Карлики поскорее кинулись к скале и начали толкать ее, но напрасно.

– Ключ! Ключ! – закричал Бильбо. – Где Торин?

Торин подбежал. – Ключ! – крикнул ему Бильбо. – Тот, что приложен к карте! Испробуйте его, пока есть время!

Торин шагнул вперед и снял ключ с цепочки на шее. Вложил ключ в отверстие. Он вошел и повернулся! Щелк! Луч погас, солнце зашло, луна закатилась, с неба упали сумерки.

Они все начали толкать разом, и часть каменной стены медленно подалась. Появились и стали расширяться длинные, прямые трещины. Очертилась дверь, пять футов высотой, три фута в ширину, и начала медленно, беззвучно открываться внутрь. Тьма словно вылилась из проема в склоне горы; появился четвероугольник мрака, в котором ничего не было видно, – зияющее устье, уходящее внутрь и вниз.

Карлики долго стояли в темноте перед дверью и спорили, пока в конце концов Торин не заговорил так:

– Теперь пора нашему уважаемому Бильбо Баггинсу, выказавшему себя хорошим товарищем в нашем долгом пути, Хоббиту, полному отваги и изобретательности, далеко превосходящих его рост, обладателю удачливости, если можно так выразиться, далеко превышающей обычный уровень, – пора ему выполнить то дело, ради которого он был включен в состав нашего отряда; пора ему заслужить свое Вознаграждение…

Вам уже знаком стиль Торина в важных случаях, так что я не приведу дальнейшей его речи, хотя говорил он очень долго. Случай, – конечно, и был важный, но Бильбо ощутил нетерпение. Теперь он уже хорошо знал Торина и понимал, к чему тот клонит.

– Если вы считаете, что мое дело состоит в том, чтобы войти в потайной ход первым, о Торин Дубовый Щит, да вырастет ваша борода еще длиннее, – сердито промолвил он, – то скажите это сразу, и дело с концом! Я могу и отказаться. Я уже дважды вытаскивал вас из затруднений; это едва ли было в первоначальном договоре, так что, мне кажется, я уже заслужил некоторое вознаграждение. Но «третий раз все решает», как говаривал мой отец, и я думаю почему-то, что не откажусь. Возможно, я начал доверять своей удаче больше, чем в прежние дни, – (он говорил о днях до того, как покинул свой дом, но с тех пор, казалось, прошли столетия) – но все же я думаю, что пойду поглядеть сейчас же и покончить с этим. А теперь – кто пойдет со мной?

Он не ждал услышать хор добровольцев, так что не был и разочарован. Фили и Кили казались смущенными и переминались с ноги на ногу, но прочие даже не трудились предлагать свои услуги, – кроме старого Балина, их дозорного, отчасти привязавшегося к Хоббиту. Он сказал, что войдет внутрь и даже пройдет немного, и будет готов звать на помощь, если понадобится.

Самое большее, что можно сказать о Карликах, – это вот что. Они намеревались хорошо заплатить Хоббиту за помощь; они взяли его с собой для того, чтобы он выполнил для них трудное дело, и только смотрели бы, как он его выполняет; но они сделали бы все, что могут, чтобы спасти его в случае затруднения, – как сделали они в приключении с Троллями, в самом начале своего пути, когда у них еще не было особых причин быть ему благодарными. Дело вот в чем: Карлики – не герои, но расчетливый народ, придающий деньгам большое значение; некоторые бывают коварными, вероломными и вообще скверными, но другие – довольно порядочными, вроде Торина и его спутников, и не нужно только ожидать от них слишком многого.

Звезды появлялись в бледном, с черной каймою, небе, когда Хоббит переступил порог потайной двери и стал прокрадываться вглубь Горы. Идти было легче, чем он ожидал. Это не были ходы Орков или пещеры Лесных Эльфов. Это был проход, сделанный Карликами в расцвете их сил и уменья: прямой, как стрела, с гладкими стенами и полом, идущий с постоянным небольшим уклоном прямо – к какой-то далекой цели во мраке внизу.

Через некоторое время Балин пожелал Хоббиту удачи и остался там, где еще мог видеть смутные очертания двери и, благодаря отголоскам в проходе, слышать перешептывание остальных за ее порогом. Тогда Бильбо надел кольцо и, стараясь двигаться так бесшумно, как лишь способен Хоббит, начал спускаться во мрак, все ниже и ниже. Он весь дрожал от страха, но лицо у него было решительное и мрачное. Это был уже совсем не тот Хоббит, что выбежал когда-то без носового платка из своего жилища в Тупике. У него давным-давно не было носовых платков. Он проверил, как вынимается меч из ножен, затянул потуже пояс и продолжал идти.

– Ну, вот ты и добился, чего хотел, Бильбо Баггинс, – сказал он сам себе. – Ты влип в это дело в тот вечер, когда принимал гостей, так теперь ты должен выпутаться. Ох-хо, каким же дураком я был и остался! – Это был голос наименее Туковской крови в нем. – Мне совершенно не нужны Драконовы сокровища, и все, что здесь лежит, пусть бы так и оставалось навсегда, – только бы мне проснуться и увидеть что это не гадкий темный туннель, а мой собственный холл в Тупике!

Однако, он не проснулся, а шел все дальше и дальше, пока дверь позади него не исчезла во мраке окончательно. Он был совершенно один. Вскоре ему показалось, что начинает становиться жарко. «Похоже, что я вижу впереди какой-то отсвет, вон там, внизу», – подумал он.

Так это и было. Чем дальше он шел, тем ярче становился отсвет, так что вскоре стал несомненным. Это был Красный свет, и он все время становился краснее. Несомненно также, что в проходе становилось жарко. Струйки пара вились над Хоббитом и вокруг него, и он начал обливаться потом. Ему начал также слышаться пульсирующий звук, какое-то бульканье, словно на огне бурлил большой котел, и оно смешивалось с рокотом, похожим на мурлыканье гигантской кошки. Потом все это превратилось в храп: это храпел какой-то огромный зверь, спящий там, внизу, в красных отсветах огня.

Тут Бильбо остановился. Когда он двинулся снова, то это было величайшим из всех совершенных им подвигов. То поразительное, что произошло потом, было ничем по сравнению с этим. Он выдержал настоящую борьбу с самим собою и лишь тогда понял, какая огромная опасность подстерегает его впереди. Так или иначе, – после короткой остановки он снова двинулся в путь; и вы можете представить себе, как он достигает конца туннеля, проема, по форме и размерам почти такого же, как и дверь наверху. В проем просовывается голова Хоббита. Перед ним открывается большой, самый нижний подземный зал древних Карликов, у самых корней Горы. В зале почти темно, и его огромность угадывается с трудом, но на каменном палу, ближе к двери, полыхают красные отсветы. Пламя Смауга!

Вот он лежит, огромный, крепко спящий, красно-золотой Дракон; из его пасти и ноздрей исходит рокочущий храп и струйки дыма, но его пламя пригасло во сне. Под ним, под всеми его лапами и огромным кольчатым хвостом, и вокруг него, рассыпаясь далеко по невидимым плитам пола, лежат несметные груды драгоценностей: золота в изделиях и слитках, самоцветов и серебра, отсвечивающего красным в красноватом свете.

Смауг лежал, сложив крылья, как огромная летучая мышь, слегка повернувшись набок, так что Хоббиту было видно его длинное белое брюхо, к которому, от долгого валянья на бесценном ложе, прилипли золото и самоцветы. Позади него смутно виднелись висящие на стенах кольчуги, шлемы и топоры, мечи и копья; у стен стояли рядами большие кувшины и сосуды, наполненные несметными богатствами.

Сказать, что у Бильбо занялся дух, – значит не сказать ничего. Нет слов, чтобы выразить его потрясение, ибо у Людей изменился язык, которому они научились от Эльфов в те дни, когда все в мире было чудесным. Бильбо слыхал песни и сказки о драконовых сокровищах, но никогда не мог постичь их блеска, их великолепия, их власти. Сердце у него до боли переполнилось восторгом и алчностью Карликов; и он смотрел, не шевелясь, почти забывая о чудовищном хранителе, на богатства, которым не было цены и счета.

Он смотрел так словно целую вечность; потом, как бы притягиваемый против воли, прокрался из тени прохода к ближайшему краю этой горы сокровищ. Спящий Дракон лежал наверху, – страшная угроза даже во сне. Хоббит вцепился в большую чашу с двумя ручками, которую едва смог поднять, и бросил наверх испуганный взгляд. Смауг шевельнул крылом, выпустил один коготь, рокот его храпа изменился в тоне…