Валькирия и целительница мигом отвели взгляд. Затем Герда с кряхтением начала выбираться из кровати.
– Знаешь, пташка, лучше ты эту новость от нас узнаешь, чем от наставников. И сильно не переживай, мы все уже продумали, жить с этим тоже можно…
И со вздохом сунула некромансерке в руки узорчатое зеркальце. Ниенна несколько мгновений тупо смотрела на свое отражение, а затем расплакалась.
Декан Особого факультета явился буквально через пару минут, едва прознал, что первокурсница очнулась, и теперь ревет так, что сотрясаются стены лазарета.
– Полно тебе, девочка, – бормотал он, успокаивающе гладя ее по плечу. – Главное – сила вернется со временем. Ты молодая, здоровая, потихоньку восстановишься. Вот есть тебе действительно теперь надо много и всю жизнь, чтобы энергией тело обеспечивать. А с другой стороны – сохранишь моложавость фигуры до конца дней, любая баба тебе бы сейчас отчаянно позавидовала…
– Позавидовала? – рыдала Ниенна в три ручья, уткнувшись носом в подушку. – Да пусть забирает себе и моложавость, и все на свете! Я старая! И страшная! Меня такую не полюбит никто!
– Да почему никто? – возмутилась сидевшая напротив Герда. – И ничего ты не страшная. Беленькая просто вся. Зато глаза какими яркими стали! И вообще, ты спасла целую кучу людей! Ты теперь герой, тебя полюбили бы и старую, и страшную! Сам его величество Александр выражает тебе свою признательность!
Валькирия встала и решительно шагнула к постели подруги.
– Короче, ну тебя к лешему с твоими слезами, сейчас мы идем в баню, ее как раз натопили, а потом завтракать. И только посмей мне сказать, что есть не хочется! А там и будем думать, как жить дальше.
Ниенна жалобно всхлипнула. Есть действительно хотелось так, что она готова была проглотить слона. И рядом с этим голодом отступали любые другие заботы и напасти.
*
Для покалеченной некромансерки не жалели ничего. Ее переселили в комнату с камином, который топили круглосуточно. Накрывалась Ниенна меховыми одеялами, на ноги натягивала толстые носки из шерсти горных яков. Приемы пищи у нее были частыми, обильными и горячими – сначала дымящийся бульон с разваренной курицей, затем обжигающе-острый суп с лапшой, прожаренные до хруста куски мяса, плетеные корзинки, наполненные хлебом, запеченные яблоки с творогом и изюмом… Мальчишка-боевик, что гнался за их троицей по болоту в погоне за кубком, однажды принес ей целую охапку оранжевых астр, неловко поклонился, покраснел до кончиков ушей и убежал.
Ниенна вздохнула, засовывая цветы в вазу. Казалось, со дня гонок прошла целая жизнь.
Она часами смотрела на себя в зеркало, стараясь привыкнуть. Получалось с трудом. На белые, как молоко, щеки не возвращался румянец, сколько их не щипай. Нос и губы стали тоньше, подбородок – острее. И главное – ее чудесные светлые локоны теперь распрямились и торчали в разные стороны, а еще потеряли девическую прелесть. Нет, седина определенно была красивой, благородного жемчужного оттенка, а не пепельного, как у декана Удмертия. Но все же – чего ей стоило появиться не сейчас, а лет через пятьдесят?..
«Плата за героизм, – мрачно думала некромансерка. – Днем тебя хлопают по плечу и вручают всяческие награды, а ночью ты маешься от боли, холода и невозможности даже выйти на улицу. И конца-края этому не видно».
С наступлением зимы в Академии началась сессия. Ниенне проставили все зачеты и экзамены авансом – свои знания и умения она наглядно показала в битве с остроухими. «Я бы тебя на третий курс сразу перевел, но не стану. Лучше восстановись потихоньку, дальше нагрузка будет выше», – сказал ей преподобный Умертвий, подписывая оценки по предметам на красивом бланке с гербовой печатью.
Герде с Азали такого счастья не перепало, и они забегали к подруге каждый вечер, жалуясь на зверства наставников на экзаменах и лопнувшую от излишних знаний голову, а еще обсуждали последние новости. Самым занятным стало известие о найденном в лесу теле наставника Герия, точнее, оставшемся от него скелете. Бедолагу несколько часов допрашивал лично декан Особого факультета.
– Поверил, дурак, сказкам незнакомцев, что волшебную силу можно вернуть, согласился пройти незнакомый ритуал. А те остроухими оказались под чужой личиной, – качала головой рыжая Азали. – Магистра еще два года назад, оказывается, грохнули. И остроухие все это время находились в Академии, готовились к появлению богини. Выискивали, значит, девочек покрепче, да побойчее, предыдущая же умерла во время ритуала. Они и хотели перестраховаться от любых возможных напастей…
– От любых, кроме неожиданно появившейся маленькой некромансерки с шилом в заднице, – фыркнула Герда, и тут же в глазах ее заплескалась тревога. – Ниенка, пообещай, что ни за какие коврижки не захочешь себе вернуть былую внешность и здоровье… непроверенными методами.
– Не захочу, – пожала плечами Ниенна. – Я уже смирилась. Жаль, конечно, но проверенные методы мне не подходят по той простой причине, что их просто не существует. И наставника Герия я чисто по-человечески могу понять. Он хотел возвращения былого могущества, а еще – чувствовать себя полезным. Если бы и магия пропала, не знаю, как бы мне дальше жилось…
– Тебе это не грозит, – рассмеялась Азали. – В коридорах и столовой шепчутся, что тебя Милосердная Смерть своим благословением отметила, в благодарность за сотни душ, которые ты освободила и довела до ее обители. И что ты однажды сможешь повелевать мертвецами, если сама захочешь.
– Отлично, – фыркнула Ниенна, кутаясь в одеяло. – Была я простой госпожой из графского рода, а теперь стану госпожой трупов. Отличное продвижение на поприще магической службы!
– Зато прозвание годное, как раз для твоего ремесла, – тут же утешила ее Герда. – Госпожей всяческих в мире – как собачьего говна у нас за воротами. И княгини, и графини, и королев целый полк. А трупная госпожа, поди, одна на весь белый свет.
И подруги захохотали. Нет, с Гердой решительно невозможно было долго тосковать и хандрить, даже после всего случившегося! И Ниенна с огромным удивлением осознала, что ей хорошо. Даже невзирая на постоянную мерзлявость и голод, на испортившуюся внешность и дичайший упадок сил, она была счастлива, как никогда в жизни.
*
В канун нового года Ниенне разрешили, наконец, выходить на улицу, а еще передали королевскую грамотку «За проявленную доблесть», и к ней чек на солидную сумму, что лежала на счету в главном банке Ахенбурга. Причем, счет был специальный, принадлежащий Академии.
– Это чтобы родственнички твои деньги не свистнули по праву старших, – объяснял ей декан Удмертий. – А то узнают неминуемо. Слава о тебе по всей стране пошла, сама видишь, сколько съезжается народу, и все хотят на тебя посмотреть…
Действительно, второй месяц в столицу тянулись по дорогам и трактам проповедники всех мастей и рас, молиться за усопших. Приезжали большими толпами, совершали камлания и обряды, призывали на головы остроухих кары небесные, а адептам и наставникам желали всяческих благ. Ну и на освободительницу нескольких сотен призраков пялились, не без этого.
Особенно поразил некромансерку оркский шаман, прибывший с группой зеленокожих полуголых молодцев с бритыми затылками и клыками, выпирающими изо рта. Долго смотрел на девушку, хмурился, ходил кругами, тряс над ее головой посохом с бренчащими костями в навершии.
– Есть возможность поправиться тебе, юная служительница Смерти, – пророкотал он, наконец, с гнусавым акцентом. – Найди мужика с огненной силой в крови и сердце, и раздели с ним ложе. Этот огонь вылечит твою хворь.
Ниенна так опешила от бестактности шамана, что даже не нашлась с ответом.
Зато наедине с подругами отвела душу, изругав орка всласть. Как раз и повод представился для встречи не в стенах Академии – зимние каникулы. Герда и Азали утащили ее в таверну на центральной улице, где регулярно собирались адепты всех учебных заведений Ахенбурга. Горячий глинтвейн лился рекой, вокруг стоял галдеж, в котором можно было спокойно поговорить без чужих ушей. Краем глаза Ниенна увидела в углу Альбрехта с компанией боевиков – их стол гоготал громче всех, то и дело прерываясь на звон кружек с пивом.
