— Чувствую себя выжатым лимоном. Спасибо тебе огромное.

— За то, что выжал лимон? — усмехнулся Энцо. Я махнула на него рукой.

— Ну тебя. За то, что предложил помощь. Это очень важно.

— Для меня тоже, — сказал Энцо и протянул мне таблетницу и стакан воды. — Выпей и вздремни, тебе надо прийти в себя.

Оказывается, командовать тоже трудно. Я, кажется, впервые поняла, за что начальникам платят намного больше, чем подчиненным — за то, что они способны все организовать и ничего не упустить из виду. Слуги Энцо делали все так, как я говорила, но они не были профессиональными кулинарами, и в какие-то моменты нам всем приходилось сложно.

Но мы справились. Сейчас усталость наполняла меня, но я чувствовала себя счастливой, словно ребенок перед новогодней елкой, который получил такие подарки, о которых даже не мечтал.

— Спать я точно не смогу, — призналась я. — Что мы будем делать дальше, Энцо? Ты говорил, что планируешь принять наследство своего отца…

Энцо кивнул — по его лицу скользнула тень. Было видно, что ему становится не по себе, когда он начинает думать о клинике, в которой отец когда-то бил его током и собирался вырезать кусочки мозга — но и не думать об этом было нельзя. Не потому, что он стал видеть в ведьмах людей, не потому, что наше королевство было правовым государством — а просто потому, что если в мире есть зло, то с ним нужно бороться.

Он не умел поступать по-другому.

— Я уже написал в клинику, — сообщил Энцо. — Довел до директора желание занять место моего отца в управляющем совете, как его единственный наследник я имею на это полное право. Вряд ли это, конечно, понравится тем, кто там заправляет.

— Да, новый человек это зачастую проблемы, — согласилась я. — Хотя бы потому, что нужно вводить его в курс дела и всех интриг. И еще потому, что ты инквизитор, которого отец хотел избавить от способностей.

Энцо кивнул, и я почему-то подумала: ему нравится все это. Не просто опасное приключение — долг, который он всегда стремился выполнять.

— Для всех я по-прежнему отставной инквизитор, который просто пришел на помощь своим коллегам в Марнахене, — Энцо поднялся и прошел по комнате туда-сюда: было видно, что он взволнован. Мы очистили рану в его душе от гноя и грязи, но она еще не зарубцевалась до конца, и то, что он собирался сделать с клиникой и в клинике, было частью его излечения. — Надо как-то жить дальше, и я решил, что клиника доктора Энрике Леонардо Саброры как раз и есть то, чем я хочу заниматься. В конце концов, у меня колоссальный опыт работы с ведьмами.

Я невольно поежилась, понимая, каким именно был этот опыт. Слишком хорошо я познакомилась с Гексенхаммером в исполнении Энцо. Он словно понял, что его слова меня зацепили, потому что добавил:

— Извини. Я не хотел тебя задеть.

Я ободряюще улыбнулась. Надо же, как быстро меняется человек, когда ему хочется измениться! Плотина прорвалась, и освобожденная река хлынула из плена — не удержать, не заточить обратно. Энцо Саброра был хорошим человеком, и теперь ему не надо было запирать самого себя в клетке. Он мог жить.

— Хорошо, что теперь ты видишь не врагов, а людей, — искренне сказала я. — Помню, как увидела тебя в Ханибруке… никогда не поверила бы, что ты откроешь свою кухню для ведьмака и душу для ведьмы.

Некоторое время Энцо молчал, словно пытался подобрать слова к тому, что сейчас поднималось из его души. В окно дул мягкий ветер, на улице густела полуденная жара, и мир был полон жизни, золота и меда.

— Меня самого это удивляет. Но я знаю, что это правильно. Как будто у меня лопнул обруч вот здесь, когда сгорел портрет, — он дотронулся до своего лба и сказал: — Думаю, что на следующей неделе мы с тобой отправимся в клинику.

— Вдвоем? — испугалась я. Меньше всего мне хотелось лично общаться с тамошними эскулапами: я прекрасно понимала, что в присутствии Энцо никто не причинит мне вреда, я была законопослушной ведьмой и героиней Ханибрука, но сейчас, когда Энцо упомянул поездку, все во мне по-заячьи затрепетало. Хотелось замереть, закрыть голову ладонями, спрятаться: иди себе мимо, беда моя, это не я. — Но, Энцо…

Он кивнул, и было ясно: Энцо не примет отказа.

— Ты пострадала от действий Чинции Фальконе, и тебе нужна помощь специалиста.

Помощь специалиста. Вот, значит, как.

— Делаешь меня наживкой? — нахмурилась я. Энцо выразительно завел глаза к потолку и вдруг легонько стукнул меня по носу кончиком указательного пальца — движение было настолько непринужденным и мимолетным, что я растеряла весь свой пыл и желание спорить.

— Ни в коем случае. Делаю тебя своей коллегой и главной помощницей, — произнес Энцо. — И никому не позволю причинить тебе вред.

— Не буду спорить, если так, — вздохнула я. После того, как Энцо спрыгнул с балкона, чтобы спасти меня от кабанов, я ему верила — и ничего не боялась, когда он был рядом. — Хочется надеяться, что мы справимся. И уцелеем.

— Конечно, уцелеем, — улыбка Энцо была ослепительной, полной обаяния и тепла. — Это же просто разоблачение мерзавцев. Пирожки в привокзальном ларьке намного опаснее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Лекарства помогли — настолько, что вечером я готова была поехать в «Белую цаплю»: отвезти все, что слуги Саброры приготовили после обеда для вечерних гостей в ресторане, и убедиться, что дела идут хорошо. Энцо не стал меня отговаривать: видимо, решил, что я уже взрослая девочка, и не надо со мной спорить. Когда черный жук такси остановился возле кафе, и я вышла, опираясь на руку Энцо, то даже рассмеялась.

— Ничего себе! Да тут весь город!

Все столики в «Цапле» были заняты. Лука и Сандро выставили дюжину складных столов на улицу, под полосатый навес: вместо стульев были ящики от фруктов с торговой эмблемой Маруна, но никто не жаловался — наоборот, гости сочли это определенной изюминкой заведения.

— Я такого нигде не видела! — госпожа Альма, которой на этот раз не хватило места в кафе, устроилась на улице: столик перед ней и дочерьми был заставлен высокими стаканами с коктейлями и опустевшими тарелочками от десертов — барышни и матушка сидели тут уже не первый час. — Так оригинально! Вроде бы очень просто, но… Александрин, это уже третий кекс!

Александрин, которая не уступала фигурой дирижаблю «Герцог Хонтбрайт», посмотрела на матушку с самым невозмутимым видом.

— Да хоть четвертый, кто вам считает, кроме официанта? — Сандро вышел из кафе, неся сразу три подноса и, выставляя на столик заказы, доложил: — Вот я готов поставить голову против лягушки, что в Пареверто сам шейх Абу-Али Виаль, слава ему, предложил бы руку и сердце такой очаровательной барышне! — он перехватил поднос и с мечтательным видом проговорил: — Дева, ликом подобна луне, взошедшей над морем, ее бедра — подушки шелковые, пухом набиты…Еще кекс?

Александрин и сестрицы схватили по кексу с подноса, собираясь в несколько раз улучшить свою красоту и материальное положение Луки. Госпожа Альма взяла очередной коктейль и с нарочитой суровостью заявила:

— Но-но! Не для всяких южных нищедрыг я растила свои ягодки! Ишь ты, бедра ему шелковые подавай!

— Какой же он нищедрыга? — Сандро разнес все заказы, принял новые и сообщил: — У него даже собаки едят из золотых мисок, инкрустированных рубинами!

— Ах, суфле! — вдруг воскликнул кто-то из гостей, и я поняла: сейчас и меня, и слуг с коробками, и Энцо просто сметут желающие десертов. Мы пробились в зал, я успела скользнуть за витрину и быстро оценила все, что лежало в ячейках кассы: судя по количеству купюр, день удался. Сандро вернулся в зал, сгрузил книжки с чеками возле кассы и провел рукой по лбу:

— Да, горячий денек выдался! — довольно сообщил он. — Всем интересно зайти в кафе, где готовит десерты ведьма, которую чуть не убила другая ведьма, а первая ведьма настоящая городская героиня!

Я улыбнулась. Энцо взялся за стаканчики с десертом — принялся помогать мне выставлять их в витрину. «Белую цаплю» наполняли довольные голоса, с кухни тянулись умопомрачительные запахи — там готовились фирменные маринованные стейки и рыба в белом соусе с картофелем, и я подумала, что готова жить вот так вечно: с любимым делом, которое приносит доход, с замечательными людьми рядом, с человеком, которого я…