Белая ведьма всхлипнула.

— Тебе надо научится управляться со своей силой, научится возводить стену, оберегая себя, — проговорил феран.

— У меня никогда ничего не получится, — прошептала она в отчаянии.

— Но ведь в Трите получилось, — возразил Рэтар. — Ты создала что-то из ничего и я видел это своими глазами.

— Но я не могу это повторить.

— Подумай об этом, — предложил он. — О том, что чувствовала, что тебе хотелось в тот момент, к чему стремились мысли. Просто вспомни. Этому можно научится. Хотя я понимаю тебя, тебе хочется, чтобы всё было показано и рассказано. Поверь, мне тоже этого очень хочется. Если бы я знал, как это работает, то я научил бы тебя.

— Вы надеетесь на меня, а у меня ничего не выходит, — ответила девушка, сквозь слёзы. Рэтар усмехнулся.

— Поверь мне, Милена, наступление поры цветения только часть, очень малая часть того, что могло бы облегчить жизнь ферната, — покачал он головой. — Я не хотел призывать белую ведьму. Потому что тепло — это только начало. Потому что землю надо возделать, надо посеять и вырастить урожай, собрать его, и даже этого будет недостаточно, чтобы стало легче. Сразу ничего не бывает.

Девушка с пониманием повела головой.

— Не надо торопиться, не надо стараться, переступая через себя, разрывая себя и свою душу на части, тебя никто не торопит, — он улыбнулся, — точнее я тебя не тороплю, а на всех остальных плевать.

Слабая улыбка коснулась её губ.

— Вот и хорошо, — Рэтар погладил Милу по щеке и сжал её руку.

— Я обидела Хэлу. И Роар… он разозлился на неё и они… они дружные, — она смутилась, говоря это слово, — а из-за меня… я навредила… я…

— Думаю, что Хэла всё понимает, потому что была на твоём месте. А Роар, — феран встал и, удивив Милу, громко проговорил, — Роар, ты разозлился на Хэлу и разругался с ней?

— Нет, — ответил митар. Он стоял возле двери, прислонившись к стене, и Рэтар знал о том, что тан слушает их разговор и был в целом недоволен, но дёргать и прерывать Милену, когда она говорила не хотел.

— Зато меня разозлил, — заметил феран, глянув на удивлённую девушку, — потому что не научился достопочтенный Роар Горан в детстве, что подслушивать чужие разговоры не хорошо.

Милена нахмурилась, понимая, что Роар что-то слышал, но что именно она не знала и это смущало её, как, впрочем, судя по всему, смущало вообще всё подряд. Смущение было её естественным состоянием.

— Накажите меня, достопочтенный феран, — отозвался митар обречённо.

Роар успокоился, как обычно это бывало, наконец переосмыслил всё, что с ним случилось и теперь ему было стыдно.

— Думаю, для этого уже поздновато, — покачал головой Рэтар, выходя из комнаты.

Роар ничего не ответил и взгляда на ферана поднять не решился.

— Отведи её завтра утром в ин-хан, — сказал он тану, проходя мимо.

И кажется тот что-то хотел ответить, но Рэтару уже было наплевать, потому что его разрывало от беспомощности перед прошлым Хэлы.

Всё это время, пока Милена говорила о том, что видела, Рэтару хотелось, чтобы всё увиденное девушкой было каким-нибудь кошмарным сном чёрной ведьмы, а не действительностью, которую она могла пережить.

Поднявшись наверх, в книжной и в своей комнате, он Хэлу не нашёл. Тревога начала накатывать волнами, а потом он посмотрел в потолок и прислушался.

Поднявшись на башню, он нашёл ведьму сидящей на привычном месте. Резануло воспоминанием.

— Давно ты сюда не забиралась, — тихо проговорил он, успокаиваясь, потому что каждый раз, когда видел живой и здоровой, становилось тепло и покойно.

— Давно, — согласилась Хэла. — Мне в Зарне больше нравится, чем в Трите. А если сидеть на этой стороне, то можно смотреть на город, видеть как он засыпает, гасит свои огни. Или можно сидеть на противоположной и видеть очертания гор на фоне неба с едва различимыми облаками, или когда звёзды…

— Почему эта башня, а не вон та, — Рэтар кивнул на противоположную, ту, что была над частью дома, где жили серые и где жила Хэла.

— Потому что та башня находка для мальчишек в период пубертата, да и думаю, что те кто постарше, тоже там весело могут время проводить, — фыркнула она. — Оттуда видно окна харна, а барышни там, как бы не очень стеснительные. Во-первых, горячие все, ух, а во-вторых, ходят частенько в чём мать родила. И не смей мне говорить, что ты об этом не знаешь.

— Знаю, — улыбнулся Рэтар и оттолкнувшись от каменного проёма пошёл к ней.

— Сам ты там не сидел?

— Почему? Сидел, — кивнул он, подходя и обнимая ведьму.

— Да быть не может, — ухмыльнулась она.

— Может, — засмеялся Рэтар, вспоминая как лазил на башню. — Я, Тёрк, Мирган, Войр.

— Достопочтенный феран, — Хэла покачала головой и Рэтар поцеловал её в макушку.

— Другое дело, что это было, хмм… не знаю, — он пожал плечами. — Мне не интересно.

— Не интересно смотреть на красивых голых женщин? — она покачала головой, давая понять, что сомневается в его словах. — Рэтар…

— Хэла, я жил с ними, — возразил феран на её неоднозначный взгляд. — В военных походах, ребёнком я был при обозе с наложницами. Я и Тёрк. Они были для меня няньками. Они переживали не холодно ли мне, поел ли я, здоров ли, не ранен ли, хорошо ли я сплю. Присматривали за мной. И я видел их разными — одетыми и раздетыми, всякими, — он усмехнулся. — Поэтому — что я там в окнах харна не видел? Мне нравилось, как и тебе, смотреть на город в темень.

— Ты мог сидеть на этой башне. Насколько я понимаю внизу всегда была твоя комната?

— Да, — он кивнул. — Она была моей как раз тиров с пяти. А на башню с братьями я лазил, чтобы отец меня не трогал, он любил этим подцепить.

Рэтар замолчал, вглядываясь в огни города. Он прижимал к себе Хэлу и от её присутствия, от ощущения тела в его руках становилось хорошо.

— Прости, — прошептала ведьма, — я правда не знала, что ты внизу. Я плохо понимала свою силу и не очень разбиралась в огне. В смысле у кого какой. И когда поняла, что мешаю тебе…

— Ты не мешала мне, — покачал головой феран.

— Не правда, — отозвалась она, упрямо. — Твой огонь всегда яростно взвивался, когда я пела, а потом, если рыдала.

— Я, — Рэтар нахмурился, — я злился на себя, Хэла! Меня так тянуло к тебе и было так стыдно, что причинил тебе боль, сделал тебя несчастной, призвав. Ты плакала из-за меня. И ты же знаешь, что я мучился бессонницей, и твоё нахождение на башне не при чём.

— А когда поднялся сюда, было не заметно, — улыбнулась она, подняв на него лицо. — Лучше пой, ведьма!

Хэла сказала это, передразнивая его тон, и он рассмеялся.

— Прости, — проговорил феран. — И я разве так сказал?

— Да, — кивнула она. — Лучше пой, чем плачь.

— Этого я точно не говорил, — улыбнулся он и поцеловал её в лоб.

Ведьма поморщилась лукаво и уткнулась обратно лицом в его грудь.

— Когда я пела, ты бушевал, — сказала Хэла тихо. — А я знаешь — пела и думала, вот бы он взорвался, подошёл уже ко мне и… свернул бы мне шею, чтобы всё это закончилось.

Этими словами Рэтара словно ударило, нещадно, так сильно, что словно воздух вышел из лёгких разом.

— Хэла, нет, — произнёс он через силу, руками отпуская её тело и обнимая ладонями лицо, поднимая на себя. — Я никогда, никогда не причинил бы тебе боль намеренно. Я… боги, Хэла, я хотел тебя, безумно хотел. Я хотел не убить тебя, я хотел сделать тебя своей. Я даже не знаю как я совладал с собой тогда. Прости меня, родная.

У неё в глазах блеснули слёзы.

— Как думаешь было бы, если бы ты не сдержался? — спросила она.

— Не знаю, — прошептал Рэтар. — Это не важно.

Хэла кивнула и обняла его. Он прижал её к себе и внутри была такая пропасть.

— Как там Роар? — спросила ведьма.

— Переживёт, — ответил феран. — Ты была права почти во всём, кроме одного.

— Чего? — поинтересовалась она.

— Что ты делала в Йероте?

— Маги хотели меня проучить, — ответила ведьма и это было явно не всё, но больше она говорить не хотела, а Рэтар сейчас не хотел настаивать.