Но ведь надо было обдумывать различные ситуации, думать о перспективе. Да еще различные бумаги, почта, обычная, секретная. Все нужно было читать, давать указания службам и подразделениям. Среди бумаг были и такие, в которых Министр или его замы устанавливали сроки исполнения. Значит, следовало организовать исполнение этих указаний, контроль, учет.

Это страшный поток, ежедневный, обескураживающий. Бумаги шли отовсюду. Указания Правительства, приказы Министерства и Главка, указания исполкомов и райкомов партии… Самое неприятное, что среди этого “мутного" потока были важные документы, но чтобы их не пропустить, приходилось читать все. Я приезжал до начала работы, сокращал время на обед, засиживался вечерами. Так я воочию ощутил всесилие бюрократии. С этим нужно было бороться. И я решил создать группу для учета, контроля и предварительно просмотра бумаг. Все это помогло упорядочить бумажный поток, и я получил возможность заниматься своими прямыми делами».

А тем временем техника, которой занимался институт, выходила из тени и занимала одно из важнейших мест в системе обороны страны. Развитие управляемого ракетного оружия поставило авиацию на грань уничтожения. Такие системы, как ЗУРО «Хок», созданные в США, обеспечивали уничтожение самолета, летящего как на малых, так и на предельно высоких трассах, всего двумя ракетами с первого залпа. Не помогала тут и сверхзвуковая скорость. Они сбивались так же успешно, как и дозвуковые. В зарубежной литературе появились сообщения, рассказывающие об оружии, которое якобы уничтожает стратегическую ядерную межконтинентальную ракету.

Все эти системы действовали на основе использования радиолокационной техники. А институт, в котором Мажоров служил главным инженером, знал, как «укоротить руки» этим локаторам.

Да. но, к сожалению, этого не ведали ни в правительстве, ни в Министерстве обороны. И тогда институт решил рассказать о возможностях техники, которую он создает. НИИ инициировал первый сбор главных конструкторов авиационной техники. Он проходил в Кремле, под эгидой Военно-промышленной комиссии. На этот сбор пришли все ведущие авиационные конструкторы — Туполев, Яковлев, Сухой, Мясищев, Микоян.

На сборе с докладом выступили директор института Плешаков, на многочисленные вопросы отвечал Мажоров. Их выступление произвело на слушателей большое впечатление. Однако не все конструкторы поддержали ученых. Ведь техника защиты требовала энергетических и весовых затрат. Узнав, что от ее работы, от бортсети нужно несколько киловатт, а вес до сотни килограмм, тот же Туполев бросил реплику: «Что я, себе в з… это воткну? Самолет и так забит оружием, и лишнего места нет!»

Зал одобрительно загудел.

И тем не менее вскоре и Туполев, и Сухой, и Микоян согласились на сзоих самолетах разместить средства защиты. Не удавалось договориться только с Яковлевым.

Дважды Мажоров ездил к нему и безрезультатно. Договорились о встрече в третий раз. Но и тут Яковлев, выслушав все аргументы, сказал: «Нет». Сослался на то, что станция тяжелая.

Пришлось пойти на хитрость. Вот как об этом вспоминает сам Юрий Мажоров.

«В начале сентябре 1964 года руководство Министерства обороны решило показать Хрущеву новую военную технику. Показ было назначено провести на аэродроме над Москвой в Кубинке.

Новые самолеты, бронетехника, радиолокаторы, зенитные системы, радиооборудование, впервые включавшее средства радиоэлектронной борьбы. Нам было поручено создать специальные стенды, выставить образцы аппаратуры. Докладывать и демонстрировать технику было поручено мне.

День был ветреным и не очень теплым. Часов в одиннадцать приехали члены Правительства. Длинный кортеж автомобилей “Чайка” и “ЗИЛ” растянулся на многие сотни метров.

С Хрущевым приехали Косыгин, Гречко, Суслов, Микоян, Гришин. Начался обход.

Вот Хрущев подошел ко мне. Я представился, он протянулся мне руку. На голове у него была серая шляпа, на плечи наброшена армейская накидка.

Я доложил о назначении наших средств и сказал, что применение их снижает потери авиации в бою от 3 до 10 раз. Хрущев поинтересовался, на каких самолетах размещено оборудование. Я ответил, что размещено или размещается на всех, кроме Яковлева, который считает это нецелесообразным из-за некоторого сокращения дальности полета его самолета.

— Ну-ка, позови сюда Яковлева! — дал он команду.

Самолет Яковлева стоял примерно в 200 метрах от нашего стенда. Смотрю, трусцой семенит Яковлев. Подбежал. Хрущев спрашивает:

— Почему не ставишь средства защиты на свой самолет?

— Тяжелые, много места занимают.

Хрущев повернулся ко мне.

Ну-ка покажи, что нужно поставить?

Я показал.

— Как тебе не стыдно, — сказал Хрущев, — не хочешь делом заниматься. Доложишь мне, когда разместишь!

— Слушаюсь! — ответил Яковлев и бросил в мою сторону взгляд, полный ненависти.

К концу года наша станция уже стояла на самолете ЯК-28».

В 1968 году группе ученых, в состав которых входил и Мажоров, за создание средств индивидуальной защиты самолетов присудили Государственную премию. Получить ее было, безусловно, приятно и почетно, но Юрий Николаевич, к тому времени ставший директором НИИ им. Берга, прекрасно понимал: это уже пройденный этап. Надо смотреть вперед.

И он смотрел. Дело в том, что до 1960 года основным видом радиолокаторов для управления ракет ПВО были импульсные радиолокаторы. Однако им на смену стали приходить системы, основанные на радиолокации с непрерывным излучением сигнала. Эти методы позволяли во много раз поднять уровень помехоустойчивости систем управления.

Были также созданы РЛС, нечувствительные к помехам. Таким образом значительно упала эффективность шумовых помех.

Типичным представителем высокоустойчивой к помехам системы явилась американская система «Хок». А уже к концу 70-х годов была разработана еще более совершенная система «Пэтриот». Американцы необычайно гордились ею и были уверены в ее высокой помехоустойчивости.

Так что жизнь сама подталкивала наших ученых искать новые методы защиты самолетов от зенитных управляемых ракет. Лишнее подтверждение тому — опыт Семидневной войны 1967 года, в которой египетские силы потерпели сокрушительное поражение.

В Институте им. Берга знали, какой ужас на египетских летчиков наводила американская система ЗУРО «Хок».

«Как-то вечером, — вспоминает Юрий Мажоров, — когда схлынул народ, мы с Зиничевым сидели и обсуждали “Хок”. Беспокоила возможность наведения ракеты на источник помех. И почти одновременно нас осенила мысль — источник помех следует убрать с борта самолета и поместить на расстоянии вне досягаемости ракеты “Хок”. Мы знали, что дальность стрельбы “Хока” около 40 километров. Стали думать, как же это сделать. На первый взгляд это было несложно. Как только источник помех окажется дальше зоны досягаемости комплекса, ракета не долетит до него и самоликвидируется».

Идея, безусловно, была хороша, но когда Мажоров и Зиничев дошли до конкретного ее воплощения, стало ясно — есть очень сложные, а порою и непреодолимые технические барьеры. Не станем утомлять читателя излишними техницизмами, но один пример приведем. На определенном этапе расчетов оказалось, что для изготовления комплекса потребуются усилители с коэффициентом усиления в несколько миллионов раз. Ничего подобного в ту пору наша страна не знала, таких усилителей попросту не существовало.

И тем не менее, как говорят в народе, глаза боятся, а руки делают. В институте и его филиале в Протве начали работу над комплексом, который должен был достойно противостоять американскому «Хоку».

Через несколько месяцев упорной работы комплекс был готов. Но тут возникла очередная проблема: в руках разработчиков не было конкретных радиоданных по «Хоку». Они ничего не знали о его частотах, о спектре сигнала, да и параметры мощности оказались весьма противоречивыми.

Запросили Главное разведуправление. Пришел ответ. Разведчики указали многое — сведения о габаритах ЗУРО «Хок», о весе агрегата станции, и даже расписали ширину колеи, но то, что интересовало разработчиков, так и оставалось в глубокой тайне. Словом, надеяться следовало только на себя.