Вот потеха! Горящие чучела выпрыгивают из окон, разлетаясь прямо перед ними с тяжелым чавканием.

А потом можно или добить это что-то дрожащее, потерявшее форму, или посмотреть, сколько протянет.

Он просыпается нехотя, заранее ненавидя всех – эту вынужденную повинность, семью, работу, вечную вонь из давно не ремонтированного клозета, отвисшие обои, продавленный стул. Мерзкая жаба, в которую превратилась его жена, опутала, скрутила, отняла молодость, жизнь. Обманула его, затянула в свое болото.

Кулаки, смазанные колбасным жиром, наливались злостью на потрескавшейся клеенке стола.

Он им покажет, дай только повод.

Сосед в подъезде шуганулся, как от привидения.

Коллеги на работе старались обходить его стороной.

Твари, твари. Безмозглые, никчемные, пустоголовые.

Всех бы вас в расход.

Вечер завис толстой каплей на сером небе и упал в долгожданное озеро сна.

Новое задание. Надо окружить деревню, взять под контроль.

Деревенская еда и девушки.

Хорошая выдалась ночь.

Вперед! Чего ждать?

В окошке теплится свет. Там кто-то есть.

Подкрадывается к двери, привычным движением срывает ее с петель.

В лицо бросается жар натопленного помещения.

За столом двое в военной форме.

Гром выстрела, что-то ударяет по глазам.

Мрак.

Тяжелый был сон, невмоготу вставать.

– Что стоишь над душой, – это он жене, – Если есть что сказать, говори, или проваливай. Не видишь, на работу опаздываю!

Она стояла там же, прилипнув к полу. Сердце в комок, глаза из орбит.

Она стояла  и смотрела.

За столом сидел труп в темных гниющих пятнах и методично засовывал в черный провал глотки яичницу с колбасой.

Розовой, в капельках жира.

Одинокий велосипедист

Выше, ниже, выше, ниже.

Фонари уже погасли. Дорога появляется из ниоткуда и исчезает за спиной, отброшенная колесами велосипеда.

Свет не нужен. Он знает маршрут наизусть.

Вдох, выдох, вдох, выдох. Сонливость отпускает мышцы. Кровь делает один круг за другим. Вместе с колесами. Вместе с дорогой под ними. Быстрее, еще быстрее. Легкие исправно накачивают ее кислородом.

Сердце отбивает четыре такта.

Пленка росы подсыхает, улетучивается вслед за ночью. За морем уже проснулось и потянулось вверх солнце.

Крейсером надвигается голый утес. Это визитная карточка горы, на которую он поднимается.

Колеса едва касаются остывшего асфальта. Велосипед проносится серой тенью от одной мачты освещения к другой.

Выше, ниже, выше, ниже. Подъем уже начался, но он еще его не почувствовал. Инерция успеет забросить его выше, когда начнется реальный поединок с этой громадиной.

У горы две стороны, два лица. Одно – мертвое, обращенное к магистрали, откуда он появился. Ничего, кроме обломков скал красного и рыжего цвета. На этой стороне прячется ночь.

За другой стороной – море, отражающее раздувающееся солнце. На том склоне за отвесную стену цепляются редкие деревья и кустарник.

Дорога, прижатая колесами, проматывается по кругу лентой магнитофона. Между катушек того, что было и того, что будет. Большой круг, малый, ты сам – лишь части огромной машины. Колеса крутятся вокруг тебя и ты находишься внутри колеса. Ты – неотделимая часть этого движения, замкнутый в герметичном мире. Круги по серпантину. Притяжение к горе. Скорость притяжения и отталкивания. Идеальный баланс. Понятный маршрут. Предсказуемые ощущения. Маятник, всегда возвращающийся к исходной точке. Четыре такта. Никаких случайностей. Никаких происшествий.

Выше, ниже, выше, ниже. Вдох и выдох работают, как часы. Он безупречен, как выверенный инструмент. Он поднимается выше. Без остановок, без промедления, по спирали, упирающейся в вершину.

Дорога нехотя раскрывается перед ним. Сначала по темной стороне. Через пару километров, над пропастью она начнет заходить за край, показывая загорающееся море у подножья. А на вершине его ждет жаркий ад. Пекло предполуденного солнца.

Дорога не обманывает. Она – такая же, как и вчера. Как и месяц назад. Она его знает.

Ты всегда жил именно так. Четыре этажа. Двенадцать ступенек в пролетах. Шестьдесят четыре клетки на поле. Восемь часов на сон. Десять лет на учебу. Пятерки в зачетной книжке. Два года на получение степени. Четкое, выверенное движение. Понятное завтра. Уверенный мир вокруг.

Выше, ниже, выше, ниже. Вдох, выдох, вдох, выдох. Протектор колеса делает полный оборот, еще один, еще один. Пятнышко масла на передней покрышке совершает бесконечный танец, пытаясь убежать от притягивающего его круга. Резина оставляет отпечаток в пыли, на крупных морщинах дороги, пытается запечатлеть свой образ за долю секунды.

Выше, ниже, выше, ниже. Вдох, выдох, вдох, выдох. Мир сосредоточен в рамках монотонного кино, проносящегося перед глазами – руль, переключение скоростей, бесконечная суета колеса, серая лента дороги на фоне прямоугольного неба. Колени поднимаются и опускаются, как заведенные.

Она создала новые точки притяжения. Твоя траектория изменилась. Это было непривычно, незнакомо. Но ты уже не хотел, как раньше. Сердце билось не в такт, когда она забиралась на каблуках на перила моторной лодки. Ветер дул ей в лицо и она была самой красивой в мире. Она знала, что ты смотришь. Смотришь на нее, а не себе под ноги. Ее лицо светилось в темноте, на подушке, а твое дыхание остановилось, когда она сказала самые главные слова. И ты делал шаг, а за ним еще и еще. Ты позволил себе ощущение невесомости. Она была рядом. Ты мог творить. Ты не был скучным. Ты был другим.

Выше, ниже, выше, ниже. Вдох, выдох, вдох, выдох. Мышцы поршнями давят на педали. Первая встреча с солнцем состоялась. Оно висит там, где и должно быть. Дальше – короткая тень и снова мимолетное свидание. Ночь и утро. Маятник в действии.

Гора задирает свой подол все выше. Движение замедляется, а впереди еще тысячи капель пота, помноженных на сотни вздохов и мельканий колеса. До финиша  еще далеко, не стоит и думать. Слишком рано.

Ее не стало в один день, в один миг. Под ногой разверзлась пропасть. Ты впервые упал. Обещание тверди и надежности не сбылось. Ты оторвался от спасательного фала и улетал все дальше в черное никуда. Ты не мог найти знакомых точек притяжения. Они были слишком далеки и ты давно потерял в них веру. Должно быть, они тоже потеряли веру в тебя. Правила изменились. От старых ты отказался, а новые не имели значения без нее.

Он нажимает на педали сильнее, еще сильнее. Вымещает свою злость и нетерпение.

Быстрее, быстрее. Выше, ниже, вдох, выдох. Сил не жалко, пусть сгорают все, без остатка.

Жми сильнее, пусть будет больно. Сделай так, чтобы мышцы рвались, чтобы спину сжимало в тисках, и чтобы руки дрожали и не могли отпустить руль, прилипший плавленой резиной к ладоням.

Пот ручейками стекает между бровей, прокладывая дорогу по бокам носа, задерживаясь над щетиной, окружающей линию рта.

Велосипед стонет и дрожит. Зубцы впиваются в цепь мертвой хваткой и тут же выплевывают, чтобы схватить новый кусок.

Выше, ниже, вдох, выдох. Он чувствует каждый сантиметр, прогоняет его через себя, веретеном проводя через позвонки, забирая и отдавая обратно. Постепенно появляется усталость. Но это пока лишь намек, слабая просьба повернуть назад. Настоящая усталость еще впереди.