- Петя, Зося, познакомьтесь. Это товарищ Василия Ивановича, - сказала старая.
- В Магадан, - невпопад произнес Петя, рыхлый и грузный старик, рядом с ней сидевший.
- В Тамбов, - хмуро возразил его сосед слева.
Этот крепким еще казался, с жестким лицом, на котором морщины лежали вкрест, словно шрамы.
- Вологда, Вологда гда-гда-гда-гда, - затянула Зося, не старых еще лет женщина.
Неназванный хмурый нагнулся ко мне через стол налить водки, и я вздрогнул, увидев двойной светлый блик, мелькнувший в его зрачках. Но это только свет от окна отражался, разделенного сбитой к середине тяжелой шторой.
- В Магадан, - сказал Петя.
- В Тамбов, - сказал хмурый.
- Гда-гда-гда, - заголосила, подпевая, старуха.
- Нет, я не буду пить, - отказался я.
Это была Васина мать, я понял, а с матерью у него были сложные отношения. Конфликт, начавшийся еще до рождения, поскольку он и родился нежеланным ребенком, после трех неудачных попыток аборта "весь в шрамах, словно солдат" - образное выражение Пашковского, который незадолго перед тем как раз уделил долю времени народным способам прерывания беременности - в том числе самым варварским, таким, что мне трудно представить было. Он объяснил, что на стадии зародыша любые телесные повреждения могут зарасти без следа, но память тела остается.
Эту пренатальную Васину память он вывел на свет божий во время специального гипнотического сеанса - не для всех проводил, но для отдельных желающих. Вася был потрясен и, придя домой, сорвался в выяснение отношений. Об этом нам рассказал сам Пашковский - в пример и назидание, так сказать, - на одном из занятий, когда Васи не было. Васиного имени он конкретно не называл, но мелкие упомянутые им детали не оставляли на этот счет сомнений. "Можно, конечно, разбить любимый сервиз о голову любимой мамочки, - закончил он, усмехаясь, - и это даже лучше, чем ничего..." Он замолчал, сделал паузу. "Почему так?" - спросил менторским тоном. "Поступок", - сказал кто-то с задних мест. "Яснее", - потребовал Пашковский. "Конфликт должен разрешаться действием", - ответили. "А не разговорами", - уточнил кто-то. "Хорошо, - кивнул Пашковский. - А что не хорошо?" "Неадекватная реакция", - сказал голос сзади. "Кажется, у нас завелись психологи", - усмехнулся Пашковский. "Оставаться невовлеченным". "Сохранять спокойствие", - отвечали. "Уровень самосознания низкий". "Сервиза жалко", - сказал кто-то. Все рассмеялись, Пашковский - первый. "Потому что здесь нет того, что мы называем конфликтом, - сказал он, - нет ситуации, которая здесь и сейчас, а есть только неосознанный повод. Истинный же конфликт имел место еще до рождения - пренатально".
"Каждый из нас, - произнес он веско, - каждый из нас, - повторил, великодушно устанавливая знак равенства между собой и нами, - каждый хочет разбить тарелку о голову любимой мамочки. Я не утверждаю, что прав делающий это, я не утверждаю, что прав не делающий. Можно делать или не делать, и само по себе это ни хорошо, ни плохо, необходимо только правильное осознание процесса. А это нам, видимо, не грозит в ближайшем будущем".
Любимая Васина мамочка, кроме того, и пила изрядно - это в то еще прежнее время, что дополнительно осложняло жизнь. Борясь с этим пороком, Вася спрашивал у Пашковского совета, конфиденциально подходя после занятий, а тот давал рекомендации либо в стиле дзэнских коанов, которые, как известно, могут быть понимаемы только в состоянии сатори, что нам никому не грозило, либо оказывались такого толка, что для послушного следования им у Васи в шкафу не хватило бы любимых сервизов. Иногда мне казалось, что этакий хулиган прячется под личиной уважаемого гуру - не подвергаю сомнению его знания и опыт, - причем хулиган малолетний, подталкивающий под локоть из любопытства и подзуживающий - что-то выйдет?
Я посмотрел на старую.
Учитывая свой стаж запойный, она хорошо сохранилась.
- Это товарищ Василия Ивановича, - повторила она. - Деньги привез для меня.
- В Магадан, - сказал Петя.
- Дай ей ее деньги, лапочка, - сказала Зося, наклонясь ко мне, касаясь коленом и локтем.
- Не забывает меня Васенька, - сказала старуха.
- Должен разочаровать вас, - сказал я и объяснил еще раз, что пришел за адресом.
- В Тамбов, - буркнул хмурый неназванный, сердито на меня глядя.
- В Магадан, - сказал Петя.
- Вологда-гда-гда гда-гда гда-гда-гда, - запела старуха, не проявляя особенного разочарования.
Я отказался от мысли найти Васю обычным способом. Что ж, были и другие пути.
Я взял карту города и над правым ее углом раскачал маятник на нитке. Некоторые говорят, что нужно золотое кольцо, - ерунда, достаточно гайки. По направлению, указанному маятником, я провел линию и потом - вторую, от другого угла. Обвел кружочком место пересечения, пришедшееся на перекресток двух безымянных улиц.
Магия? Колдовство, противное Божьему закону? Предпочитаю думать другое - возможно, информация о Васином месте пребывания как-нибудь отложилась в моем подсознании, а непроизвольные движения руки, держащей маятник, делают скрытое явным. Впрочем, без всякой гарантии успеха. И пусть Бог простит.
Я повторил про себя сказанный мне адрес, и цифры послышались другие. Я поверил тому, что послышалось. На улицу тоже свернул не глядя - уверенно, как если бы вели меня за руку. Знакомая афиша мелькнула на углу. У киоска те же самые люди пили пиво. В толпе я увидел лицо старика соседа, умершего в прошлом году. Я остановился у трехэтажного серого дома, зная уже заранее, что пришел к нужному месту. Прочел номер на табличке - и убедился. Дверь внизу была с кодовым замком, код я подобрал сразу, что нетрудно было в атмосфере сгущенного случая. Вбежал на третий этаж, там такой же кодовый замок был на двери. Я с разгону вскочил в квартиру, словно ворвался, и встречен был тремя крепкими ребятами. Здесь, видимо, имелась своя охрана. На мое внезапное появление они отреагировали адекватно. Я тоже ответил.
Возможность нанесения бесконтактных энергетических ударов - того, что называют часто "астральным карате", - я всегда представлял себе довольно умозрительно. Но сила моя, которую я набрал, как бы разогнавшись за длину своего пути, получил в качестве непрошеного приложения к основному предмету поиска, была со мной. Я чувствовал ее в себе и, словно обладание ею обеспечивало усвоение данных в комплекте поставки инструкций по применению, использовал почти инстинктивно.
Из двинувшихся ко мне навстречу двое застыли, медленно сгибаясь и приседая, словно получили по удару в солнечное сплетение, третий, поднимавшийся с дивана, передумал и сел обратно. Здесь, в комнате размером побольше, чем обычная прихожая, стоял небольшой кожаный диван, на котором они и сидели, когда я вошел, - крепкие, я уже говорил, ребята, в пятнистой, маскировочного окраса одежде. У одного, которого я определил как старшего, к поясу были пристегнуты наручники, в полураскрытой кобуре чернела рукоятка пистолета. Его бритое лицо не изменило после удара своего бесстрастного выражения, рука потянулась к пистолету.
Продолжая движение вперед, я шагнул, споткнулся и, качнувшись в сторону, счастливо избежал удара дубинкой, который нанес мне сбоку не замеченный мною четвертый. Случай берег меня. Я отскочил к стене, поднял руки вверх. Тот, бритый наголо, уже тянулся к своему пистолету, уже давно и долго тянулся - нет, не тянулся еще, это я внутреннее его намерение принимал за действительное движение.
