Выдыхаю сигаретный дым, изучая ее обескураженное лицо, и задерживаю внимание на губах. Какие они на вкус?

— Хорошо, иди спать, Джи.

Девушка несколько секунд стоит, о чем-то размышляя. Потом, все же решаясь, говорит:

— Син, я не понимаю тебя.

Джи произносит это еле слышно, будто стыдясь и смущаясь чего-то. Наверняка, ей потребовалось много сил, чтобы сделать такой шаг. Я не хочу копаться в себе и в том, что чувствую, глядя на нее — этой аномалии пока нет объяснения.

— Иди спать, Джи. Нам завтра в школу, — повторяю с нажимом и щелкаю зажигалкой.

В бирюзовых глазах плескается обида и отчаянье. Отворачиваюсь и слышу тихие шаги: они не удаляются, наоборот приближаются. Ха-ха, вот черт, я думал, она послушает и уйдет. Поворачиваю слегка голову и встречаюсь взглядом с решительно настроенной девушкой. Ее выражение точь-в-точь как ночью на берегу Норт-Саскачевана, когда мы впервые разговаривали. Она выглядела не маленькой неуверенной девочкой, как и на сцене вчера, будто перевоплощаясь в совершенно другого человека.

— Я, наверное, для тебя, как открытая книга, да? Читаешь все мои эмоции, даже мысли по глазам и выражению, — Джи наклоняет голову и делает небольшую паузу, — скажи, о чем же я думаю сейчас?

Открытая книга? Зря она затеяла игру, в которой проиграет. Сбрасываю пепел и затягиваюсь, медленно блуждая глазами по решительному и забавному личику с нахмуренными бровями.

— Сейчас я могу поцеловать тебя, Джи, потому что ты этого хочешь, — «и я тоже», добавляю в уме. Вижу, как ее щеки краснеют, и сдерживаю улыбку, — или бросить на кровать, снять дурацкие шорты и майку… Мне продолжить? Судя по твоему выражению, ты не против, только боишься.

— Я хотела услышать ответ на вопрос, Син, а не того, чтобы ты смущал меня — это получается у тебя на высшем уровне, — выдыхает она и поднимает глаза: — Но теперь я знаю, чего хочешь ты. Значит, вчерашние слова всего лишь… показуха?

Браво. Такой находчивости надо похлопать — она меня удивила. 1:0 в ее пользу. Пока. Ухмыляюсь, тушу сигарету и делаю шаг, хватая Джи за тонкую талию, и с силой прижимаю к себе. Бирюзовые глаза шокировано распахиваются, но в них нет испуга, на который я рассчитывал.

— Какая ты проницательная, — выдыхаю дым ей в лицо и беру за подбородок, поглаживая подушечкой большого пальца, — я нравлюсь тебе, ты нравишься мне… допустим, — выделяю последнее слово и смотрю, как она сглатывает, слабо улыбаясь, — вчерашние слова — не показуха, как ты выразилась, а предупреждение. Ты же не глупая, я знаю, поэтому поступишь правильно.

— Ты это делаешь намеренно?

— Допустим, — размыто отвечаю, поглаживая ее спину. Поднимаю вверх тонкую ткань майки и застываю у застежки лифчика.

— Не я глупая, а ты, Син, что не хочешь попробовать и отрицаешь очевидные вещи.

Это точно та Джи, которая краснела и заикалась сегодня утром? Я что-то ни хрена не врубаюсь, откуда в ней взялось столько уверенности. Попробовать? Она не знает, о чем вообще сейчас говорит. Она не знает меня.

— Фанатка, которая уехала со мной после концерта вчера, делала потом минет, Джи.

Ее выражение моментально меняется. Растерянное, злое… То, чего я так ждал.

— Это, когда девушка отсасывает… — специально продолжаю с сарказмом.

— Я не тупая!

Она отталкивает меня, отступая. Ее грудь тяжело вздымается, в глазах полыхает гнев и обида.

— Если ты не тупая, значит, свалишь сейчас из моей комнаты и включишь мозги, — поднимаю вопросительно бровь, злясь на нас обоих. Какого черта она творит вообще? Зачем ей это надо?

Девушка поджимает губы, разворачивается и быстро выходит. Сминаю в руке пачку и выругиваюсь. 1:1, но с каким трудом. Чтобы унизить и послать? Устраиваю на коленях Гибсон, наигрывая парочку аккордов, но даже это не помогает заглушить напряжение и ярость, расползающиеся по венам. Надеваю толстовку, куртку и хватаю ключи от кавасаки, хлопая с силой дверями. Скорость, адреналин, чувство страха и ночная дорога то, что сейчас необходимо, чтобы выкинуть произошедшее из головы.

Джи

Козел. Какой же он редкостный козел! Бью кулаками подушку, представляя на ее месте самодовольную рожу Эванса. Выдыхаю через зубы и откидываю ни в чем неповинную вещь в сторону, падая на покрывало. Прикрываю глаза рукой, прерывисто дыша, и бормочу:

— Ну и гад…

Слышу характерный стук дверей, и тяжелые шаги. Мог бы и посильнее хлопнуть, чего так слабо? Наверное, снова поехал к какой-нибудь фанатке-давалке, чтобы она сделала… Фу, Боже. Пальцы впиваются в ладони, оставляя на бледной коже следы. В голове кричит только одна мысль: как я могла думать, что ЭТОТ САМОВЛЮБЛЕННЫЙ ИДИОТ — хороший? В каком месте он хороший? Нет, я точно с Луны свалилась. Дура дурой… Краснею перед ним, заикаюсь, не знаю, что сказать, смущаюсь из-за любой фразы и взгляда, а он… Кукловод хренов.

— А-а-а! Ненавижу!!!

Шиплю и переворачиваюсь на спину. Неужели все красивые парни такие уроды? Моральные. Кажется, кое-кто был прав насчет Эванса, и мне стоит позвонить извиниться. А я так его защищала, поссорилась с лучшим другом, который предупреждал. Тинки ясновидящий? Как в воду глядел. Чем больше узнаю Сина, тем становится понятнее, что он странный. Если такому равнодушному и холодному парню понравилась девушка, как я, ее надо обязательно унизить и убить самооценку? Я его не понимаю! Захотел поиграть в игру «Кто первый сдастся?». Хорошо. Я принимаю вызов. Пока что счет у нас равный, но кто проиграет?

Утром просыпаюсь с окрепшим боевым духом, будто, действительно, собираюсь на войну и делаю «боевую раскраску», как учила Черелин: яркие глаза и губы. Конечно, я не такой профессионал, но получилось лучше, чем в первый раз — глаза на месте. Спускаюсь вниз и натыкаюсь на Эванса, который пьет кофе и что-то печатает в телефоне. Все-таки нагулялся и вернулся домой. Как мило.

Игра началась.

Натягиваю на лицо самую доброжелательную улыбку и сажусь рядом с ним.

— Доброе утро.

Да-а-а, удивить Эванса получилось, судя по его прищуренным глазам и поднятым бровям. Он отрывается от смартфона и пару секунд озадаченно смотрит, будто не веря, что перед ним действительно я.

— Доброе, — протягивает брюнет, а на его лице сразу же появляется маска равнодушного придурка. В любом случае, я добилась своего и произвела должный эффект. — У тебя хорошее настроение в понедельник. Так хочется в школу?

— Не хочется, но нужно. Тебе тоже не помешало бы там появляться, — хмыкаю и включаю кофеварку. Эванс сверлит взглядом, отчего по телу бегают мурашки. Во мне бурлит столько уверенности, что робость спряталась где-то в углу. Сегодня я проснулась другим человеком, готовым сворачивать горы.

— Правда?

Раздаются тихие шаги, а волнение накатывает километровыми волнами, заставляя нервничать. Он останавливается сзади. От сильного тела словно исходит жар, который чувствуется даже через легкую ткань рубашки и блейзера, накинутого на плечи. Стараюсь взять эмоции под контроль, отчетливо слыша, как грохочет в груди сердце. Щеки предательски горят: хорошо, что я стою спиной, иначе счет бы уже изменился не в мою пользу. Чертов сексуальный маньяк…

Эванс невесомо задевает рукой, будто случайно, и ставит чашку на столешницу. Меня окутывает аромат ментола, и его теплое дыхание возле волос. Я почти задыхаюсь от наплыва сумасшедшей бури внутри.

— Подожду тебя на улице, Джи.

Неожиданно лба касаются его ледяные пальцы. Я застываю, глядя на кофеварку и чашку, из которой выплескивается кофе.