Машина тронулась с места и стала набирать скорость. Анна почувствовала разницу с теплой кабиной: сразу обдало холодом. Она растерянно посмотрела по сторонам, сильнее завязала шаль и стала всматриваться в белую пелену.

Вдруг через минуту среди этой пелены появился силуэт человека. Сепан, остановив машин, вышел пошел к Анне, оставшейся на дороге.

Молча дошли до лесовоза, также молча сели в кабину. Всю дорогу молчали. Хотел Степан проучить пассажирку, да не смог оставить на холоде.

Вышла Анна, как только въехали в райцентр.

– Спасибо, я и деньги могу заплатить, скажи сколько.

Степан молча махнул рукой, показав, что не нуждается в ее деньгах.

– Ну, прости ты меня за слова лишние и за жену прости, забудь, что сказала, хороший ты человек, чувствую, так пусть же у тебя хорошо все будет. Счастья тебе, Степан!

– И тебе не хворать! – сказал на прощанье водитель.

_____________

Разгрузился Степан только к вечеру. Должен был еще раз поехать, да отложили поездку, груза пока нет. Михалыч, слесарь, взялся подвезти на своей машине до самого дома. Маленькая у него машинка, мотор совсем негромкий. – Она у тебя, как кошка, урчит, почти не слышно, – заметил Степан.

– Такая она у меня, – похвастался Михалыч, высаживая уставшего друга.

Ворота закрыты наглухо и калитка на щеколду, в окнах темно: – Спать, наверное, Лида легла, вот и закрылась на все засовы.

Ему стало жалко будить жену. С другой стороны дома был проулок, вот с него он и зашел со стороны огорода. Предвкушая домашнее тепло и горячий чай, торкнулся в сени – закрыто на засов. «Придется все же разбудить, – подумал Степан».

Долго никто не выходил, Степан стучал несколько раз. Наконец раздался голос жены: – Кто там?

– Лида, это я, открывай, стучу сколь времени, замерз уже.

– Так ты же завтра должен был приехать.

– А получилось сегодня, – он закрыл сени на засов, вместе вошли в дом. Снял верхнюю одежду, стал разуваться, наклонившись. И тут увидел под табуретом носок – чужой носок. Таких у Степана не было. Какой-то особенный носок, модный, аккуратный… в сенях что-то стукнуло.

Степана, как подорвало с места: выскочил босиком. Тот, кто убегал, даже дверь не прикрыл в сенях, только пуховик мелькнул. Так срывался с места обычно кот Мурзик, когда нашкодит. А тут человек – сомнения не было, кто-то чужой выскочил из сеней.

– Стой! – кричал Степан, не чувствуя холода. Настиг у калитки, когда тот открывал засов. Схватил за капюшон, в темноте успел увидеть лицо с усиками. Капюшон так и остался в руках у Степана. Его колотило, как при высокой температуре.

В дом не вошел, а ворвался, как разъяренный зверь, и сразу наткнулся на злой взгляд Лидии с кочергой в руках: – Только попробуй, пригвозжу сразу.

Растрепанная, в халате, неправильно застегнутом, она был озлоблена не меньше Степана.

– Это кто был? Ты без меня тут…

– А ты без меня? Откуда я знаю, чем ты там в поездках занимаешься, все эти годы в дороге…

– Да я… я и не думал никогда…

– А я думала… опостылело все, уж не знала, как намекнуть тебе… надоело твои потные рубашки да свитера стирать…

Степан еще долго выговаривал, потом утихомирился, ненависть подкатила комом в горле, вспомнил он, как изменилась Лида за последний год. Да и раньше жили, можно сказать, без охотки.

Спать лег в зале, хоть и хотелось бежать из дома. В голове с трудом укладывалось случившееся.

И вдруг он вспомнил попутчицу, ее лицо, а особенно глаза, кажется они у нее зеленые. «Это она наговорила, это все она… зачем я ее взял». Степан хватался за эту мысль, как за соломинку: не хотелось ему верить, что жена виновата, кто угодно, но только не жена. И было это с его стороны наивно, ведь застукал, своими глазами видел, а верить не хотелось.

– Это что за лось вчера через забор сиганул? Хотел разобраться с ним, да только капюшон и остался, вон в ограде валяется. Только не говори, что он к тебе на чай заходил.

Степан с тяжелой головой от раздумий и плохого сна, пытался поймать взгляд жены, которая спокойно ставила чайник, собравшись завтракать.

– И вообще, давно это у вас началось?

Лида продолжала молчать, но, несмотря на внешнее спокойствие, было заметно, что собирается с мыслями. Первый раз Степан женился по молодости лет, будущую жену знал два года. Как говорил тогда друг Юрка: «Проверено, мин нет», что означало, знают друг друга на сто процентов. А оказалось, хватило обоих на три года.

Хорошо, что до ближайшего городка недалеко, ездил к ним почти каждую неделю – по дочке скучал. Сейчас реже видятся, но все равно Светка для него, как лучик солнца.

На Лиде женился уже годам к тридцати, считал, что все обдуманно. Вместе вырастили Лидиного сына; Кирилл поступил в институт, и Степан гордился, что толковый парень вырос.

Как только Кирилл уехал (прошло полгода), так Лида изменилась, Степан понял это только сейчас, в эту минуту. И были у него на этот счет сомнения, но отгонял их прочь, хотелось ему верить, что его Лида и не мыслит о другом.

– Ну, так кто? Скажешь, ты, наконец?

– Счас, разбежалась, может тебе еще и адрес сказать? И вообще, ты должен был сегодня приехать…

– Так это я виноват, что раньше домой заявился?

Лида поняла, что перебор со словами получился, и, стараясь смягчить разговор, достала вторую чайную чашку.

– Степа, я не буду перед тобой оправдываться. Ты слепой что ли? Не видишь, что живем лишь под одной крышей. Спасибо, конечно, что привез нас из общежития с Кириллом в свой дом, спасибо, что зарплату не прятал, как некоторые, что к Кириллу хорошо относился… Я это все ценила… но, видно, прошло наше время, и раз уж так вчера случилось, то значит так тому и быть.

– Лидка, скажи, чего тебе не хватает?

– Степа, всего хватает, – Лида почти взмолилась, глядя на Степана, – но мы с тобой разные, ну не могу я больше, душа к другому тянется.

– И тело тоже, – сказал Степан. – Значит всё? Уходишь?

– Ухожу.

Степан, обескураженный внезапно навалившимися событиями, то вставал, то снова садился на стул. От мысли, что кто-то тут ночевал без него, так нагло приходил в его дом, построенный еще его отцом и дедом специально для Степана, – от этих мыслей, казалось, все внутри закипало. Хотелось ему узнать, кто же такой прыткий в калитку выскочил.

– Ну, так скажи хоть, на кого променяла?

– Да не меняла я, не на базаре же. Близок мне этот человек, по духу близок. И ничего с этим не поделаешь. А то, что в дом пускала, прости, тут уж сильно виновата я.