— Мы потому и съехали из «Пугливой лани», что не спали две ночи, — пожаловалась Альда. — За стенкой храпели всю ночь, а стены там такие тонкие, что едва не прозрачные.

— Стены там ещё не самое плохое! — махнул мальчишка рукой. — В «Лани» достойные господа, вроде вас, останавливаются только по незнанию.

Довольный мальчишка убежал, а Альда с Эстосом, оставшись наконец одни, не сговариваясь, кинулись друг другу в объятья.

— Неужели мы выбрались? — прошептала Альда, целуя Эстоса в щёки, подборок, глаза.

Ей было страшно там, в комнате Эстоса.

Ульпин Вилвир был великим колдуном, и от него можно было ждать чего угодно, даже если он был лишён второго сердца… Страшно было сделать первый шаг и выйти из-за потайной двери, а дальше… Дальше она просто позволила себе быть Альдой Льессум.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но теперь всё кончилось, и ей хотелось почувствовать Эстоса, убедиться в том, что он рядом, коснуться его везде и всюду, чтобы удостовериться в его вещественности…

— Это оказалось даже проще, чем я думал, — сказал Эстос.

Выйти из поместья им, и правда, никто не воспрепятствовал. Они выбрались из маленького дворца Эстоса через окно. Ни охрана, ни слуги, прибывшие с первым господином, их не заметили. Через сад они пробрались в ту часть усадьбы, которую занимал пятый господин, а оттуда — к ближайшим воротам. Охрана немного удивилась, увидев, что третий господин отправился куда-то пешком, а не верхом или в носилках, да ещё и ведёт с собой наложницу, но остановить их или хотя бы задать вопрос никто не осмелился. Наверняка стража немедленно послала кого-то к помощникам первого господина доложить о странном происшествии, но что с того? Сам первый господин лежал связанным в спальне Эстоса.

Тем не менее, до гостиницы они добрались без приключений, не было даже ничего похожего на погоню. Какое-то время они могли отсидеться здесь, но потом…

— Я не знаю, что делать дальше, — призналась Альда. — Не успела подумать.

Когда она поняла, что первый господин собирается пытать собственного сына, то ни одной мысли не осталось в голове — она вынула оба припрятанных кинжала и толкнула резную створку.

— Мы решим, — спокойно ответил Эстос. — Но сначала я окружу нас щитом из времени и попробую снять с себя чары дома.

— Ты имеешь в виду клятву дому? Разве кто-то может снять её сам? — удивилась Альда.

— Нет, клятва верности мне не под силу. Но есть чары попроще, они помогают найти члена семьи, если он потерялся или похищен. След не очень заметный, чтобы найти нас даже у опытного колдуна уйдёт несколько часов, но всё равно нужно от них избавиться. Но даже если не получится, слой времени всё равно укроет нас. А потом… Потом можно обратиться за помощью к кому-то из Нежеланных.

— Никогда не видела их в Картале или даже в окрестностях…

Колдовские дома, что великие из Карталя, что поменьше из других городов, веками вели борьбу за то, чтобы все колдуны или воспитывались в домах с детства, или же вступали в них в юности. И все прочие: простые горожане, купцы, воинские кланы, короли (пока они были) — всеми силами им в этом помогали. История что их страны, что соседних говорила: если не связать колдунов правилами, начнётся хаос, междоусобицы, убийства, а закончится всё огнём и пеплом. Любой, даже самый слабый колдун, мог прийти в лавку или корчму, отвести хозяину глаза, и забрать что пришлось по вкусу или наесться до отвала, ни гроша не заплатив. Но никто этого не делал — если, конечно, это не был для него вопрос жизни и смерти, — потому что все дома запрещали такое использование магии. Никакое заклинание не могло быть использовано без крайней на то необходимости, а тем более — для обмана и грабежа простых людей. За нарушение карали жестоко. Но были колдуны, которые не соглашались жить по правилам. Зачем тогда, говорили они, дана сила, если ею не пользоваться? Таких колдовские дома считали Нежеланными; если ловили, их или отправляли в вечное заключение, или казнили — в зависимости от тяжести совершенных преступлений. По этой причине Нежеланные опасались показываться там, где можно было неудачно наткнуться на колдунов, принадлежавшим к домам. Те были хорошо обучены, а потому — обычно — сильнее.

— Нежеланные в городе есть, — сказал Эстос, — просто хорошо скрываются. Я знаю пару-тройку целителей, которые иногда имеют с ними дело. Но надеюсь, что это не потребуется.

— Тебе надо заняться защитой, — сказала она, разжимая руки.

Альде не хотелось его отпускать. Хотелось другого — замереть, прижаться, не двигаться, остановиться наконец…

— Постой, — притянул её обратно Эстос. — Я хочу сказать… Вернее, хочу, чтобы ты знала. Я сказал отцу, что у меня нет выбора и я вынужден пойти с тобой. Это неправда… Дело не в том, что у меня нет выбора. Если бы он был, я бы всё равно ушёл с тобой, потому что я хочу этого.

— Эстос, ты пока даже не…

Он не дал ей договорить:

— Последние дни — это полное безумие, хуже, чем на войне. Там хотя бы было понятно, кто и почему… Ещё утром я был третьим господином Соколиного дома, а днём узнал, что был рождён на другом берегу и звался Гаэларом Алмосом, а теперь я беглец, который никому не должен называть своего имени, и не знаю, где окажусь завтра. И только в одном я уверен сейчас: я люблю тебя. Я был лишён памяти и обманут, и если бы не ты… Спасибо, что отыскала меня, Альда!

Она хотела ответить ему тем же, сказать, что любит его больше жизни, но как говорить, если она едва могла дышать? Её захлёстывало счастьем, и болью, и стыдом… Она провела кончиками пальцев по щекам Эстоса, повторив редкой красоты изгиб скул.

— Я не искала тебя, — тихо призналась она. — Нас свели звёзды. Или судьба.

Альда говорила о судьбе, но так же, как и Эстос, отчётливо знала, что это не веление судьбы. Судьба ведёт, а не впивается в сердце, как шип, не оставляет там незаживающую рану.

Пальцы Альды скользнули к губам Эстоса, и он, ласкаясь, мягко прикусил подушечки.

Достаточно было лишь этого, мимолётной нежности, чтобы по телу начал разливаться знакомый жар. В животе медленно стягивался горячий узел.

Эстос разделял её желание: Альда слышала, как участилось его дыхание, пальцы, которые он всё ещё сжимал, ощущали нетерпеливую, напряжённую дрожь его тела.

Неужели они настолько безумны, что?..

Альда знала, что опасность пьянила. А опасность прошлая — ловушка, из которой выбрался, погоня, от которой ушёл, — пьянила вдвойне.

Эстос с отчаянным, беспомощным стоном прижался к её губам. Она целовала его, прижималась к нему, чувствуя, как он отвердел внизу.

Но потом они разом отскочили друг от друга.

Эстос затряс головой, пытаясь отогнать наваждение.

— Мне нужно поставить защиту, а потом… — Он облизнул губы. — Всё потом.

Альда кивнула и отошла подальше.

— Не буду больше мешать.

Она села на край кровати — так, чтобы можно было смотреть в окно, — и приготовилась ждать.

Эстос опустился на пол в центре комнаты, уселся поудобнее и закрыл глаза.

Альде нравилось смотреть, как он колдует, хотя и смотреть-то было не на что. Эстос вообще ничего не делал, даже лицо его было расслабленным, словно создание преграды не требовало усилий.

Она знала, что это не было такой уж простой задачей. Эстос говорил, что для создания защиты для его покоев в Соколином доме его собственных сил не хватило бы. Он пользовался амулетами. Зато, как Альда знала, в отличие от обычного защитного барьера стена из времени не требовала постоянной подпитки. Смещение во времени было постоянным, и силы потребовались бы только на то, чтобы вернуть всё к прежнему состоянию.

Альда почувствовала, как холодеет воздух — пока только по низу. Заклинание ещё не сомкнулось.

Когда у неё потемнело в глазах, она подумала, что это влияние магии Эстоса, но потом пришла та же горячая волна, что заставила её утром до боли сжать руку Эстоса.