В военкомат Юрия Мажорова провожали всей семьей — отец, мама, сестра Аня. На площади перед зданием Ташкентского военкомата — толпа людей, слышится смех, плач, шутки, выкрики.

Вскоре подали автомашины. Какой-то военный выкрикивал фамилии. среди которых была и его, Мажорова. Теплые вещи приказали вернуть провожающим. Это показалось странным, ведь призывники считали, что их сегодня же отправят эшелоном куда-нибудь на Север или как минимум в Центральную Россию. Но их отправили, по сути, на соседнюю улицу, которая называлась Саперной. Там располагалась воинская часть и школа младших командиров.

Прозвучала команда «К машине!», они спрыгнули на плац, построились и строем зашагали… в столовую. Так 4 октября 1940 года призывник Юрий Мажоров впервые попробовал солдатский суп и кашу, надел гимнастерку и накрутил обмотки. Он попал в учебную роту, где готовили радиотелеграфистов для частей особого назначения — ОСНАЗ. В будущем выпускникам этих учебных подразделений предстояло заниматься радиоразведкой.

За время обучения курсантам роты предстояло научиться многому — принимать на слух сигналы азбуки Морзе, овладеть техникой передачи этих сигналов на радиопередатчиках, а также научиться с помощью радиопеленгаторов определять местоположение источников радиосигналов.

Воинской частью командовал капитан Плошай, который недавно вернулся из Испании. На его гимнастерке красовался боевой орден Красной Звезды. Первый месяц ушел на отработку курса молодого бойца — строевая подготовка, отход и подход к начальнику, приветствие, движение в строю. Курсанты пели строевые песни: «По долинам и по взгорьям», «Броня крепка и танки наши быстры».

На исходе месяца они приняли присягу и получили оружие — винтовки 1896 года конструктора Мосина. Начались тренировки по сборке и разборке оружия.

Однако вскоре начались занятия по специальности. Курсантов учили приему на слух. Они сидели в наушниках, а преподаватель передавал на ключе азбуку Морзе. Сначала все делалось на малой скорости, потом она нарастала. Не всем удавалось освоить быстрый прием. Начались отчисления. Курсантов переводили в хозвзвод, в шоферы-мотористы, а то и отправляли в другие части.

У Мажорова прием на слух шел хорошо. Вскоре он принимал уже 120 знаков в минуту.

Дальше были занятия на ключе. Через пять месяцев Юрий не только успешно принимал на слух, но и передавал на ключе 140, а иногда и 150 знаков в минуту.

В марте 1941 года Мажоров ознакомился с новой по тем временам «радиостанцией скоростного бомбардировщика», или сокращенно РСБ. Это был наземный вариант станции. Он разворачивался в палатке. Боевой расчет курсантов расконсервировал и собрал станцию. Была установлена связь с дальним корреспондентом.

Через месяц Юрий Мажоров и несколько его товарищей подали рапорты, попросили о досрочной сдаче экзаменов и отправке их на боевую работу. Да, именно на «боевую работу», ведь радиоразведка всегда ведет реальный поиск.

В конце апреля экзамены были сданы досрочно, Мажорову присвоили звание младшего командира, и в петлицах появились два треугольника. Он был направлен для дальнейшего прохождения службы на пункт радиоразведки, который дислоцировался в районе Троицких лагерей, что в тридцати километрах от Ташкента.

Пунктом командовал старший лейтенант Иван Иванин, подразделение выпускников учебной роты принял под свою команду лейтенант Бачков.

Главной задачей вновь прибывших стал прием радиотелеграмм, которые направляла английская колония в Сингапуре непосредственно в Британию. Это были зашифрованные радиотелеграммы. Мажоров и его товарищи заносили эти радиотелеграммы в толстые тетради, однако, что с ними дальше делать, никто не знал. Тексты не расшифровывались, собирались в большие стопки и пылились в сейфе.

Жизнь входила в спокойное, размеренное русло. Однако все изменилось в одночасье, 22 июня 1941 года. Младший командир Мажоров находился в этот день в увольнении, дома. Пообщавшись с родными, он включил свой любимый радиоприемник. Полазил по волнам, настроился на Берлин.

«В дневные часы, — вспоминает Юрий Николаевич, — слышимость была отличная, громкая чистая без помех. Я обратил внимание на то, что немцы передавали бравурные марши, прерываемые краткими сообщениями. В школе немецкий язык мы учили плохо и устную речь почти не воспринимали. Поэтому поначалу я не обратил внимания на то, что вещал диктор. Но потом вслушался, попытался перевести… Немцы говорили о вероломстве русских, несоблюдении договоров, о том, что фюрер дал приказ перейти границу и начать войну.

Сначала я растерялся, сказал родителям, якобы немцы говорят о войне с Россией.

Мы с отцом быстро настроились на Москву. Но московское радио вело обычные передачи. И только в 15 часов по ташкентскому времени было передано важное правительственное сообщение. Выступил Молотов, сказал, что Германия вероломно, без объявления войны напала на нашу страну, бомбардировке подверглись города Киев, Минск и наши войска дают отпор фашистским агрессорам.

Мы сидели, как оглушенные. Потом отец сказал: началась война и солдату надо быть в части.

Я быстро собрался, распрощался с родными и поехал. Мы расставались с надеждой на скорую победу. Боже мой, как наивны мы были!

В части состоялся митинг. На нем выступили начальник пункта Иванин, замполит Кошелев. Они с уверенностью говорили, что дни фашизма сочтены, и мир скоро станет свидетелем нашей победы.

Ночью, после отбоя солдаты долго не спали, обсуждали произошедшее. Многие сожалели, что война скоро закончится, и фашистов разгромят без них. Некоторые утром решили написать рапорта с просьбой направить их на фронт».

Однако прошло несколько дней, и стали поступать острожные сообщения об отступлении наших войск. Как же так? Красная армия — самая сильная и могучая — и вдруг отступает. Эти вопросы неотступно преследовали Юрия Мажорова.

Впрочем, и не его одного.

3 июля по радио выступил Сталин. И вот теперь стало ясно, насколько плохо обстоят наши дела.

Однако в разведпункте, в котором проходил службу Мажоров, все было по-прежнему. Они слушали Сингапур и в тетради заносили шифрованные радиограммы. Казалось, в первые месяцы отступления о них попросту забыли.

Вспомнили в середине августа. Поступила команда: подготовиться к передислокации. На пункте свернули технику и прибыли в дивизион на Саперную улицу. Оттуда — погрузка в эшелон. Но он двинулся не на фронт, а в обратную сторону — на юго-запад в город Ашхабад. Не доезжая километров тридцать до города, дивизион остановился в ущелье Фирюза. Сюда стали прибывать радиопункты из других мест.

Вскоре объявили: 490-му дивизиону предстоит выдвинуться на территорию Ирана. Там фашисты активизировали свою разведдея-тельность против нашей страны. Так и случилось. Однако в Иран ушли не все подразделения.

Тем временем сводки с фронтов становились все тревожнее. Наши войска оставили Минск, пал Смоленск. Немцы рвались к Москве. Наконец на излете сентября дивизион погрузился в эшелон. Теперь всем было ясно — они едут на фронт. На третьи сутки пути начало холодать. А одеты радиоразведчики были совсем не по-зимнему: пилотки, хлопчатобумажные гимнастерки и галифе, ботинки, обмотки, шинель да плащ-накидка. Вот, собственно, и все.

Стоял уже октябрь, и, едва эшелон выехал за пределы Казахстана, пошли затяжные, холодные дожди. В Ульяновске выпал снег, температура опустилась ниже нуля.

Правда, в такой погоде был свой плюс. Дивизион избежал бомбежек.

9 октября 1941 года, миновав город Ковров, радиоразведчики разгрузились. Уже крепко морозило. Стали разводить костры. Но как только небо прояснилось, послышался рокот немецких самолетов и на стоянку дивизиона было сброшено несколько бомб. К счастью, никто не пострадал.

Вскоре удалось отыскать землянки, выкопанные солдатами какой-то части, размещавшейся здесь ранее. Устроившись, начали боевую работу. В одной землянке развернули радиоприемники, в другой — оперативный отдел. Две группы с радиопелегаторами были высланы по флангам вперед километров на сто.