Но, спросят меня, в какой же именно пропорции должны быть распределены в каждом общественном организме общинное владение и личная собственность? На это я не могу отвечать. Задача эта может быть решена лишь опытом, мудростью правительств и наукой, которая, сказать мимоходом, пока еще мало о ней заботилась. Эту задачу едва ли и можно решить одною формулой. Смотря по местности, по главным промыслам и занятиям жителей, по национальным особенностям, она, вероятно, получит несколько различных решений; легко может быть, что решение будет зависеть даже от степени развития народа, от его исторического возраста и степени возмужалости. А пока ничего не сделано для решения этого вопроса, пока он даже и не поставлен, трудно согласиться с теми, которые так горячо настаивают на продаже государственных земель в частные руки, ожидая от этого чрезвычайной пользы для общественного и экономического развития. Мне кажется, что этим делом вовсе не следует слишком спешить. Государственные земли могут еще понадобиться под общинные земли или для промена на общинные же земли, состоящие в частной собственности. Во всяком случае, лучше сперва осмотреться хорошенько... Велико счастье того государства, у которого много таких земель; но рассчитывая на это богатство, не думать о будущем не следует.
Наконец, под умеряющим влиянием общинного землевладения и личная поземельная собственность будет заселяться на условиях гораздо выгоднейших для массы, чем при исключительном господстве личной собственности; а раз заселенная густо она, по естественному ходу дел, получит значение общественное, как город, фабрика, завод и т.п. Таким образом то, чего нельзя достигнуть никакими законодательными мерами, то под влиянием общинного землевладения устроится и введется само собою, без нарушения чьих-либо прав и без всякой регламентации, стесняющей свободные сделки и бойкий размах промышленных предприятий.
Многие рассуждают так: если общинное землевладение должно служить к обеспечению быта масс, то средство это, при постепенном вздорожании земель, обойдется несравненно дороже, чем все возможные таксы для бедных и общественные благотворительные учреждения, вместе взятые. Стало быть, это просто не расчет -- мера в финансовом и экономическом отношении неправильная и убыточная.
Мне кажется, что сравнивать обеспечение для массы земледельцев оседлости и пользования землею с общественною благотворительностью, в каких бы то ни было видах, значит не понимать вопроса. Сохранение за сельским населением возможности трудиться для себя есть мера общественной организации, которая уравновешивает экономические силы; все же прочие формы попечения о народе клонятся лишь к ближайшему, непосредственному смягчению и отвращению зла, уже произведенного социальною анархией. Отношение их -- такое же в общественной экономии, какое в медицине между гигиеною и терапией. И система мелких аренд, и такса для бедных равно имеют предметом пользу народных масс, преимущественно беднейшие классы; но только это одно и есть у них общее: во всем прочем они совершенно различны. Если оценивать сравнительную их выгоду по тому только, которая из них дешевле, то, идя логически, надобно признать, что выгоднее жить в сырой и зловонной комнате и есть несвежую пищу, потому что лечение происходящих от того болезней (если только оно возможно!) обойдется дешевле, чем прожить всю жизнь в сухой квартире с хорошим воздухом и питаться здоровою пищей. Подобные выводы и расчеты свидетельствуют только о глубоком, коренном извращении всех понятий. Общественная благотворительность отучает людей стоять на своих ногах и, напротив, приучает высматривать хлеб из чужих рук; этим она унижает и развращает их, развивает в них праздность и тунеядство, а вместе требовательность и претензии, ничем не оправдываемые. Новые поколения, рожденные и воспитанные в такой среде, всасывают в себя с молоком матери эту нравственную порчу. Хороши выйдут из них граждане! Иные действия имеет отвод земель в пользование. Земляной участок -- это одно лишь условие, возможность, которая приносит что-нибудь тогда только, когда оплодотворяется трудом. Стало быть, чтоб им воспользоваться, надобно непременно и во что бы то ни стало трудиться. От степени труда зависит и мера вознаграждения, которое может расти и умножаться; это не то, что благотворение, которое по необходимости скудно измерено и определено и только утоляет на время голод. Владелец участка может, трудясь усердно, поправить свои дела, жить в довольстве, даже разбогатеть и стать собственником-капиталистом, потому что участок дает ему точку опоры с чего подняться. И он трудится. Все нравственные его силы употребляются в дело. В этой здоровой атмосфере труда, оседлости, семейственности рождается и воспитывается доброе, трудолюбивое племя. Наконец, отвод земляных участков уже потому не имеет ничего общего с благотворительностью, что последняя оказывается безвозмездно и есть чистый расход, убыток, тогда как за арендные участки земледельцы вносят арендную плату, которая, при процветании сельского хозяйства и благосостояния масс, с возрастанием цен на произведения и земли, может быть периодически, постепенно, возвышаема, не обращаясь в спекуляцию и аферу, рассчитанную на зависимое положение земледельческих классов, потому что правительство не торгаш и не спекулянт. Повторяю: обеспечение землевладения за сельскими массами есть мера социальной экономии и общественного благоустройства, а отнюдь не мера благотворительности. Филантропические идиллии не имеют с нею ничего общего. Ограждение низших слоев общества от монополии частной собственности посредством общинного владения есть государственный институт, подобно администрации, правосудию, а не чрезвычайная мера, вызываемая чрезвычайными обстоятельствами.
Наконец, мне возразят: пользование общинными участками очень стеснительно; в них нельзя учреждать субаренд, нельзя владеть постоянно двумя арендными участками и т.д. Возможно ли, чтоб эти ограничения на деле соблюдались? Их, наверное, будут обходить, владеть несколькими участками под чужими именами, сдавать эти участки другим под разными благовидными предлогами, так что в действительности эта система не осуществится или осуществится лишь отчасти.
Едва ли. С увеличением народонаселения строгое исполнение этой системы будет охраняться бдительным надзором самих заинтересованных, то есть тех, которые желают получить такие участки для себя. Они тотчас же разузнают, кто и как владеет арендой и имеет ли на то право, и в своих собственных интересах, будут разоблачать нарушения закона. Стало быть, слишком часто они повторяться не могут, но что все-таки они встречаться будут, в этом нет сомнения. Их нельзя будет вполне искоренить; нельзя ведь совершенно искоренить и тайной продажи контрабандных и неоплаченных акцизом товаров, нельзя совершенно искоренить злоупотреблений, убийств и других преступлений, однако таможенная, акцизная система и юстиция существуют же и оказывают свое действие?
Таковы основания, которые побуждают меня смотреть на общинное землевладение как на один из важнейших и существеннейших элементов в теперешнем и будущем устройстве земледельческого класса в России.
Самые снисходительные из читателей найдут, может быть, что если и принять изложенные выше начала, то все же непонятно, что они могут иметь общего с общинным и мирским устройством? Да и к чему оно? Если мир не может переделять участков и раздавать их по своему благоусмотрению, то не проще и не вернее ли учредить особливое казенное управление, которому и дать в руководство, к непременному исполнению, правила о раздаче мелких ферм.
И с этим никак нельзя согласиться. Никакое казенное управление в мире, как бы оно совершенно ни было, не в состоянии так беспристрастно и справедливо применять систему арендных участков к данным частным случаям, приспособить топографическое очертание этих участков к данной местности, к ближайшим потребностям и целой мирской общины и каждого из ее членов, как именно та община, которая поселена на этих участках. Она всего более заинтересована в точном исполнении правил арендной системы, потому что большинство претендентов на свободные арендные участки будет преимущественно нарождаться из нее же самой и принадлежать к ней. Сверх того, особое казенное управление стоило бы государству больших издержек, тогда как главные его обязанности -- распределение участков и сбор с фермеров арендных платежей -- могут производиться, как и теперь производятся, мирскими обществами без всяких издержек со стороны правительства. Поэтому нельзя не отдать преимущества управлению арендными участками посредством общин над управлением их посредством коронных чиновников. А если случатся претензии, недоразумения и злоупотребления, то их разберет суд обыкновенным порядком.
