где о тебе распространяются различные слухи. Что ты сын Богов, что дух огня, что чуть ли ты и сам Бог, спустившийся с небес. Но я этим слухам не верю. Кто ты Владимир?

— Мой друг Куруш, я уже тебе отвечал на этот вопрос. А то, что обо мне распространяют различные слухи, так это слухи и каждый решает для себя сам, верить слухам либо нет.

Смотря в глаза Куруша, замечаю в его взгляде толику сомнения и неуверенности.

«Ну, что же, клиент созрел, пора добивать», — мыслю про себя, а вслух продолжаю:

— Куруш, я многое знаю, я много вижу, я многое умею! Через десять лет в последний месяц лета Парфянское царство возродиться и в него на коне иноходце под звуки фанфар и дробь барабанов въедет наследный принц много вековой царской династии Аршакидов Аршак. А Аршаку не понравится, если семь знатнейших родов, окажутся не на его стороне и не дадут ему вассальную клятву. Я надеюсь, что размер полученных сумм от снижения налогов, за предательство наследного принца династии Аршакидов, будет сохранен его вассалами из рода Каренов и через десять лет эти деньги будут вручены Аршаку. То, что Аршак займет по праву принадлежащий ему трон — правда. А, чтобы этому поверили помимо рода Каренов и другие знатнейшие роды Парфии, я скажу два обязательных события, которые произойдут в будущем. Первое, через два года будет убит император Рима Александр Север и его мать. Династия Северов прекратит свое существование. Дальнейшие пятьдесят лет во власти Рима будет полная неразбериха. Сенат Рима будет назначать императорами военачальников, некоторые из которых и суток не проживут после коронации. Риму будет не до Парфянского-Персидского царства. Им бы удержать земли от набегов варваров. Второе, через шесть лет шахиншах Ардашир I умрет.

Куруша проняло, смотрит на меня обалдевшими глазами, сделав небольшую паузу, продолжаю:

— Куруш, мы сейчас с тобой вдвоём и тут нет шпионов шахиншаха. Тебе и твоему дяде решать, сохранить ли сказанное мной в тайне или сообщить об услышанном шахиншаху. Ты сегодня лично видел Аршака, и убедился воочию, что он очень похож на своего царственного отца и царственного дядю. А в качестве еще одного доказательства, можешь посмотреть на амулет, — передаю Курушу амулет, полученный от старейшины городища Ибыр.

Куруш, рассматривает амулет и по его выражению лица становится понятно, что амулет им опознан, а в его голове идет бурный мысленный процесс. Забираю у Куруша амулет и возвращаю купца к текущим делам.

— Куруш, не пройти ли нам на палубу, отведать моих угощений и заняться торговыми делами.

Куруш, встряхнув пару раз головой, выходит из оцепенения, поднявшись из каюты на палубу и устроившись в полукресле за столиком, выпивает залпом два стакана клюквенного морса, а затем полстакана водки и закусив чипсом с аджикой, окончательно взяв себя в руки, возвратился в свой привычный образ купца.

— Владимир! Прежде всего благодарю тебя за моё спасение! — Куруш встает и низко кланяется мне в пояс, а затем продолжает:

— Я привез тебе половину от продажи семи судов купцов, их товара и от выкупа одного оставшегося в живого купца двести тысяч золотых динаров. Тридцать процентов от продажной цены трех зеркал в сумме четыреста пятьдесят тысяч тысяч золотых динаров. Тридцать процентов от продажи трехсот стекол, продал по две тысячи динаров за стекло, сто восемдесят тысяч динаров. Тысячу шестьсот бутылок с томатной пастой и столько же с аджикой продал за пятьсот динаров за бутылку, тридцать процентов четыреста восемьдесят тысяч динаров. За три тысячи двести стаканов тебе причитается триста двадцать тысяч динаров. Тысячу упаковок чипсов и столько же хлопьев продал за восемь драхм за упаковку, тридцать процентов составляет четыре тысячи восемьсот серебряных драхм. Всего составляет один миллион триста шестьдесят тысяч золотых динаров и четыре тысячи восемьсот серебряных драхм.