Тоже существенно. Ведь когда уголовные дела рассматривают не судьи из народа, а профессиональные судьи, то оправдательных приговоров выносится менее одного процента.
Т.В. Гоновой удалось добиться, чтобы поступившее повторно в Суздальский районный суд уголовное дело, в котором совершенное Л. Жилевской преступление квалифицировалось по части 4 статьи 111 Уголовного кодекса РФ, было назначено для рассмотрения судом присяжных. На районном уровне суд присяжных состоит из шести человек. На случай болезни кого-либо из них или при других непредвиденных форс-мажорных обстоятельствах в суд приглашаются для возможной подмены заболевших два запасных присяжных заседателя.
Защитник подсудимого в суде присяжных должен не только объективно раскрыть суть произошедших событий, ставших, по мнению следствия, основанием для того, чтобы его доверитель оказался на скамье подсудимых. Адвокат должен рассказать об этом так, чтобы ему поверили присяжные заседатели. Естественно, необходимо и подсудимого подготовить к испытанию в суде, чтобы он давал показания, совпадающие с позицией его адвоката.
Создать в суде присяжных такую обстановку не просто. Особенно когда адвокат стремится опровергнуть позицию обвинения. Т.В. Гонова категорически возражала против позиции государственного обвинителя, пытавшегося доказать, что Л. Жилевская умышленно нанесла мужу удар ножом в живот. Она описывала случившееся иначе. Адвокат пыталась доказать, что роковой удар был спонтанной реакцией ее подзащитной на действия мужа. Находясь в состоянии опьянения, он подошел к ней сзади на кухне квартиры, где Л. Жилевская ножом чистила овощи и схватил двумя руками за волосы. Испытывая сильную боль и желая освободиться от рук мужа, Л. Жилевская, держа в правой руке кухонный нож, резко повернулась в его сторону. В результате такого движения, В. Жилевский потерял равновесие, навалился на жену своим телом и наткнулся нижней частью живота на кухонный нож.
Т.В. Гонова была убеждена, что первопричиной случившейся трагедии было поведение пьяного мужа ее доверительницы. Это убеждение подтверждалось показаниями единственной свидетельницы трагедии – дочери Жилевских. Она была ключевой свидетельницей при расследовании данного преступления. Следователь то ли не верил Марии Жилевской, то ли не захотел верить ей. Такое бывает, когда, так сказать, неудобный свидетель разрушает представление следователя о произошедшем, то есть когда показания свидетеля «не вписываются» в состав преступления, который вменяется подследственному.
Между тем и на следствии, и в суде Мария Жилевская показала, что ее отец примерно в 13 часов 45 минут в состоянии алкогольного опьянения зашел на кухню, чтобы разогреть себе еду. Мать мыла посуду и резала овощи. Отец стоял сзади матери лицом к плите, мать лицом к столу, то есть они стояли спина к спине. Кухня у них очень маленькая. Проход между плитой и столом очень узкий. Родители почти касались друг друга спинами.
Отец стал просить у матери деньги. Она ответила отказом. Мария стояла у двери кухни и увидела, как отец повернулся и схватил мать за волосы. Она вскрикнула от боли и в свою очередь резко повернулась через левое плечо. Никаких ударов она не наносила ему в живот. Только позднее Мария узнала, что в момент разворота у матери был в руке нож. Из-за того, что расстояние между ней и отцом было минимальное, нож попал ему в живот.
Из показаний дочери Жилевских было видно, что в дальнейшем мать действовала вполне разумно. Узнав о ранении, она предложила отцу вызвать скорую помощь. Когда он категорически отказался от помощи врачей, сама обработала рану перекисью водорода и заклеила ее лейкопластырем. Затем каждый день, пока был жив отец, она предлагала ему вызвать бригаду скорой медицинской помощи. Под разными предлогами он всякий раз отказывался. Первые три дня после ранения отец вел себя как обычно: кушал, пил спиртное, выходил на улицу по своим делам. Лишь за день до смерти сказал, что почувствовал себя хуже. Несмотря на его отказы, мама все-таки на четвертый день после ранения отца вызвала скорую помощь.
К сожалению, врачи не успели ему помочь.
Подсудимая каялась в том, что тянула с вызовом врачей для оказания мужу квалифицированной помощи. И только в этом признавала себя виновной. Но следствию этого было мало. Чтобы доказать, что причиной смерти В. Жилевского было его ранение ножом в живот, 15 раз проводились медицинские экспертизы трупа. Они показали, что после ранения из-за повреждения стенки желудка развился фиброзно-гнойный перитонит, повлекший смерть В. Жилевского.
В суде был допрошен эксперт Сорокин, который утверждал, что во время удара В. Жилевского в живот нож проник в его тело не менее чем на восемь сантиметров. Удар такой силы можно было нанести только умышленно! Следовательно, Л. Жилевская умышленно, то есть с целью нанесения тяжкого ранения, ударила мужа ножом в живот. На таком заключении основывалось обвинение.
Адвокату удалось убедить присяжных заседателей, что Л. Жилевская не имела умысла нанести тяжкий вред здоровью мужа, повлекший его смерть. Т.В. Гонова поставила под сомнение утверждение эксперта Сорокина. Она задала присяжным вопрос: возможно ли в проходе кухни, где с трудом умещались два человека, нанести удар такой силы, чтобы нож глубоко проник в живот пострадавшего? Затем добавила, что в жизни не всегда происходит так, как написано в книжках. Пассаж по поводу «книжек» был не случаен. Высказывая свою позицию, эксперт постоянно ссылался на математические расчеты и специальную литературу.
Кроме того, в деле было заключение другого медицинского эксперта о том, что при указанных Л. Жилевской и ее дочерью обстоятельствах невозможно нанесение глубокого колото-резаного ранения. Противоречивость мнений экспертов позволяла Т.В. Гоновой ставить под сомнение позиции государственного обвинения о том, что нанесенный подсудимой удар повлек образование серьезного глубокого ранения. Защищая подсудимую, адвокат предположила, что при вскрытии трупа эксперт мог повредить стенку желудка скальпелем. Если таким способом была повреждена стенка желудка умершего, то именно это обстоятельство могло ввести в заблуждение других экспертов. Выяснилось, что на стадии следствия этот вопрос не проверялся. По мнению Т.В. Гоновой, без такой проверки было проще обвинить Л. Жилевскую. При этом ни следователь, ни государственный обвинитель не задумывались над тем, что в случае осуждения будет сломана жизнь пожилой женщины.
В заключительной части своего выступления в судебном заседании Т.В. Гонова не удержалась и высказала ряд упреков в адрес следствия. Она отметила, что представленные доказательства вины Л. Жилевской односторонни, обвинение строится лишь на комиссионной экспертизе, которая, по ее мнению, вызывает вопросы и не способствует установлению истинного положения дел. «Досталось» от нее и государственному обвинителю за передергивание ответов подсудимой и сокрытие сведений, которые позволили бы присяжным заседателям принять правильное решение и вынести справедливый вердикт по рассматриваемому делу.
Только убежденный в своей правоте адвокат может набраться смелости бросить камень в огород правоохранительных органов, сказать, что из-за допускаемых их сотрудниками необъективных действий и выводов никто не застрахован от беспредела в отношении себя. Зная это, все русские люди помнят, что нельзя зарекаться от тюрьмы и сумы. Обращаясь к присяжным заседателям, Т.В. Гонова завершила свою речь следующими яркими фразами:
– Сегодня на скамье подсудимых пожилая женщина, в отношении которой обвинение доказало ее вину лишь в том, что она не вызвала скорую помощь раненому мужу. Завтра на скамье подсудимых может оказаться любой из нас абсолютно без каких-либо доказательств. Поэтому надо задуматься над сегодняшним днем, чтобы «завтра» не удивляться, почему принимаются незаконные решения, почему подсудимый может оказаться в тюрьме за преступление, которое не совершал. Я и моя подзащитная надеемся, что, несмотря на попытки государственного обвинения доказать ее вину, вы примете единственно правильное решение.
