– Откуда я, не имеет значения, – попыталась она. – Важно то, куда я.

– Тут есть и другие грузовики. Идите – купите им пиво.

Другие грузовики и в самом деле были. Только ни один из них не летел этим маршрутом – на территорию Станции через выходные врата. У нее ушло несколько часов, чтобы найти этот.

– Ваш грузовик самый быстрый и летит прямым курсом. – Три Саргасс попыталась изобразить улыбку станциосельника. Зубами. Проку от этого было мало – ее старания ничуть не тронули инженера. – Правда, я понятия не имею, что там в ваших ящиках, и знать не хочу. Я хочу, чтобы вы взяли меня через Анхамематские врата.

– А что потом? – спросила инженер.

– А потом вы высадите меня вместе с грузом на станции Лсел.

– И что вы скажете таможенным агентам? Я думаю – нет. Я думаю, это плохая идея для вас и для нас.

Три Саргасс знала, как вести этот разговор в качестве агента министерства. Она знала, как вести это разговор на Эскер-1, где она была пассажиром из тейкскалаанского Города, а потому таинственной и интересной. Первое было упражнением в социальном воздействии, второе – мошенничеством, слишком настойчивым, чтобы его игнорировать, и слишком скользким, чтобы ухватиться за него. Ни один из этих вариантов здесь не проходил. Ей всегда нравились чужаки, варвары. Но между «нравиться» и «уметь говорить» большая разница, а поэтому ей была нужна Махит…

У нее оставалась одна опция, хотя и сильно урезанная после приобретения ею этого нелепого комбинезона.

Она моргнула, принялась совершать микродвижения глазом за облачной привязкой и спроецировала на стол между собой и инженером мерцающую голограмму очень большого числа.

– Я думаю, идея вовсе не такая плохая, как вам кажется, – сказала она, – и мне нужен всего лишь адрес финансового института вашего грузовика, чтобы показать вам, почему… Может быть, у вас есть какие-либо долги, неуплаты за ремонт, о которых вы не хотели бы больше беспокоиться?

Лицо инженера впервые за время их разговора ожило. Она наморщила нос. Три Саргасс не была уверена, интерес это или же неудовольствие. Молчание продолжалось бесконечно. Три Саргасс подумала, что инженер беззвучно разговаривает со своим капитаном по частной линии, проверяет, будет ли достаточной названная сумма. Скорее всего, после этой операции Три Саргасс окажется на мели, а письма в министерства с просьбами пополнить ее кошелек вряд ли приведут к какому-нибудь результату. А если и приведут, то по прошествии такой прорвы времени, что это вряд ли будет иметь значение. Может быть, она навсегда застрянет на этой планете черт знает где, и придется совершенствовать свой верашкский или талайский. Погружение в среду, конечно, поможет…

– Мы не будем нести за вас ответственность на Станции, – сказала, наконец, инженер. – И вы должны заплатить до того, как подниметесь на борт. Прямо сейчас.

Дарц Тарац пришел раньше нее и занял лучшее место в баре. На взгляд Искандра, он состарился и стал похожим на труп, – на ее взгляд, он всегда напоминал скелет. Выжженная под ноль оболочка человека, который первые десятилетия своей трудовой жизни провел на шахте астероида, а после этого стал политиком и все это время философски обосновывал разрушение империи и тихую революцию. Когда Махит его увидела, желудок дал знать о себе острым приступом тошноты, потом успокоился до состояния высшей боевой готовности, готовый в одно мгновение отреагировать на бедствие.

Она начинала думать, что это состояние уже становится для нее обычным, и эта мысль отнюдь не радовала.

Иногда она казалась себе Искандром по образу мыслей. В последнее время чаще, чем раньше.

Дарц Тарац сидел рядом с Декакел Ончу, и оба они допивали как минимум вторую порцию водки. Махит явно припозднилась.

Припозднилась и удивилась, поскольку ожидала увидеть здесь одну лишь Ончу – здесь, в том же самом баре их первой встречи; это было предложением советника в ответ на электронную записку, в которой Махит сообщала, что спросила своего имаго о Дарце Тараце. Дарц Тарац хотел, чтобы теперь война бушевала повсюду, кроме пространства вокруг Станции, и не соглашался использовать Лсел как наживку, чтобы отвлечь Тейкскалаан. Дарц Тарац, которому Искандр доверял больше, чем она, хотя она сделала то, что он хотел, а Искандр никогда этого не делал. Махит решила игнорировать все сигналы своей эндокринной системы, посылаемые на протяжении разговора, хотя и знала, что это решение непрактично и вряд ли физически осуществимо.

– Советники, – сказала она, садясь по другую сторону от Ончу, – вас вдвое больше, чем я предполагала увидеть.

– У Декакел вполне предсказуемые алкогольные привычки, Дзмаре, – сказал Тарац. – Если искать ее, то в этом баре, если при этом хочется поговорить с другом в менее формальной обстановке, чем офис советника. Я вижу, вы это уже и сами отметили.

Это была очевидная силовая игра – настолько очевидная, что Махит расстроилась на мгновение, почему это она не придумала чего-нибудь получше. Он назвал Декакел Ончу по имени, намекая на давнюю и близкую дружбу между ними, а потом назвал Махит по фамилии и без титула, который все еще принадлежал ей по праву. Не было никакого посла в Тейкскалаане, спасшего станцию. Она была имаго-линией.

<Хватит уже игнорировать свои эндокринные реакции>.

«Заткнись, пожалуйста», – сказала она Искандру и помахала бармену.

– То же, что пьют советники, – сказала она, после чего повернулась к Тарацу и улыбнулась, испытывая некоторую злобную радость оттого, что ее оскаленные зубы будут теперь восприниматься как угроза, ведь такого рода улыбка во весь рот даже на Лселе была разновидностью угрозы. – Советник Ончу была настолько добра, что познакомила меня с лучшей водкой на Станции. Ну и пить с вами – одно удовольствие, советник.

Он был непроницаем. Ее это бесило – нет, не ее, а Искандра, двадцать лет его копившейся досады и соперничества с этим человеком. Он не ответил ей улыбкой.

– Вы вернулись домой из империи, – сказал он. Они говорили «через» Ончу, и та позволяла им, она лишь подалась назад, чтобы не быть препятствием. – Это необычно для вашей имаго-линии.

<Я остался в Тейкскалаане, если ты не знаешь, что…>

«Что ты совершил предательство, да, заткнись, мне нужно поговорить, и если я скажу то, что у тебя в голове, то мы оба будем в заднице, понял?»

Мурашки побежали у нее по спине – она почувствовала себя виноватой. Но Искандр исчез, отступил, и на мгновение Махит испытала ощущение пугающего одиночества. Пугающего ощущения самой себя, ее будто раздели донага на глазах толпы.

– Вы не знаете? – сказала она, продолжая улыбаться. – Мой имаго был поврежден. Кто знает, что я могу сделать. «Наследие» явно не знает.

Декакел Ончу рассмеялась и пододвинула Махит свой стакан – в нем еще оставалось полпорции водки, в которой плавали кубики льда, со звоном ударившиеся о стекло, что придало водке облачно-белый цвет.

– Расслабьтесь, – сказала она. – За Тарацем теперь должок – он поставит мне еще. Он поспорил со мной, что вы напуститесь на нас на манер Искандра Агавна, надменно и изворотливо. Я тебе говорила, Дарц, что она действует напрямик, когда ее загоняют в угол. И я была права, когда говорила о повреждении.

Махит взяла стакан, допила водку. Всю, вместе с кубиками льда, сделала это так быстро, что алкоголь обжег пищевод и ей едва удалось сдержать кашель. Когда стакан опустел, она, перевернув его вверх дном, поставила со стуком на стол. Стук получился достаточно громкий, чтобы придать ей уверенности в себе – чувства непотопляемости, полета.

– Советник, – сказала она, когда дыхание вернулось к ней. – Ваша коллега по пилотам посоветовала мне проконсультироваться с моим имаго, прежде чем возвращаться к ней. Я так и сделала. И вот я здесь. «Наследие», вероятно, предпочло бы, чтобы наша встреча не состоялась, или, по меньшей мере, хотели бы заглянуть в мою черепную коробку. А как насчет вас?