— Я вчера тебя разочаровала, — всхлипнула-таки ведьма, и в голове у неё случилась буря.

А Роар рассмеялся, обнимая её и притягивая к себе.

— Ты вчера меня снесла, маленькая, — ответил митар.

Он кажется специально старался смеяться тихо, беззвучно, чтобы ей не было плохо, потому что смех у него обычно был очень заразительный, открытый и громкий. А сейчас…

— Я люблю тебя, светок, — поцеловал он её в торчащую из под одеяла макушку.

— Любишь? Всё ещё любишь? — девушка сняла с головы одеяло и всё-таки встретилась с ним взглядом.

— Всё ещё, — улыбнулся Роар.

— Я тоже люблю тебя, очень! — прошептала Милена с облегчением.

— Хочешь чего-нибудь, кроме того, чтобы я не называл тебя по имени? — спросил мужчина.

— Пить хочу, — призналась ведьма и уточнила: — Воду.

— Сейчас, — кивнул он, очень над ней по-доброму посмеиваясь.

Погода была мягкой, тёплой. Лучи Изара и восходящей Тэраф были тёплыми и приятными. Выползая с трудом на двор Милена увидела сидящую на скамье Хэлу.

— Утречка, беляночка моя! — улыбнулась чёрная ведьма, отпивая отвар из кружки.

Приветствие-издёвка, потому что середина дня же почти.

— У тебя правда ничего не болит? — нахмурилась Милена и присаживаясь рядом.

Женщина фыркнула.

— У меня почти никогда не бывает похмелья, особенно от моего собственного бухлишка.

Белая ведьма с трудом кивнула.

— Иди сюда, курочка моя, — улыбнулась Хэла и положила руки девушке одну на лоб, а вторую на шею. Боль стала утихать, а потом и вовсе прошла, а с ней словно появились силы и перестало потряхивать, будто замёрзла. — Нормально?

— Боже, Хэла, спасибо! — кивнула Мила с благодарностью.

Женщина предложила ей отвар и, попросив какого-то мальчишку принести кружку для белой ведьмы, налила в неё тёплой жидкости.

— Хэла? — девушка замялась. — Я хотела спросить… но это… ну…

— Милка моя, опять мямлишь? — вздохнула чёрная ведьма.

— Хотела про секс спросить, — буркнула она, а Хэла озорно улыбнулась.

— Ну жги, что там твой небожитель выдал? — повела бровью женщина.

— Роар не… он ничего не выдал. Я хотела спросить про… — и как про это спросить, ааа! — Про…

— Минет? — воскликнула чёрная и приподняла бровь. Милена открыла рот, а потом спохватилась и оглянулась по сторонам, чтобы кто не услышал их разговор. — Прости, залезла в мысли твои, потому что не могу слышать, как у тебя слова ползут словно улитки.

Милена обречённо кивнула и покраснела. Нет, злости на Хэлу не было, потому что — ну, правда, наверное невозможно слушать как она мнётся и в итоге ничего не говорит.

— У них тут не практикуют такое, — ответила Хэла на незаданный вопрос. — Эмм, точнее это не что-то этакое, но редкость очень редкая.

— А ты и, — девушка прикусила губу, но договорить не смогла, потому что чёрная ведьма пригрозила ей пальцем.

— Так, ко мне в постель не лезь, а? Я бы в вашу с Роаром тоже предпочла ба не заглядывать, но что делать, приходится вот периодически, — и она закатила глаза и развела руками.

— Я всё испортила? — глухо спросила Милена, скорее у самой себя, чем у Хэлы. Да и в целом это был даже не вопрос, а констатация факта.

— Почему? — удивилась чёрная ведьма. — Я-то думаю, чего это у твоего бога Олимпа лицо такое сияющее, а это девица оказывается перепила и прессанула мужика в ночи́. Как там у нас — и на старуху бывает… и митару достаётся.

— Хэла, ну тебя! — стушевалась девушка.

— Да успокойся, всё хорошо, в самом деле! Я же тебе говорила уже. И вообще всё, что там между вами происходит — это ваше и ничьё больше.

— Я его люблю, — сама не понимая зачем сказала Мила.

— Угу, — кивнула Хэла.

— А ты любишь ферана?

— Ты у меня уже спрашивала вроде, нет? — приподняла бровь чёрная ведьма.

— Он кажется мне таким суровым и неприступным, — ответила она. — Роар тёплый, а феран он такой… не знаю…

— Холодный? — спросила Хэла и ухмыльнулась.

— Ну, — замялась снова Милена, понимая, что слово “холодный” не очень подходит Рэтару Горану.

— Ты влюблена, поэтому Роар тёплый, — мягко проговорила чёрная ведьма, — поэтому у тебя от него мозг в кисель превращается, поэтому он лучше всех. Хотя иногда тебя тянет на острые предметы и ты пытаешься убиться об Элгорушку.

— Господи, Хэла! — и Милена снова обернулась по сторонам.

— Влюблённость это хорошо, это здорово, — словно не замечая замешательства девушки проговорила Хэла. — Это молодость. От этого дух захватывает.

— Постой, — нахмурилась белая ведьма. — Влюблённость — это не любовь.

— Нет, — согласилась женщина. — Любовь…

И она вздохнула, горестно, на мгновение словно уходя в себя.

— Это тебе не бабочки и единороги на радугах. Любовь она как монумент. Как камень могильный, — проговорила Хэла словно сама себе. — То, что придавит и то что так просто не сбросить, не списать. Не забыть и пойти дальше. Любовь, как надгробная плита гранитная. Всё.

— Романтика, Хэла, — Милена обречённо покачала головой, вглядываясь в сидящую рядом женщину.

— Романтика у тебя, глупая, — улыбнулась та, встречаясь с девушкой взглядом. — Когда ты молод, у тебя вся жизнь впереди и ты можешь кидаться в омут с головой, можешь мечтать, можешь влюбляться без памяти и не бояться ошибиться, потому что у тебя есть время. Даже если ошибка будет стоить тебе десяти лет. Через десять лет ты все ещё будешь красива и всё ещё сможешь позволить себе влюбиться снова. А когда тебе сорок…

Хэла привычно повела плечом:

— Уже не можешь вот так сходить с ума, — вздохнула она и снова устремила свой взгляд куда-то в никуда. — Если ты ищешь человека, то ошибиться не можешь, ошибиться страшно, потому что времени кажется внутри уже не осталось. Потому что жизнь она тебя покидала и помяла. И сил на новые свершения порой просто невозможно найти.

Милена нахмурилась, хотела что-то возразить наверное.

— Нет, я не говорю, что в сорок жизнь кончена, — добавила Хэла. — И влюбляться нельзя. Можно. Я восхищена теми, кто может, кто так прекрасно бесстрашен. Но всё равно — так хочется, чтобы… знаешь, в двадцать взлететь не проблема. Даже упасть не проблема. А вот мне уже так отчаянно нужно верить, что меня поймают, если буду падать. Поэтому порой проще и не пытаться полететь.

— Он тебя поймает, — прошептала Милена.

— Думаешь? — грустно улыбнулась Хэла.

— Да. Я вчера видела, — как бы ей хотелось доказать это женщине. — Я уверена.

Чёрная ведьма ничего не ответила. Она тихо вздохнула и запела:

— Когда взойдёт весна

И смерти вопреки

Сгорают от любви

Все призраки дворца

Тысячелетний страх

Колени преклонит

И мёртвые уста

Словами жгут гранит

Я не забуду о тебе

Никогда, никогда, никогда!

С тобою буду до конца

До конца, до конца, до конца! [Агата Кристи "Никогда"]

Милене было отчаянно грустно и она так хотела посмотреть внутрь Хэлы, но та заметила бы, выгнала бы её.

— И на этой печальной ноте, я уплыла обедать, — женщина встала, потянулась и посмотрела на небо. — Будет дождь. Я буду растирать корешки. Если станет скучно — приходи в большой зал, поиграем во что-нибудь.

— Во что? — нахмурилась Милена.

— Да хоть в морской бой. Умеешь же?

— Да, с братом играла.

— Ну и отлично, — Хэла подмигнула и ушла в дом.

А Милена в недоумении посмотрела на чистое небо, на котором не было ни намёка на надвигающийся дождь.

Но чёрная ведьма не ошиблась. Дождь пошёл, правда к радости Милены без падающих с неба, как было в Трите, льдышек, но всё равно очень основательный, с мокрым снегом, порывистым и пробирающим до костей ветром.

В большой зале разожгли камин, там было тепло, несмотря на огромное пространство, магические сферы, играющие дети, которые переместились со двора в дом. Но при этом, если на улице они всегда были шумными и неугомонными, то здесь они сидели тихо. Младшие играли с приятными деревянными игрушками — тут были человечки, животные, кубики, шарики, телеги. Старшим детям было интересно то, что делали Хэла и Милена.