«Ну а что, раз Варвара ушла, не сидеть же мне одному, – подумал Тимофей, – права мать: девка-то хороша. Такая и женой хорошей будет».
До Варвары дошла весть, что Тимофей женился на Наталье. Приняла невестку Агриппина с распростертыми объятиями. Прощала даже, если какой раз в постели нежилась. Обовьет руками Тимофея за шею и шепчет: – Не отпущу. Как подумаю, что на весь день, так уже скучать начинаю.
После таких слов быстро отлегло от сердца у Тимофея, даже не заметил, как Варя с матерью и с крохотной дочкой из села уехали. Область большая, затерялись в чужом селе, никто и не знал, куда уехали.
– Доктору тебе надо показаться, – настаивала Ефросинья.
– Погоди, мама, пусть Маша подрастет, не могу ее оставить.
– А я на что? Я же с ней буду.
Варя прижимала ручонки дочки к своим губам и все бормотала: – Не хочу от нее никуда, не захотел нас Тимофей, так мне ее еще жальче, жизнь отдам, а дочку подниму.
– Так жизнь поддержать надо, лечиться тебе надо, Варя!
– Ничего, я еще пока чувствую в себе силы.
– Ох, зачем я тебя тогда отпустила! Попался этот медведь треклятый, и малины не захочешь после того, лучше бы ты дома сидела. И что же за судьба такая!
– Да ладно, я уж забыла.
– Забыть может и забыла, а болеешь с той поры.
– Все пройдет, все пройдет, вот сейчас заживем на новом месте, я на ферму пойду.
– Тяжелая для тебя работа – коров доить, просись учетчицей, ты грамотная, справишься.
Варя и сама удивилась, что нашлось ей место учетчицы. Через год Машу в ясли устроила. А потом и в садик отдала.
– Варя, говорят, в райцентре доктор хороший есть, внимательный такой. Пусть посмотрит тебя, а то на одних травах не продержишься.
– Ладно, мама, съездим, – Варя почувствовала такую слабость и боль внутри, что откладывать было уже невозможно.
Одноэтажное здание районной больницы было заметно сразу: белые занавески на окнах, маленький сквер перед входом, огороженный деревянной изгородью.
Доктор что-то усердно записывал, потом оторвался и взглянул на вошедших. – Вдвоем нельзя, по одному проходите.
– Здравствуйте, доктор, это дочка моя, желудком мучается, а я – мать ее, вместе мы.
– Подожди, мама, в коридоре, я уж сама, потом расскажу тебе.
– Нет, ну если мама, то присядьте на стул у входа, можно остаться.
Он расспрашивал долго, и Варе казалось, что слишком много вопросов задает, даже про медведя, который ее напугал, рассказать пришлось.
– Вот что, Варя, уж позвольте вас так называть, с диагнозом спешить не стану, хотя мне уже понятно, что с вами приключилось. Предложить хочу вам в город съездить, в областной больнице работает мой знакомый – хороший врач-гастроэнтеролог, думаю, все поправимо.
– Как ехать?! У меня дочка маленькая!
– А муж? а ваша мама? разве не с кем посидеть с ребенком?
– Мужа у меня нет, а Машу с мамой оставлю… но на долго не могу.
– А если лечиться придется? Запускать болезнь никак нельзя. Да вы не переживайте, уверен, смогу вам помочь.
– Спасибо, Николай Константинович, – Ефросинья по простоте душевной стала кланяться.
– Вот только этого не надо, – остановил врач, – я и так помогу.
Врачу районной больницы было чуть больше тридцати; выглядел он старше, может из-за очков, или из-за скрупулезного подхода к каждому больному, что несвойственно было для его лет. Через две недели вместе с Варей поехал в областную больницу и лично привел молодую женщину к знакомому доктору.
После обследования больше всего боялась операции, но назначенное лечение было и так серьезным. – Я теперь от вас не отстану, – пообещал Николай Константинович, – снял очки и стал протирать их, слегка прищурившись, – на прием ко мне в обязательном порядке и в областную непременно будем ездить.
– Спасибо вам! Вы ведь в отпуске, мне в больнице сказали, а со мной поехали, время на меня тратите.
– А на кого мне еще тратить? А вы такая славная девушка и дочка у вас совершенно замечательная.
Они шли к автовокзалу, чтобы успеть на автобус.
– А у вас есть дети?
– Есть. Сын. Уже подросток. Только он с матерью живет, с моей бывшей женой.
Варя остановилась. Не верилось ей, что такой отзывчивый человек, которого почти весь район знает за его доброе сердце, живет один.
– А как же так? – Варя смотрела с сожалением, хотелось ей этому доктору счастья пожелать.
– Не волнуйтесь, Варенька, все хорошо. Жена у меня хирург, надо сказать, талантливый врач, ее сначала в область позвали, мы переехали. Потом она в Москву уехала, работает в столице… И сын с ней. Я все понимаю: карьера, перспектива… Но я остался здесь, я, так сказать, доктор районного масштаба.
– Надо же, я не знала, что так бывает…
– Как?
– Что два хороших человека могут вот так просто разойтись. У меня по-другому было: меня мама моего мужа упрекала, что здоровьем слабая… а я и правда не всякую тяжелую работу делать могу, хотя стараюсь.
– Что за дикость, упрекать человека в его нездоровье. – Николай Константинович впервые был раздосадован. – А знаете, Варя, предлагаю вам чаще встречаться, все равно мне надо проконтролировать ваше лечение. Твое лечение. – он смотрел на нее с нежностью, как будто встретил родного человека.
Дома только и разговоров было про Николая Константиновича; Варя всякий раз находила причину заговорить о нем. То вспоминала, как пришли на прием, как подробно рассказывал о выписанном лекарстве, как рассказывал про диету, как возвращались потом в райцентр.
Ефросинья вдруг вытерла уголком платка глаза. – Ты чего мама? – Варя испугалась, заметив, что мать прослезилась.
– Да вот слушаю тебя и думаю: случись чего со мной, и такой человек, как Николай Константинович – спасение твое. Спокойна была бы душа моя.
Варя и сама подумала, что все не так, как с Тимофеем; не хватает на руки, не клянется в любви, ничего не обещает, а спокойно с этим человеком, и, кажется, душа к нему тянется.
___________________
Агриппина придирчиво посмотрела на округлые бедра Натальи: – Пора тебе второго родить, Тимоша сына ждет.
– Да ладно вам, мама, уж без вашей указки знаем, когда рожать. Я вон только Люську из пеленок подняла.
Агриппина поджала и без того тонкие губы, подвязала платок и смолчала, наблюдая, как Наталья подхватила чугунок и поставила на плиту, – крутилась по дому, как шемела, тут уж упрекнуть не в чем.
– И вообще, мама, отделяемся мы от вас с Тимошей, отдельно будем жить, совхоз нам материал на строительство дома выделил.
– Чего удумали, а мне теперь как, одной что ли?
– Ну не дитё же вы малое, чай не пропадете.
– Больно резка ты, Наталья, грубо отвечаешь. Обидно мне, я ведь тебя, считай что, сыну сосватала…
– И что мне теперь до скончания века вам в ноги кланяться? – Наталья сняла фартук, – прежнюю-то невестку извели, считай что, не без вашей помощи убежала от мужа.
– Не болтай лишнего! Варвара больна была, какая она жена Тимофею, по глупости женился на ней. Да и не прогоняла я, сама ушла.
– Не только ушла, а даже уехала куда подальше…
– А тебе что, плохо? а если бы тут жила, да глаза мозолила Тимоше…
– Ой, не пугайте меня, я теперь жена законная, никуда он от меня не денется.
Она и не заметила, как вошел Тимофей, подперев плечом косяк, стоял и слушал бабьи разговоры.
– Ишь, ты, уверенная какая… и ты, маманя, хороша, все суетилась, уж так хотела, чтобы я на Наташке женился. А теперь слушай вот благодарность от нее, а я вступаться не буду. – Он вышел, дверь хлопнула, и стояли обе женщины, словно оглушенные.
Агриппина вышла следом, нашла сына, сидящим на завалинке. – Иди в дом, поешь, сынок.
– Отстань, маманя, это ты все со своей заботой, все на Варю дулась, тощей называла…
– Прости, сынок, не выгоняла я ее тогда, сама она ушла, обидчивая такая.
– А я дурак, не пошел, не позвал назад, и где она теперь с дочкой.
– Ела она как, птичка, внутри у нее что-то болело, может и в живых нет уже… А у тебя все же семья, хоть и грубит иной раз Наталья. Сыночка бы вам…