– Ты убил нашу богиню, – неожиданно сказал старик на чистейшем человеческом языке.

Мне бы удивиться, но не стал. Верно, подспудно ждал чего-то такого. Удивился другому. Это какую-такую богиню я убил? Потом до меня дошло, что речь идет о той лягушке-переростке, с кривым мечом. Как там ее? Зензибаба? Нет, Забазена. Надо же, запомнил. Эх, как жаль, что не сумел сохранить сикль для коллекции.

– Если ее убили, так что это за богиня? – хмыкнул я.

– Это наша богиня, другой нет, – угрюмо сказал старик. – Забазена спала в глубине болот сотни лет, но она была нашей хранительницей. Она и всего-то вышла насытиться кровью, а ты ее убил. Мы услышали ее смерть и проснулись. С тех пор не можем уйти в наши зимние жилища и пляшем здесь каждый день пляску смерти.

– Надо было вашей Забазене насыщаться в другом месте, а не тревожить честных людей. И она бы цела была, и вы бы спали, – буркнул я.

– Ты не хочешь стать нашим богом, убийца богини? – с надеждой поинтересовался старейшина. – Мы отдадим тебе наших женщин, научим жить под землей и под водой, спать до весны, а то и дольше. Для начала нужно задержать дыхание, это не трудно. Мы можем сварить тебе зелье из прошлогодних грибов и ты заснешь на тысячу лет. И мы тогда сможем опять уйти в жилища.

– Нет, не хочу, – ответил я, стараясь сохранить серьезный вид. В жертву каким-то древним богам меня хотели принести, но богом стать ни разу не предлагали. Сидеть в болоте тысячу лет, а потом вылезать наружу и «насыщаться»? И эти, «синие танцовщицы», предложенные как женщины. Брр… Грибочки прошлогодние, еще не легче. Нет, если грибов нажраться, так и страшные болотницы могут показаться красавицами, но лучше не стоит пробовать на старости лет. Нет уж, нет уж. Ищите дураков в другом болоте.

– Я так и думал, – вздохнул старик. – А он? – кивнул старик на коня, тщательно пережевывающего какой-то мох с кочки.

Нет, я очень сдержанный человек. Даже герой. Не знаю, как сумел удержаться не то, что от улыбки, а от ржанья, а ведь сумел! Впрочем, из жеребца получится неплохой бог.

Покосившись на Гневко, сказал:

– А мы его самого и спросим.

– Не надо, – отчего-то испугался старик. – Я и так вижу, что ваш четвероногий спутник откажется. Да и женщины наши ему не понравятся.

Это он верно сказал. Болотные женщины жеребцу точно не понравятся, он иных дам предпочитает.

Я дожевал сыр, заел лепешкой, потянулся к фляге. Отпив, подумал, что надо бы пополнить запас – вон, Гнедой напился из той лужи, значит вода хорошая.

– Так где нам взять нового бога? Если у нас не будет хранителя, мы никогда не заснем, – грустно спросил старик, словно я должен ему взять и выложить какое-нибудь божество. И где посередине болота его найду? Хотя…

– Так вы сами сделайте.

– Как? – обомлел старейшина.

– А вот так, просто.

Я вытащил кинжал и принялся ковырять почву. Тщательно освободив землю от корней, угольков и листьев, начал творить. Сначала изготовил основу из веточек и травы, а потом обмазал получившегося уродца мокрой землей. Ваятель из меня так себе, да и болотистая почва – это вам не гончарная глина, но спустя минут пятнадцать у костра стояла небольшая фигурка – кривая, с обсыпающимися руками, но готовая.

– Это я так, для примера, – смущенно сообщил я, втайне любуясь работой. Кому как, а мне эта земляная кукла нравилась.

Старейшина и разноцветные танцоры, оставившие пляску смерти, смотрели на изделие моих рук, словно на некое чудо. Они что, никогда скульптур не видели? Впрочем, откуда на болоте взяться скульптурам, если нет скульпторов?

– Вот вам и богиня, – сообщил я. Потом, на всякий случай, строго сказал. – Если я убил вашего бога, то могу дать нового. Он теперь ваш хранитель и вы можете уйти спать.

Все присутствующие, включая проводника, дружно опустились на колени вокруг земляной куклы, а я подумал – а стоит ли рассказывать о своем «изделии» на исповеди? В сущности, я сейчас создал идола, вместо того, чтобы рассказывать несчастным дикарям о Едином. Но теперь уже поздно. Вон, как вытаращились. Пожалуй, патеру придется обо всем рассказать, а уж он пусть решает – насколько серьезный грех я совершил. Надеюсь, святой отец поймет, что идол я соорудил не из злого умысла, а по глупости.

– Как ее зовут? – с благоговением спросил старейшина, взяв в руки куклу. – Или его?

– Никак. Лучше, чтобы у вашего бога не было ни имени, ни пола. Но вам придется позаботится, чтобы фигурка не осыпалась. Можно намазать клеем или краской.

– А в какой цвет? – деловито поинтересовался старейшина.

– А во все, которые у вас есть, чтобы ваш бог был и молодым, и старым, и женщиной, и мужчиной.

Раскрашенные люди дружно завыли и принялись отбивать поклоны не то мне, не то своему будущему богу. Нет, определенно придется мне выслушать от патера немало добрых» слов.

– Вот, сами поглядите, господин ярл, с этой горы до деревни рукой подать, – сказал проводник.

Я бы не стал называть холм горой, но спорить не стал. Для жителя болот и равнин и холм, высотой в двести ярдов, за гору сойдет. А деревня на самом деле словно лежала на ладони – два десятка домов, хозяйственные постройки и постоялый двор, стоящий наособицу. Конюшня, возы с сеном. Суеты не видно. Значит, обоз с принцессой еще не прибыл, а иначе бы здесь все напоминала развороченный муравейник. И свежий снежок, покрывающий крыши и все вокруг. Красота!

– Я вам больше не нужен? – поинтересовался Ниврад.

– Да как сказать… – неопределенно протянул я, соскальзывая с седла. Ухватив проводника за плечи, кинул его лицом вниз, в прошлогоднюю жесткую траву, а потом уперся парню коленом между лопаток. – А теперь рассказывай, сволочь, почему ты меня к болотникам завел? Думаешь, поверю, что заблудился?

Проводник ответил что-то невнятное.

– Что ты сказал? – поинтересовался я. – Говори четко, чтобы я понял.

Ниврад продолжал бурчать нечто нечленораздельное. А, так он просто не может говорить. Слегка освободив парню голову, убрал колено и ласково попросил:

– Давай, лягушоночек, рассказывай, а иначе не видать тебе моих медяков. Так они у трактирщика и останутся, а ты здесь, воронам на радость.

– Я не за медяки шел, – с обидой отозвался проводник. – Мне старейшины приказали ярла, который богиню убил, то есть вас, к ним привести, чтобы он нашим богом стал. Решили, что ярл от такой чести не откажется. Я за вами три дня шел, думал, не выполню приказ, домой возвращаться не стану, а тут такая удача. Но вам бы никто плохого не сделал. И времени вы нисколько не потеряли.

В общем-то, ничего нового я не узнал, а то, что проводник меня куда-то заводит, понял еще на болоте. И что мне с этим парнем делать? Убить? Пожалуй, не стоит. Он ведь и на самом-то деле ничего плохого не сделал, зато провел меня самым коротким путем.

– Ты сам-то, кем будешь? Болотником? – поинтересовался я.

– Мать у меня человек, а отец – болотник, – пояснил парень. – Я поначалу у матери жил, но меня постоянно на болото тянуло, к отцу. Теперь я и там, и тут.

М-да, и какая человеческая женщина решилась забеременеть от болотника? Впрочем, в жизни еще и не такое бывает.

– Ладно, проваливай, – ослабил я хватку, потом передумал. – Хотя, постой. Что это за дрянь вы со своим старейшиной ели?

– Личинки голубых мух, – ответствовал Ниврад. Кажется, проводник слегка обиделся за слово дрянь.

– Какие личинки зимой? – удивился я.

– Голубые мухи живут в торфяниках, у них нет крыльев, зато откладывают личинки круглый год. Это самое вкусное, что я когда-либо ел.

М-да, мухи без крыльев, да еще и голубые. Личинки… Тьфу.

– Ярл, уж если вы меня не убили, то скажите – отчего вы не захотели стать богом?

И что ответить? Пускаться в теологические дебаты? Так в них мои друзья по университету сильны, но не я. А говорить, что верю только в Единого, тоже нет смысла.