Когда мне рассказали эту новость, я засмеялся, – но только что я получил письмо от человека, которому доверяю. Он мне советует обзавестись рекомендательными письмами особенно известного и уважаемого в Финляндии человека. Я сразу же подумал о Тебе; Твое имя станет мне защитой.
Мне очень неловко докучать Тебе снова, но что делать? Утешаю себя мыслью о том, что, может быть, когда-нибудь и я смогу оказать Тебе услугу.
Как бы мне хотелось увидеться, поговорить с Тобой, узнать, что Ты думаешь по поводу всего этого хаоса, который нас окружает. Если нас не прогонят, мы думаем остаться здесь еще на три недели, а на зиму устроиться в Выборге (у нас там уже намечено жилье[213]).
С благодарностью и дружбой,
Преданный Тебе,
44
Н.К.Рерих – Е.И.Рерих[214]
[7 ноября 1918 г.] Четверг, 6 вечера [Стокгольм]
Дорогие мои. Милый мой Мисик.
Сейчас ввалился в «Grand Hotel». Монсон прислал своего агента встретить меня. Комната – 8 крон. Говорят, дешевле трудно иметь, но зато лучшая гостиница. Монсон позаботился заказать комнату, а то, говорят, совсем трудно найти. Пожалуй, здесь и останусь. На пароходе очень спокойно. Шведские шхеры – это Ладога, не лучше.
Здесь встретил Жукова. Сейчас пойду обедать. Посмотрю, что за цены. Дай Бог, чтобы все удалось[215], а то столько затрат! Из данных марок осталось 140 марок. Спешу отправить. Целую крепко.
Все думаю, как получше устроить.
45
Н.К.Рерих – Е.И.Рерих[216]
9 ноября 1918 г. Суббота Стокгольм
Проливной дождь! Пишу вдогонку, при решении полагайся на расчет, но также и на Твою благую интуицию. И за и против – много данных. Но если к лету будет трудно в Финл[яндии] продовольственно, а в Питер еще трудно вернуться, то, пожалуй, Швеция – это решение. Вопрос: теперь же или к весне? Тоже – и за и против! Но, м[ожет] быть, квартиру и всё выгоднее теперь ликвидировать.
Что слышно о сейме и спокойствии вообще[217]? Не думает ли Руднев[218] сюда? Я достал бы ему визу. Ростовцев[219] работает в Лондоне.
Целую крепко. Пиши!
46
Н.К.Рерих – Е.И.Рерих[220]
15 ноября 1918 г. Пятница, вечер Стокгольм
Родной Мисик,
Сейчас приехал сотрудник Руманова прямо из Питера. Завтра буду видеть его – скажет много интересного.
Теософы пишут для нас рекомендацию в Америку в Point Loma (California)[221] Kat[herine] Tingley, в случае [если] бы мы в эту ассоциацию поехали, то нас примут. Все-таки – не мешают. У этих все дети отданы туда на воспитание. Бог знает, случайно ли я встретился с этими людьми.
Плохое настроение от газеты прошло: Бог с ними. Все будет, как должно быть. В газете сегодня опровержение[222]! Стараюсь!
47
Н.К.Рерих – Е.И.Рерих[223]
16 ноября 1918 г. Суббота Стокгольм
Сейчас виделся с корресп[ондентом] «Рус[ского] Слова» – масса интересного о Питере. Всё – безумие! О Шаляпине – позорные вещи. Ему платят 500 000 в год, вернули дома и тек[ущие] счета, за это он – к ним. Он сделал своего шута Исайку режис[сером] Мар[иинского] Театра[224].
Письмо Л.Н.Андреева Н.К.Рериху от 30 сентября 1918 г.
ОР МЦР. Ф. 1. Оп. 5–1. Д. 216.
Вымарано (вероятно, цензором) слово «политическом»
Здесь предполагается русский Комитет[225], как бы не обернулось так, что я Вас выпишу сюда. Блеснули новые возможности! Думаю, пригласить и Рудн[ева] сюда – здесь для него будет дело, и Л.Андреева. Начинаем действовать в нов[ом] направлении.
Пусть ребята учатся во всю мочь.
Целую крепко.
48
Н.К.Рерих – Е.И.Рерих[226]
20 ноября 1918 г. Среда Стокгольм
Родная моя,
Уже три дня не имею Твоих вестей – не затерялись ли. Как начали сборы? Выставка идет хорошо: сегодня [из] Национального музея приобрели из сюиты «Мален» – «Перед капеллой»[227]. Проф[ессора] Сирен и Арне, лучшие знатоки, очень одобряют[228], а главное, что противодействие немецкой и большевистской[229] партии уничтожается. Мне раскрыли все эти штуки. А шпионаж большевиков – потрясающий!
Жду вести, целую крепко.
49
Н.К.Рерих – Е.И.Рерих[230]
[22 ноября 1918 г.] Пятница [Стокгольм]
Родная моя,
Получил Твои три письма. Ужасно трудно представить последовательность писем. Как Твое решение о приезде? Здесь опасаются нападения большевиков на Финляндию. Терещенко вообще очень пессимистичен, тем более что большевики стакнулись с такими же немцами.
Прожить здесь, конечно, можно, и в конце концов, всегда и помогут[231]. Да и продажа к концу выставки набежит. Недаром я поднял всех банкиров. Что-нибудь да выйдет. Говорят, сюда едет и Руманов. Если бы не опасность большевиков в Финл[яндии], конечно, можно еще рассуждать, где лучше, ибо здесь народ тоже холодный. Иностранцы все жалуются. Но сейчас, пожалуй, выбирать по существу трудно, и уже приходится выбирать по обстоятельствам. Терещенко очень пессимистичен обо всех русских делах, говорит, что англ[ичане] и фр[анцузы] не хотят понимать всемирную опасность. Другие говорят, что через Украйну пойдут. Ничего не знают. Всё толки и слухи.
С другой стороны, здесь вещи немного подешевели. Сапоги – 50 кр[он]. Готов[ый] костюм 180–200 кр[он]. Может быть, живя в пансионе, не будет Тебе хлопот с хозяйством. А то и Тебя-то пожалеть надо. Ведь скучно это. Заодно и Швецию навсегда проделаем. Потом вряд ли вернемся. Все так говорят. В основу всего надо положить благую интуицию. Что же больше?
Кончил я «Пламя»[232]. Пошлите мне заказным (страховым пакетом) «Мистерию» («Милосердие»[233]) и все мои письмена пришли (они в столе в желтом пакете) – они придут раньше, и я их перепишу для печати. Книга – скорей выйдет.
Что говорят Шейн[ин] и Розент[аль][234] о возможности ликвидации квартиры? Здесь есть г. Штюрк из Питера – говорил со мною о посылке картин в Америку. Посмотрим. Вообще о выставке резюме такое: несмотря на препятствия со стороны большевистской и немецкой (это факт!), успех солидный, ибо все худож[ественные] силы и лучшие люди отдали большое внимание. Пока общ[ая] продажа за вычетом % 14 500 крон, но будет еще (главное будет после конца – на словах поясню). Брил[лианты] не думаю продавать, ведь еще и в картинах много возможностей. Верно, завтра или послезавтра получу Твое решение и [дом.] карточки. Как бы все получше сделать. Никто сказать не может, что лучше сейчас. Дай Бог Тебе все доброе и спокойное. Целую крепко. Стараюсь.
