Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Наташа особенно сильно обидела Мамая. Не

выдержав, он загоревал и долго, не приходя

к ней, буянил по деревне. А потом Наташа

сама назначила свиданье.

Они встретились в воскресенье, за дерев­

ней, на опушке леса.

Недалеко,

в логу,

паслись лошади; слышно было, как они пи­

ли воду из ручья, а потом, пеиейдя его, по­

скакали в мелкий березняк. Оттуда доноси­

ло горьковатый запах лопающихся почек и

просыпающейся листвы. А в хвойном лесу

было глухо,

дремотно, — там

все уснуло

раньше, чем в других лесах. На опушке, ши­

роко раскинув листья, влажно дышал орляк, под ним теплились фиолетовые цветы сонной

травы.

Мишка и Наташа сидели на сухом пригор­

ке. Разговор не ладился; говорили больше

о мелочах, о том, что мало интересовало.

Опираясь руками о землю и немного отки­

нув голову назад, Наташа сказала:

— Сонная трава зацвела.

Как рано! Ты

знаешь — она от порчи помогает.

Надо бу­

дет сходить, нарвать...

— Ты что — порченая?

Ага...

Наташа задумчиво засмеялась, оттолкнулась от земли,

нагнула голову.—

25

Бессмертие - img_28

Порченая, да... Муторно что-то, Мишенька,

у меня в душе.

— Плюнь!

— Нет, себе в душу не плюнешь. Грешно.

По опушке косо ударил лунный

ливень.

Ярко осветился

четкий, тонкого

рисунка,

профиль Наташи, тускло замерцали ее чер­

ные волосы, почему-то заплетенные сегодня, после долгого

перерыва, в девичьи

косы.

Пряча лицо от лунного света, Наташа строго

спросила:

— А ты что буянишь?

— Так... — уклончиво ответил Мамай.

— Не надо, Мишенька. Ишь, разбушевал­

ся! А зачем? Не надо. Я не люблю.

Она сунула руку под белую, в горошинах, кофточку, спросила настойчиво:

— Не будешь, а?

— Полюбишь — не буду.

— Нет, ты... Мишенька, а хочешь я тебе

подарю что-то? Будешь любить меня?

Мамай схватил ее за плечи:

— Тебя? Д а ведь я тебя...

Натаща вытащила из-под кофты шелковый, обшитый кружевами, кисет, — сегодня

она

делала все, как девушка...

— На. Только люби.

— Наташа! Уж ты!

Мамаю показалось, что внутри его что-то

зазвенело. Он схватил Наташу, опрокинул ее

наземь, впился в ее губы.

Он целовал ее

долго, жадно. Потом вдруг разом расстегнул

26

Бессмертие - img_29

кофту и, когда увидел ее по-девичьи тугие

груди, не трогая их, не целуя, припал к ним

на несколько секунд головой... И опять на­

чал целовать Наташу в губы. Она зады ха­

лась, отбрасывала его кудри.

— Родная моя... — шептал Мамай.

— Уйди...

— Наташенька!

— Уйди! — Наташа поднялась, застегнула

кофту. — Господи, что я наделала! Ты мне

всю жизнь перевернул!

Отряхнув юбку, она быстро пошла к де­

ревне.

— Наташа! — закричал

Мамай. — О бож ­

ди!

Он догнал Наташу, обнял за плечи:

— Наташенька, дорогая, я сватов завтра

пришлю.

— Не присылай! Откажу!

Мамай посмотрел непонимающе, как хмель­

ной...

fe эту же ночь отец Мишки Василий Тихоныч, прислушиваясь к гомону

молодежи

у пруда, строго говорил жене:

— В парне, я примечаю, кровя бунтуют.

Т ы не примечаешь?

Слышишь,

что сказы­

ваю?

— Слышу, слышу.

— Ты толком говори, как образумить?

— Толком и говорю: женить пора, что

уж...

На том и порешили. А утром, улучив мо27

Бессмертие - img_30

мент, когда отец один

остался в горнице

Мишка сел у стола и твердо сказал:

— Ищи сватов, тять.

Отец обрадовался:

— Дело, сынок, дело! — Он тоже подсел

к столу. — Мы

уж с матерью

толковали*

Сватов мы живо найдем. Сосватать — не ло< шадЬ променять. А, к примеру, кого?

— Наташу Глухареву.

Василий Тихоныч встал:

— Дурак! Иди, опохмелись лучше!

— Как хошь. Могу в отдел уйти.

— Мишка! — Василий

Тихоныч

поблед­

нел. — Чтоб хозяйство

рушить?

Сукин ты

сын! Не позволю!

— Ты

не

ругайся,

тять... — спокойно и

властно сказал Мишка. — Раз я задум ал.—^

сделаю. И ты меня не стреножишь, не ду­

май.

— Я ? ! — Василий Тихоныч заметался по

горнице. — Да я из тебя,

сукинова

сына,

щепок наколю! Что тебе — девок мало? Эка

выбрал! Вдовую бабу! Дурак!

Д а случись,

разве после кого-нибудь будешь доедать ку­

сок? Чтоб кровя мешать? Не позволю!

Дня три шла ругань в семье Черемховых.'

Но Мишка уперся и добился своего (Васи­

лий Тихоныч побоялся,

что упрямый Миш­

ка — единственный

сын — действительно уй­

дет из дома). К Наташе отправилась извести

ная в деревне сватья — говорунья

Манефа.

28

Бессмертие - img_31

Вернулась она скоро и, только переступила

порог, ехидно пропела:

— Пожалуйте, женишок... отказ...

— Что? — вскочил Мамай.

— А то... От во р о т— поворот... — издева­

лась Манефа.

Позор

на

всю деревню!

Спасибо, этого со мной не

бывало. Толку

кет уговорить бабу, а туда же — жениться.

— Нет, * ты

погоди... — перебил

Мамай,

двигая бровями.

— Погожу. Годить — не родить. Ну?

— Что же она?

— А то...

Не

слушая,

Мамай

вырвался

в сени.

«Так...» — сказал он, сжимая челюсти. Забе­

жал в чулан, отыскал спрятанную в мочале

бутылку с самогоном.

Не отрываясь, выпил

из горлышка. Ядовитое зелье ударило в го­

лову. Мамай устало опустился было на ларь, но сразу поднялся, потряс кулаками:

— Так, значит!..

И вылетел на улицу.

Деревня уже спала.

Где-то за околицей

тихонько всхлипывала гармонь. Мишка бро­

сился в переулок, к пруду. Стадо гусей, но­

чевавшее в переулке, с гоготом

поднялось

с земли, гуси путались под ногами Мамая, взлетали, хлопали крыльями, а он бежал и

раскидывал их руками... Выхватив из ограды

березовую жердь, Мамай кинулся вдоль ого­

родов на окраину деревни, к избушке, стояв­

шей на отшибе, у овражка. Там жила воро29

Бессмертие - img_32

жея.

Подлетев к избушке,

Мишка

начал

хлестать жердью по окнам:

— A-а, паскуда! Получай!

В избушке заголосила женщина.

— Обманула?! — гремел

Мамай. — Полу­

чай!

— Грабют! Караул! — доносилось

из из-

бушки.

— Не кричи, выдра! Не кричи! — Мамай

откинул жердь, подошел к разбитому окну, погрозил. — Пошуми еще, пошуми, ведьма!

Ты мне что ворожила? Пойдет! За что я те­

бе муки таскал? Обманула, выдра старая!

Вот возьму и столкну твою хибарку в овраг

к ядреной-зеленой!

Расиравясь

со

старухой-ворожеей,

М а­

май вернулся в деревню, прошел к избе Н а­

таши Глухаревой и, остановясь у ее ворот, растерянно сказал:

— Так... Что же делать?

Быстро решил:

— Опозорю!

Отыскал дома под навесом лагун с дегтем, вернулся обратно к избе Наташи. Хотел выма­

зать ворота. Но когда вытащил

помазок и

начал вертеть его в руке, удерживая стекаю­

щий деготь, — стало жалко Наташу... И он, шатаясь от хмеля и горя, пошел домой, чуть

сдерживая рыдания...

Василий Тихоныч был обрадован отказом

Наташи. Его ничуть не тревожило, что это, по словам Манефы,

было позором для его

5
{"b":"813803","o":1}