Даже насекомых можно ограничить в передвижении. Если Вы помните, обычные блохи прыгают в высоту 1,5 метра, но если их посадить в стеклянную банку высотой 30 сантиметров и накрыть эту банку стеклянной крышкой, то при каждой попытке прыгнуть в высоту 1,5 метра блохи будут натыкаться на эту стеклянную крышку. Сделав множество попыток, блохи привыкают к тому, что они могут прыгать только в высоту 30 сантиметров. Когда в них введена программа прыжка в высоту на 30 сантиметров, экспериментаторы могут убрать стеклянную крышку, и блохи уже никогда не будут прыгать в высоту 1,5 метра. Природой им даны такие мощные мускулы, которые могут поднять их на высоту полутора метров, но в них введена программа на 30 сантиметров.
Люди не рождаются рабами, люди не рождаются неуверенными или уверенными. Людей программируют теми или другими программами. Я по себе знаю, насколько сложно жить с программами неуверенности, неполноценности, насколько тяжело жить запрограммированным такой программой, как нерешительность. Твоя жизнь превращается в сплошной ад.
Когда я был мальчишкой, я учился в советской школе. У нас тогда не было выбора. Советский Союз был тоталитарным жестким обществом, которому не нужны были свободные, думающие, осознанные люди. Советскому Союзу нужны были машины, роботы. С самого раннего детства нас приучали к покорности и рабству.
Например, маленьких, только что родившихся детей отрывали от матери. Вместо того чтобы малыш прижался к матери, почувствовал ее тепло, ее силу, его насильно отрывали от мамы и не просто давали возможность быть самим собой, а жесточайшим образом пеленали, как столбик, как бревнышко, заматывали пеленками, лишая подвижности. Сегодня это звучит дико, жестоко, но в мое время это была норма. Госпожа Крупская (к счастью, большинство молодежи и не слышало такой фамилии, но мое поколение хорошо помнит эту верную боевую подругу Ленина, у которой не было своих детей) придумала одну из программ подавления свободы личности. В детских садиках были запрещены стульчики. По приказу Крупской все стульчики заменили скамеечками. Дело в том, что когда маленький ребенок сидит на стульчике, у него есть свое пространство, свой мир, он чувствует себя маленькой личностью. Сажая же детей на длинные скамеечки, их лишают собственного пространства, дети уже не чувствуют себя личностью, они с самого детства чувствуют себя толпой, стадом.
Современная российская школа досталась нам в наследство от Советского Союза. Вместо СССР в аттестатах написано: Российская Федерация. Вместо гимна Советского Союза теперь играет гимн России. Вместо красного флага СССР в школах висит российский триколор. Но методика воспитания, программы, по которым воспитываются современные дети, практически не изменились, за исключением небольшого количества частных школ.
Сейчас я буду жестко критиковать школьников, методики обучения, но не учителей. Дорогие учителя, я Вами восхищаюсь, не принимайте, пожалуйста, критику системы на свой счет. Пользуясь случаем, я хочу выразить свою благодарность настоящим учителям, настоящим педагогам, которые отдают свою душу, сердце, любовь, профессионализм детям. Не получая никакой благодарности от родителей, государства, не получая никакого вознаграждения, настоящие педагоги, которых, к сожалению, осталось очень мало, воспитывают свободных, думающих, осознанных личностей, но это, скорее, исключение из правил. В основном, педагоги сами являются запрограммированными рабами, уставшими от жизни и учеников.
Мощнейшее программирование на неуверенность, на неудачу я ощутил в полной мере на себе. Честно говоря, когда я вспоминаю свою школьную молодость, мне всегда становится плохо, мне всегда становится больно. Да и как может быть по-другому, если учитель математики, я это помню очень хорошо, на весь класс не говорила, а со злостью кричала: «Довгань, ты идиот, ты дурак. Таких людей, как ты, надо выгонять из школы. Ты позоришь школу, ты позоришь класс». И так много-много раз. Мне действительно тяжело давалась школьная программа, я много занимался спортом и из положенных четырех недель учился только одну неделю, а три другие недели уезжал на соревнования и сборы. Я занимался профессионально греблей на байдарках. Конечно, я отстал по всем дисциплинам, особенно по математике, физике, химии. Но мое отставание было объяснимо и понятно. В конце концов, математику можно выучить и позже. В этом нет ничего страшного. Но как мне трудно было избавиться от программы неудачника, от программы «лузера». Дело в том, что не только учителя называли меня идиотом, дураком, дебилом, в то время они не стеснялись в выражениях. В то время мой родной отец, периодически доведенный до отчаяния моими двойками и замечаниями учителей, с иронией говорил: «Мой сын — даже не дурак. Мой сын — полудурок». Я очень люблю своего отца и, если бы у меня была возможность выбирать родителей, я бы, однозначно, не променял своих родителей ни на кого на свете. Они были такими же жертвами рабских программ, как и я, как и миллионы советских людей.
Представьте меня, выпускника советской школы — крепкий, высокий, красивый парень. Внешне сильный, крепкий телом и духом, но внутри запрограммированный школой и родителями такими заблуждениями, такими рабскими программами, которые искалечили всю мою молодость. Я был абсолютно уверен, подчеркиваю, у меня даже не было тени сомнений в том, что я — неудачник, в том, что я — недоразвитый дурак. В том, что я — идиот. Я с восхищением смотрел на отличников и хорошистов, для меня они казались недостижимыми кумирами, суперлюдьми, героями. На себя же я смотрел с жалостью, презрением и проклятием, я себе часто задавал вопросы: «Зачем я живу? В чем смысл моей жизни? Разочаровывать моих родителей? Выслушивать от учителей, что я — дебил, дурак, идиот? Господи, почему ты позволил родиться такому ничтожеству, как я?» Я много раз стоял на остановке после очередной двойки, после очередного унижения, смотрел на колеса автобусов, и мне часто хотелось прыгнуть под эти колеса — и раз и навсегда прекратить это мучение. Я искренне считал, что я недостоин жить. Потому что я — недоразвитый идиот.
Если бы кто-нибудь тогда сказал, что я стану известным предпринимателем, что я напишу десятки популярных книг, что я буду дружить с умнейшими людьми на планете, что я создам свою школу успеха, что я стану профессиональным тренером успеха и через мои семинары пройдут более 300 тысяч человек! Если бы кто-нибудь мне тогда сказал, что я буду проводить семинар в Лужниках для 11000 восторженных учеников, я бы не поверил. Я бы посчитал, что надо мной смеются, меня хотят еще больше унизить.
Мне в жизни было очень тяжело. У меня не было учителей. Когда я рос, у меня не было умных книг, мне пришлось самому до всего доходить. Мне пришлось падать, разбиваться, мне пришлось разоряться три раза. Но после каждого разорения, после каждого падения я становился только сильнее, только мудрее. Самым удивительным образом я из гадкого утенка превратился в прекрасного лебедя. Я много путешествую по всему миру, я работал в самых разных странах и продолжаю развивать бизнес в Америке, Японии, Европе. Я стал мультимиллионером, у меня прекрасная семья, очень много друзей. И самое главное — я горжусь своей Школой Успеха «Победитель», я горжусь своими учениками. Это — мое самое большое достижение, я реализовался полностью как философ, в еще большей степени я полностью реализовался как педагог. Я создал более трех десятков успешных компаний в области машиностроения, биохимии, маркетинга, рекламы, прямых продаж, издательского бизнеса и других... Странно, но те ученики, с которыми я учился в одной школе, в одном институте, когда-то казавшиеся мне недосягаемыми кумирами, в жизни ничего не добились. Живут обычной, скучной, серой жизнью. Может, даже не живут, а выживают.
В чем причины моего успеха и их посредственной жизни? Все очень просто. Они были отличным продуктом советской школы. Они приняли правила игры, навязанные системой, и в этих правилах они были лучшими. Их успехи для них же оказались программами несвободы. Их успехи, прекрасные результаты в рабской системе воспитания обернулись для них же внутренней несвободой, внутренней закомплексованностью. Так советская школа отблагодарила их за их трудолюбие, за их порядочность, за их успехи. Они попали в ловушку советских рабских программ. Я же был выплюнут советской школой, советской системой воспитания как брак, как ненужный продукт. И каким-то непонятным образом я не сломался, не был раздавлен. Наоборот, отторгнутый системой как «лузер», как неудачник, я воспитывался в своем мире. Так как я понимал, что я не конкурентоспособен в тех правилах игры, которые навязывало тоталитарное советское общество, мне приходилось изобретать свой путь. Мне приходилось изобретать свою систему саморазвития. Поэтому я раньше других осознал пагубность тех программ, тех педагогических приемов, которые господствовали в советской педагогике.
