Во время очередной паузы Алису даже немного затрясло от нетерпения. Но она мужественно удержалась от ненужных восклицаний.
— А я его в обратку, значит, и спрашиваю... Бобёр, а Бобёр... А ты ноги свои сейчас нормально ощущаешь? Целиком? Он такой — ну да... Огляделся, оправился на всякий случай, штаны подтянул. А чё, говорит, зацепился что ли где? — Мимика Молота была чрезвычайно живой. Изображая диалог он мастерски менял за долю секунды выражение настороженного недоумения на беззаботность своего подопечного. — А то, говорю, Бобёр... Твои ноги сейчас на полметра от тебя в стороне стоят. Вместе с сапогами.
— Это как? — Не выдержала Алиса.
— А вот так. Он сам по колено — как будто в воздухе висит. А ноги в свёрнутых болотниках — чуть в сторонке. И суставы с мясом из них выглядывают. Срезанные ровно так, как саблей.
— А он что?
— А он, когда я ему об этом сказал — только тогда сам эту херню и заметил. Завизжал, на задницу повалился. То за одну ногу схватится, то за другую. А сапоги всё там же в сторонке тоже так — раз — и туда же на землю сложились. Прям за ним движения повторяют. Вверх-вниз, вверх-вниз — точь-в точь. Как он ногами сучит — так и они дёргаются...
— А дальше? — Девушка была крайне заинтригована. — Дальше что?
— Да ничего. Пристрелили обоих, чтобы не мучились. Первый так и бормотал про свои «рога». Только ещё под себя ходить начал. А Бобёр так и не успокоился. Нож вытащил и по горлу сам себе... Сидит, пузыри пускает да глаза на нас таращит... Похоронили на просеке, недалеко. Там же, где и других, кто полёг во время беспредела...
Алиса немного помолчала, переваривая услышанное. И осторожно пожала плечами:
— Ну... Может в полосу вокруг ЦУПа зашли, да и сами не заметили, как во что-то вляпались...
— Ты хоть раз заходила в полосу так, что бы это оставалось незамеченным? — Скептически поднял бровь старик. — Да и недостаёт она до МКАДа.
И я сразу вспомнил, как изменились мои ощущения, когда мы вышли из больничного двора на улицу с алкомаркетом. Такое сложно не заметить.
— Ну не знаю... Может... — Задумавшись, Алиса помотала головой, заранее отбрасывая какую-то версию. — Не знаю...
— Но это, в общем-то, ещё не конец... — Довольный произведённым эффектом, старик растянул рот до ушей. — Неделю спустя молодняк мой силки пошёл в лес ставить. Как первый мандраж от этой херни уже прошёл, а от консервов и макарошек их опять затошнило. И чё ты думашь? Нашли там в лесу их обоих-двух!
— Кого?
— Бобра и напарника его. Лежат и тухнут недалеко от трассы. Лисами обглоданные. Ноги-руки на месте. Глаз только нет. И сквозь глазницы — затылок видно.
— Это как... — Девушка немного побледнела.
— Да вот так! Мозг как ложкой кто вынул. — Задумчиво цыкнув зубом, Молот беззаботно добавил. — А может синицы выклевали, хрен его знает. Я ж не судмедэксперт...
Я показал ему руками холмик и скрестил два пальца.
— Могилы? А могилы-то нетронутые. Мы проверили. Жмуры там до сих пор спят спокойно. — Старик понял меня совершенно правильно. И снова хищно ухмыльнулся. — Так что, ребятки, такие ваши дела нынче. Налево пойдёте — хрен найдёте. Направо пойдёте — ни хрена не найдёте. А ежели прямо пойдёте... То хрен сам вас найдёт!
Замолчав, он, возможно ждал того, что мы по достоинству оценим этот искромётный юмор. Но вместо этого Алиса чуть слышно что-то пробормотала себе под нос.
— Чё говоришь, Алиска?
— Мы по каналу пойдём! — Повторила она чуть громче. Но без особой уверенности.
— Где-е?
— По Акуловскому. Он же с весны сухой. Всю воду гости ещё из подземных труб отвели. Дядя Миша говорил, что скорее всего они её электролизу подвергают... И он там несколько раз до ЦУПа ходил. — Кажется, она скорее пыталась убедить себя, а не нас. — А то по МКАДу — только с вашими проблем искать. Или мытищенскими... Или теперь ещё вот эти... Рога с ногами...
— Ну... Справедливости ради, на канал мы вообще с весны не совались, как он обмелел... Зато космонавты там тоже точно не ходят. Ловить-то нечего. Буквально... — Вновь не дождавшись от нас реакции на каламбур, старик обречённо шевельнул бровями. — Но это крюк выйдет. Километров десять. Хотя мне-то, конечно, ноги не бить...
Выглянув через открытую дверь на небо, девушка решительно кивнула:
— Ничего, успеем. — И вопросительно посмотрела на меня. — Ты готов?
Вместо ответа я изобразил над головой пионерский салют. И она, наконец-то, слегка улыбнулась:
— Вот и хорошо. Идёмте уже...
Мазуринское озеро мы обходили по приличному радиусу, около полукилометра. Стараясь сильно не топать и всё время смотреть по сторонам, чтобы не нарваться на очередного серва, отправленного в мёртвый лагерь вслед за испарившимся товарищем. Даже болтающаяся позади меня в бутылке голова старалась помалкивать. Очевидно, не желая раньше времени отправиться к гостям в гости.
В своём уютном гнезде притих и усатый Баз. Это тоже не могло не радовать. По словам Алисы, сервов он чуял также хорошо, как и мемоидов. И, в случае чего, предупредил бы нас об опасности заранее.
Золотой осенний лес, напротив, был полон звуков. Природа словно ликовала, что гигантская клякса мегаполиса прямо у неё под боком больше не душит её ежедневными порциями смога. Не дребезжит назойливо бесконечными вереницами машин на трассах, проложенными сквозь древние чащи. И почти не вытаптывает лесной полог ногами миллионов гуляющих горожан. Птицы, которые ещё не успели перебраться в тёплые края, без устали перекликивались между собой, словно согласовывая предстоящий маршрут. Несколько раз на глаза попались белки. Животные, очевидно, совершенно не страдали от прихода в наш мир этих загадочных незваных гостей.
И вся эта свиристящая и шумящая кронами безмятежность как-то сама собой выветрила из головы тяжёлый осадок от рассказа старого бандита.
Однако, когда мы обошли высохший пруд перед водоочистными сооружениями и двинулись дальше по берегу пустого двойного канала, мрачная реальность снова напомнила о себе.
Там, где канал пересекался с Щёлковским шоссе, дорога и её дублёры были отгорожена от зоны санитарной охраны двумя рядами заборов — бетонным и стальным. Каждый — с мотками колючей проволоки над ним. И почти по всей длине пересечения на проволоке висели истлевшие людские тела.
— Из города бежали. — Пояснила Алиса, заметив, что я смотрю на неё. — Там узкое место на шоссе. Все ехали в область. А навстречу в город — военные. Началась давка... Неразбериха... Тут ещё вода тогда текла. — Она указала на два тёмных круглых тоннеля под пролётом трассы. — И многих в тот пруд унесло... Мимо которого мы уже прошли.
— Чё, уже до Щёлки дошли? — Отозвался из-за моей спины Молот. — А то я тут задремал малость...
— Ага, дошли...
— Да-а... Беспонтовое местечко, конечно... Но в городе есть и покруче.
— Я знаю...
— А я не тебе, я молчуну нашему сообщаю. Он-то такое в первый раз, небось, видит. Да, Максим?
Я, само собой, не ответил. Зрелище вокруг эстакады напоминало сцены из зомби-хорроров, где обезумевшие ходячие мертвецы переваливают через высокие стены путём образования гигантских шевелящихся куч из собственных тел. Только эти уже не шевелились. Я бы добавил, что к счастью, если бы картина не была так горька.
Оглядываясь, я пытался рассмотреть, где же кончались эти адские баррикады, и начинался обход. Но Алиса привлекла моё внимание тычком пальца и указала им же на один из тёмных тоннелей:
— Нам туда.
Над чёрными дырами свисали пожухлые заросли и опускались костлявые руки и ноги. А на дне высохшего русла лежало несколько черепов, отвалившихся от тел уже после обмеления канала. Они ещё были частично обтянуты кожей и сохранили растрёпанные причёски.
Спустившись к ним вниз, мы зажгли фонарики и заглянули внутрь бетонного тоннеля. Внутри было пусто. Лишь внизу тянулись пыльные пересохшие нити каких-то водорослей и неровные полосы илистых отложений. Судя по размеру светлого кружка на том конце, пройти по нему нам предстояло около сотни метров.
