— Понял.

— К девочке моей у охотников вопросы есть?

— Нет вопросов.

— Тогда держи, — Сергий протянул револьвер. — Дураки вы все, прости господи. Если бы я в самом деле что злоумыслил, давно бы уже кишками харкали. Мне вас передавить — как тараканов, даже не замечу… Это живчику этому, Шипилину, висюльки нужны. Чины, звания, чтобы задницу лизали. Хотел бы за мирским гоняться, в Африке бы сидел. Место личного помощника военного губернатора предлагали, усадьбу в любом уголке Сахары и дикарей без счета для работы на полях.

Забрав оружие, Назар осведомился:

— Но ты все же вернулся. Хотя знал, что тебя ждет.

— Знал. И вернулся. Потому что долг у меня перед людьми. Дрянь ночную давить и нечисть разную упокаивать. Я — некромант. И мое место здесь, а не в чужих странах.

— Людей? А мы, что, не люди?

— Вы? Кто в рясах за подачками сверху выстроился? Нет, Назар. По делам выходит, что не люди. Накипь вы. Пена бесполезная… Поэтому не приходи больше. Я только с Герасимом разговаривать стану. Он — настоящий. А вы — скурвились…

Осторожно положив голову гиены на залитый кровью пол, Сергий медленно поднялся и вытер руки о рубаху.

— Иди, радуй опричничков. Сдаюсь. Пусть веселятся.

***

Выбравшись из коляски, урядник Козлов поправил форменную фуражку и подошел к редкому оцеплению. По росту нашел старший городового, жестом подозвал.

— Что за замятня случилась, Аристарх Гвидонович? В ночь-полночь всех взбаламутили, народ согнали. Даже из городского гарнизона служивых прислали, еще одну линию оцепления ставят.

— Плохо дело вышло, Федот Тихонович. Помните, я вас обрадовал, что пропащая душа нашлась. Макаров здесь дом снял, вроде как обживаться надумал. А вечером пришел человек с документами с Особого отдела и личными волкодавами. Прихватили охотника за нечистью, да в дом вломились. Обвинили пацана в гадостях невозможных, вплоть до покушения на государя-императора.

— Страсти какие!

— Ага. Собаку его пристрелили. Заставили сдаться. Как вышел, так старший из “семерки” ему все лицо сначала разбил, потом повалил и пинал. Я со стороны смотрел, думал, забьет насмерть, очень осерчал дознаватель. Как в карету Макарова потащили, он обернулся и монаху сказал: “Ты обещал”.

— Что обещал?

— Не знаю, больше ничего не слышал. Охотник револьвер отдал, который у парня забрал. И крестился всю дорогу, пока молодого мордовали. Крестился и за ладанку на шнурке держался. Потом мешковину взял, вынес зверя убитого и увез на телеге. Теперь в доме обыск идет. Хотя что там искать — пара горшков и кровать.

— Худо дело… Что соседей не разогнали? Улицу оцепили, а народ рядом крутится… И вещи зачем на улицу выбросили?

— Боятся внутри сидеть, опасаются, что жилище свое Макаров проклял… Я еще успел поспрашивать, вроде их в контрразведку повезли, второй корпус главного здания. Туда еще кого-то доставили. И епископат людей прислал. Думаю, будут заговор большой раскручивать. Не иначе.

Присмотревшись, урядник прикрыл глаза ладонью и прошептал:

— Вот с чего в столице таких идиотов на службе держат… Убирай людей, Аристарх Гвидонович, Христом-богом прошу. Пока мы здесь какой бунт не получили. Ты видишь, что они сапогами топчут? Это же форма добровольческая. Добровольцы в ней кровь проливали, а эти ее в грязь втаптывают.

Пока старший городовой подзывал помощников и начал оттеснять жидкую толпу, Козлов подошел к калитке и остановился после грубого окрика:

— Куда? Не положено!

— Я старший на этом участке.

— Хоть городской голова. Дело государственной важности, не положено!

— Вещи куда потом? Которые вы сейчас по всему двору в пыли валяете?

— Доказательства преступления. Все соберем и по описи сдадим.

— Так собери, дурная твоя голова! Или у тебя кочан капусты на плечах? Здесь по всему району пятнадцать похоронок после Африки. Ты подумал, что люди скажут, когда посмотрят на то, что творите?

Помрачнев, жандарм покосился на товарищей и упрямо повторил:

— Не мешайте, вашбродь. У меня свое начальство. Вам сюда — никак не положено.

— Это точно. Мне с вами с одного корыта не есть, у вас другое руководство… Солдатиков на оцепление поставили. Я подчиненных снимаю. Потому что участвовать в таком непотребстве никак не собираюсь. Сами отдувайтесь…

Рано утром Козлов уже сидел в приемной обер-полицмейстера. Дождавшись, когда руководство пригласит в кабинет, достал из папочки лист и положил на стол:

— Вот, ваше высокоблагородие, рапорт. О нарушениях, которые люди из седьмого делопроизводства у меня на участке учинили.

Начальник полиции Верхнего Новгорода покосился на бумагу, словно на дохлую крысу, потом шепотом поинтересовался:

— Урядник, ты ночью не спал совсем? Какой рапорт? Дело — по-ли-ти-чес-кое! Крамолу из Африки притащили к нам под бок, а ты жаловаться удумал? Специально человек из столицы приехал, до каждого столба уже домотался, фактики собирает и конца края этому не видно. А тут, ишь ты, с рапортом… Забери и чтобы я не видел.

Помрачнев, проситель убрал листок обратно в кожаную папку.

— Но нельзя же так, ваше высокоблагородие. Награды по земле валяются, форма солдатская. Мордовороты дом перетряхнули, мебель всю во дворе по щепочке разломали. По району уже шепотки пошли, что так с каждым добровольцем будет. Мы-то каким образом во все это вляпались?

— Значит, не нашего ума дело! — пристукнул по зеленому сукну кулаком Горянов. — Князю самому! Слышишь? Самому!.. Из столицы звонили, просили разобраться. Так что — без нас уже есть, кому присмотреть и поправить, если понадобится… Ты лучше, вот что. Напиши докладную, как себя этот бунтовщик проявил, когда у тебя в участке околачивался. Дожили, не углядели, в полиции жулики работали…

— Нормально он себя проявил, у меня замечаний не было.

Тяжело вздохнув, обер-полицмейстер подался вперед, опершись животом на край столешницы:

— Федот Тихонович, ты совсем дурак? На выход с волчьим билетом собрался?.. Значит, соседнее здание, подвал, кабинет три. Там этот орел сидит, коллежский асессор, чтоб его. Придешь, доложишь по форме. И напишешь, что прикажут. Потому что если на тебя рапорт подадут, мне придется отреагировать. И тогда никакая старая дружба не поможет… Все, ступай.

***

В подвалы контрразведки викарий приехал в гражданской одежде. Посчитал, что лишний раз официальным облачением мелькать перед прохожими не стоит. И так по дороге верный человек успел нашептать про слухи, ползущие по городу. И что нежить завелась у ашкенази. И что полицию согнали со всей губернии, погань вычищать. И что охотники церковные тварей побили без счета и увезли в университет для изучения. А еще, что после драки с зомби почти все добровольцы — укушенные и больные. На людей бросаются, надо бы их в больницу какую свезти, под замок. И держать, пока архиепископ лично с каждым не разберется.

— Где Назар?

— Внизу с утра.

— Хорошо. Жди меня здесь.

— Так, нельзя ведь. Полиция штраф выпишет.

— Если кто полезет, скажешь, чтобы штраф выписывали на имя личного посланника императора. Он нас позвал, ему и расходы нести.

Настроение у Демьяна было пренеприятнейшим. Смена власти на верхах прошла без сучка и задоринки. Один старец почил в бозе, второй власть принял крепкими руками. Проблема в том, что новый архиепископ себе на уме и наушников у него полна горница. Поэтому серый кардинал почувствовал, как бывшие возможности стали утекать сквозь пальцы. Новые люди улыбаются, слова плохого не услышишь. Но там куснут, здесь от миски подвинут. Еще чуть-чуть и даже охотников за мертвечиной отберут. Чем тогда заниматься?

Поэтому неожиданно всплывшая проблема с бунтовщиком заставила крепко задуматься. Капитон вцепится в это дело, даже гадать не нужно. Ему резонансное событие важно в самом начале карьеры, дабы шепотки в епископате придушить. Но вот, чем все на самом деле закончится? Надо сто раз перепроверить. Может быть, даже в сторону отойти, дать возможность хитромудрому архиепископу шишек лично набить. Тогда появится шанс снова возвыситься, разогнав идиотов, втравивших руководство в неприятности. Главное — узнать, что на самом деле происходит. А как это оформить — всегда потом придумать успеется.