- Не надо, - поспешил сказать я, - это недоразумение. Мне нужен Василий Иванович.

        - Ну и... - он медленно подошел ко мне, - что за дела?

        Товарищ его на заднем плане боролся с приступом рвоты. Четвертый, которого я не видел, стоял справа меня и сзади, несомненно, готовый к действию.

        - Василий Иванович знает меня, - сказал я, ожидая вполне вероятного удара в живот - прямого и вещественного - в ответ на астральный. У моего визави на это явно чесались руки, да оно было бы, в общем, и справедливо.

        - Вы можете позвонить, - сказал я и назвал себя. У них был телефон на столике у дивана. Они переглянулись между собой, и тот, который с самого начала сидел на диване, снял трубку. А меня тем временем препроводили в небольшую каморку неподалеку, чтобы не слышал.

        Исход разговора, видимо, был благоприятен, и двое охранников провели меня по длинному извилистому коридору, явно выводящему за пределы квартиры, а вероятно, и дома - судя по двум ступенькам, отмечающим место возможного стыка двух разновысоких этажей.

        Мы остановились. Массивная, но достаточно низкая дверь предлагала входящему наклонить голову. Мои сопровождающие остались здесь, пустив меня войти одного.

        Какая-то занавесь висела сразу за дверью. Я вошел, раздвинув рукой и плечами тяжелую ткань. Комната, где оказался, была невелика и с четырех сторон плотно задрапирована в ковры и портьеры - от пола до потолка, без пяди свободного места. На полу тоже лежали ковры, а потолок был обит тканью. Антураж для неграмотных - книгу, с которой было срисовано, все читали в тех наших кругах.

        Вася - Василий Иванович - сидел за письменным столом. Был в темном костюме и при галстуке, с маленькой круглой шапочкой на голове - образ, несомненно, заимствованный из той самой читаемой книги. Он посмотрел на меня и сказал спокойно:

        - Здравствуй, я ждал тебя.

        Ждал - не ждал, я мог бы поспорить, но от замечаний воздержался.

        - Поговорим, - сказал Вася.

        - Скучно вести вежливые разговоры, - сказал я.

        - Однако же столько зим, столько лет, зачем торопиться?

        Я промолчал, чувствуя себя в этот миг достижения цели опустошенным и недвижным, как донесенный волной и оставленный на берегу камень.

        - Хочешь кофе? - спросил Вася.

        Я кивнул.

        Он важный сидел предо мной, похожий на свой портрет - тот самый, который стоял тут же на столе, доступный для сравнения. Я перевел взгляд на гобелен за Васиной спиной. Там изображен был в натуральную величину человек, несущий под мышкой гуся. Гуся он прижимал локтем левой руки, а правую протягивал вперед, растопырив на ней пальцы - два вниз, три в стороны - в виде странной и нарочитой фигуры.

        - Здесь есть какой-нибудь скрытый смысл? - спросил я.

        - Я думаю, это красиво, - сказал Вася.

        Две девушки принесли кофе, пересмеиваясь и переговариваясь вполголоса. И уходить не спешили, пристроившись обе на низком объемистом кресле, пока Василий Иванович легким манием руки не поторопил их.

        - Вот пирожные, рекомендую, они с орехами, - предложил он радушно.

        - Что ж, - начал я, приноравливаясь к предложенному хозяином неспешному ходу разговора, а в глубине души и не имея возражений против. - Что ж, Худяков теперь шаман, Кадырбеков - шейх суфийский, Маслаков - в древнерусском стиле...

        - Он еще и тогда, я помню, любил устраивать медитации на колокольном звоне, - напомнил мне Вася.

        - А ты теперь кто? - спросил я.

        - Правильно спрашивающий не нуждается в ответе, - процитировал Вася кого-то из мудрых.

        В вопросе моем, впрочем, тоже было не много смысла.

        Между тем Вася взял из чашки кофейную ложечку, отряхнул с нее лишние капли, постукивая о поставленный порожком указательный палец. На левую ладонь положил, правой накрыл и - развел осторожно руки. Ложечка не упала, а висела, покачиваясь в воздухе между ладонями, что в данном случае было вполне естественно, а иначе - зачем бы оно затевалось? И естественно было, что телекинез, а не пошлый фокус с ниточкой. Что ж, и я могу не хуже. Эта мелькнувшая мысль была равнозначна действию. Оно усилено было подспудным раздражением, нашедшим выход. Ложечка пролетела - с силой, словно брошенная, - мелькнула над Васиным локтем и ударилась в стену.

        - Недурно, - отметил Вася, поднимая упавшее с пола.

        - Я в хорошей форме сегодня, - сказал я.

        - Попробуем кости? - он достал из ящика стола стаканчик, как наготове там бывший, встряхнул. - Сколько выпадет, как ты думаешь?

        - Две тройки и пять, - сказал я.

        Он бросил, я оказался прав.

        - Ты это предвидел или повлиял на событие? - спросил он.

        - Ни то ни другое, - сказал я, - просто случайность.

        Вася улыбнулся понимающе.

        - Мы растем, - сказал он.

        Я промолчал.

        - Оба растем к совершенству, - повторил он, - новые умения приобретаем и опыт.

        - А надо ли это человеку? - спросил я. - Может, этот опыт и годен только на то, чтобы отбросить его, когда настанет момент?

        - Отбросить? - насупил он брови. - В какой это момент? Не понимаю.

        - В многом знании нет радости, - сказал я, - и замнем на этом.

        - Да и не отбросишь, - произнес он задумчиво, - если уж получил, то не отбросишь. Если научился ходить, говорить, двигать предметы силою духа, то как потом разучишься? Это не отбросить можно, а разве что потерять.

        - Логично, - согласился я.

        - А скажи мне, играет ли Бог в кости? - спросил он.

        -Ты что, мне экзамен устраиваешь? С какой стати?

        - Разве? - удивился он. - Я думал, мы просто разговариваем. Вот, столько зим прошло, так сказать... Однако, я вижу, ты ешь с каким-то излишним поспешанием. - Он сделал небольшой глоток кофе, взял пастилку из вазочки. Брал верх спокойствием. - Я думаю, ты довольно-таки проголодался сегодня.

        - С утра, - кивнул я.

        - Я тоже не обедал еще, и самое, надо сказать, время перекусить. Кстати, как у тебя насчет разных диет, постов, очищений? Когда имеешь дело с людьми нашего круга, приходится уточнять эти частности, - добавил он, интонацией голоса сообщая слову "нашего" некий оттенок конфиденциальности.

        - Пища не приближает нас к Богу, - сказал я.

        - Значит, даже не вегетарианец, это славно.

        - И даже не трезвенник, - добавил я.

        - Тогда за встречу?

        В руках у него оказалась бутылка. Вино с неизвестным мне названием. Он извлек пробку, разлил по бокалам.

        - Со свиданьицем, - сказал, улыбаясь, - сколько зим...

        Мы чокнулись. Пока пили, девушки принесли обед. Салат, мясо и вдогонку ему, когда я уже успел уполовинить порцию, горячий суп с фрикадельками.

        - Ты опять куда-то торопишься, - сказал Вася с укоризной в голосе. - Суп любит, чтобы его ели вперед жаркого. Кроме того, неспешная еда способствует умеренности.

        - Знаю, - сказал я.

        - И хорошему пищеварению, - продолжал он. - Для долгих лет здоровья и жизни в конечном счете.

        - И накануне светопреставления ты говоришь о долголетии?

        - Интересуешься?

        - Зачем тебе понадобилась эта затея с концом света?

        - О! - он улыбнулся радостно. - Я ждал, что ты спросишь. И ответ есть у меня. Но выпьем сначала. - Он наполнил бокалы. - Выпьем за наше здоровье, долголетие и конец света шестого сентября.

        Мы выпили.

        - Ну же, - поторопил я.

        - Спрос рождает предложение, - сказал он спокойно. - Людям нужно это. И не я один, кстати, предлагаю, пройди по улицам, увидишь. Время, что ли, такое... Но мой конец света, видимо, лучше других.