– Послушай, но ведь Магеллану было известно, что Земля круглая – он же не лондонский сыщик Шерлок Холмс без всяких намеков на культуру и образование… Ты читала про Холмса?

– Нет, я не большая охотница до детективов.

– Значит, ты не знаешь про их постоянную шутку, когда их хозяйка, старенькая идолопоклонница, недавно перешедшая в пуританство, миссис Хадсон, разносила им кофе.

– Извините, кому им?

– Был у него друг и сосед, такой же бездельник-холостяк доктор Уотсон. Так вот, вносит миссис Хадсон кофе, а доктор говорит Холмсу:

"Холмс, вчера вы были вновь во всеоружии и разоблачили такого же мерзавца, как мы. Теперь он сможет выстрелить вам в висок, как обещал, лишь на том свете". – "Но, Уотсон, вы же прекрасно знаете, что мое оружие – это всего лишь…" Тут Холмс делает паузу, подмигивает Уотсону, Уотсон хлопает ладонями по столу и кричит: "За…", а Холмс тут же добавляет: "Лупа!" – достает из кармана мутное стеклышко и подносит его к носу миссис Хадсон.

Домохозяйка вскрикивает, опрокидывает поднос и кофе на нем, идет за тряпкой и новым подносом. Так как у миссис Хадсон склероз, Холмс с Уотсоном успешно проделывают шутку еще два раза, а на четвертый добиваются улыбки миссис Хадсон, показывающей, что она знакома с этой шуткой. Но шутники знают, что завтра память миссис Хадсон будет чиста, как не купленные Уотсоном новые стекла к разбитым очкам: "Зачем они мне, Холмс? В битых очках я читаю в сто раз быстрее. Заголовок я читаю, как и прежде, по слогам, а слова проносятся, как длинные и короткие стрелы, лишенные наконечников. Хотите попробовать, Холмс?" – "Во-первых, Уотсон, я не умею надевать очки – сколько раз не пробовал, все время падают, а, во-вторых, я не умею читать. Чтение, Уотсон – одно из глупейших занятий, которые превращают людей в животных".

– Забавно, – сказала кошка. – Но очень пошло.

– Так на чем мы остановились? – спросил я.

– Знал ли Магеллан, что Земля круглая?

Конечно, он слышал об этом. Но смеялся в лицо каждому, кто пытался ему это доказать. Когда ему предложили отправиться в кругосветное путешествие, он поправил: "В путешествие на край света!" Ему сказали, что края света нет, так как Земля – кругла.

Как всегда, слыша этот аргумент, Магеллан несколько минут страшно хохотал, а потом говорил:

"Так почему же я, еле держась на ногах от хохота, не падаю в небо?" Ему сбивчиво объясняли, почему: притяжение и т. д. "Хорошо, – соглашался он. – Если Земля круглая, где ее край – конец старого света и начало нового?" – "Она без края, так как круглая". Магеллан злился: "Всегда есть конец старого и начало нового!". Матрос – не ученый.

Ему тут же бросались рассказывать про Галилея, Коперника. Про них он еще слушал, но как только доходили до Дж. Бруно, Магеллан ругался волшебным ругательством, от которого у собеседников закладывало уши, ныли зубы, отсыхал язык, болел живот и перед глазами все расплывалось. Магеллан цитировал парализованным собеседникам что-то о китайских девочках из записок Васко де Гама и исчезал в ближайшей харчевне. Хозяин харчевни отлично знал вкусы отважного мореплавателя и готовил ему чудесный коктейль из рома, коньяка и керосина, хотя во времена Магеллана искусство приготовления коктейля не достигло совершенства.

– Но нашел Магеллан друга-дельфина? – спросил я кошку.

– Нет, что вы. Он так и остался одинок. Он очень расстроился, когда увидел берега Испании, так что по рассеянности зашел в порт и набрал новую команду, хотя справлялся со всем один. Но, может быть, нужда в команде объяснялась зародившейся в нем за время плавания симпатией к акулам. Хотите, процитирую его?

– Да-да, конечно.

– "Довольно приятные животные. Если бы не их поразительная схожесть с людьми, быть им дельфинами".

– Замечательно сказано. Сравниться по силе слова с ним может только нищий многодетный немецкий философ Лихтенберг.

– Вы знаете, я не читала, но если он вам так нравится, я уже испытываю к нему симпатию.

Мне не терпелось узнать продолжение. Кошка задумалась. Я предложил ей еще колбасы.

– Нет, спасибо, я сыта.

– Тогда расскажи, что произошло дальше.

– Точно мне почти ничего неизвестно.

Магеллан в кратчайшие сроки набрал новую команду. Основным критерием отбора был вес моряка… Говорят, что когда новая команда взошла на корабль, то 1/3 корпуса ушла под воду. Также говорят, что на следующий день в соседнем порту люди видели корабль Магеллана с одним капитаном на борту. Ни одного члена команды замечено не было.

– Почему "говорят"? – встревожился я. – Разве это не дневники самого Магеллана?

– Из второго путешествия Магеллан не вернулся.

– Но дневники-то его остались? – машинально спросил я и осекся. Кошка плакала. Я ее погладил.

– Дайте, пожалуйста, еще колбасы, – попросила она сквозь слезы.

– Возьми мою – она вкусная, – я положил перед ней все свои запасы колбасы и был одарен незабываемым взглядом.

У меня дома 5 телевизоров. Все они в рабочем состоянии. Но пять телевизоров – слишком много для одного человека. Я выбрал старый маленький дрянной черно-белый телевизор, и принес его инвалиду Сирене. Сирена, увидев у меня в руках телевизор, удивился.

– Это что, телевизор? Принес все-таки, как и обещал!

– Да-да, – сказал я. – Принес. Хочешь, могу еще компьютер принести, тоже в подарок.

– У тебя их тоже пять, как и телевизоров? – спросил Сирена. Странно, что он помнил, сколько у меня телевизоров.

– Нет, только один. Но я все время смотрю телевизор и им не пользуюсь. Вернее, я даже не умею им пользоваться.

– А я, думаешь, умею? Но спасибо, не надо.

Давай лучше посмотрим телевизор. Мне-то он не нужен, я тебе все время это говорил. Но коль уж принес, посмотрим – что тут поделаешь. Но спасибо, конечно.

– Ты что, Сирена, – обиделся я. – Я же для тебя старался! Ты сидишь дома целыми сутками, не гуляешь, книг не читаешь, радио не слушаешь, ни с кем не разговариваешь. Как так можно? Даже осознать этого не могу.

– А хочешь, научу?

– Ну, давай!

– Я, плюс ко всему, еще и не думаю. Вообще не думаю – просто смотрю.

– Куда смотришь?

– В потолок или в пол, или в левую стену, или в правую. Иногда в окна. По-разному смотрю. Не считая еды и туалета – весь день. Иногда и ночь – у меня же бессонница.

– С трудом верится.

Инвалид Сирена кивнул:

– Ну, включай.

Я включил телевизор. Минуты три он нагревался. В конце концов на экране появилось изображение и появился звук.

– Смотри, – крикнул я инвалиду, который как обычно сидел с отсутствующим видом. – Видишь – работает! Теперь тебе будет, куда смотреть.

– Да, ты прав – точно, будет, – откликнулся Сирена, хотя сказано это было довольно равнодушным тоном. Но, взглянув на экран, он вдруг оживился: – Что это? Фильм, что ли? Неплохо!

Да, передавали фильм, кажется, американский. Показывали побег из фашистского концлагеря. Группа несчастных заключенных: мужчины, женщины, старики, дети – прорвав колючую проволоку, выбежали на минное поле. Они бежали по нему минут десять. Бежали и взрывались.

Остались в живых лишь двое: самые красивые заключенный и заключенная, которых застрелить и подорвать невозможно.

Инвалид Сирена рассвирепел:

– Все не так! Этих двоих должны были подбить еще в начале минного поля! Только инвалид один должен был выжить – старик один.

Я попробовал успокоить Сирену.

– Такой у этого фильма сюжет.

– Плевать на сюжет, – Инвалид подкатил на своем кресле к телевизору и злобно ударил по нему протезом. Удар вышел очень сильным. Картинка всколыхнулась, и… фильм неожиданно открутился назад, будто мы смотрели видеомагнитофон. Вновь заключенные разорвали колючую поволоку, выбежали на минное поле, и под обстрелом солдат рванули в сторону леса, к свободе. Бежали они, как и в прошлый раз, минут десять. Первыми взорвались самые красивые, затем все остальные. Добраться до леса удалось только одному человеку – невзрачному старичку-инвалиду.