Выбравшись на трассу, он понял, что основательно влип. Вместо широкого полотна на четыре полосы движения, расчищенной оказалась только одна. Ширина ее равнялась ширине ножа у гусеничного трактора ДТ-75, который трудился где-то впереди, издавая натужные звуки, отдающиеся стонами в обступающем дорогу лесу. Волосы на голове Левы зашевелились сами собой. О том, что после прошедшего бурана, в здешних местах не будет дороги, он просто не подумал! Продолжая медленно продвигаться вперед, Зубов отлично понимал, что его в любую минуту настигнет погоня…. В иной момент он уже приготовил бы оружие и, возможно, просто перестрелял всех, кто собирался ему помешать. Сейчас им овладело чувство полной апатии. Пропало чувство тревоги и загнанности. Осталась только огромная усталость от всей своей несуразной, неудавшейся жизни. Припарковав машину у заснеженной обочины, за которой начинался глубокий темный обрыв, он заглушил двигатель. Самым простым было нырнуть вместе с машиной в темное нутро пропасти, туда, где его уже никто и никогда не сможет найти. И больше не будет ни наказания, ни правосудия – больше не будет ничего…. Но, несмотря на эти подстрекающие мысли, он продолжал неподвижно сидеть, бессильно сложив руки на руле. Он слышал тихое дыхание единственного живого существа в окружающем его темном холодном мире. Лева вгляделся в лицо девочки, казавшееся застывшим в неверном свете луны. Она не шевелилась, пухлые губы детского рта перепеклись, как будто у ребенка был жар. И он внезапно испугался, испугался до глубины души и потемнения в глазах! От одной мысли о том, что мог ошибиться с дозой опасного препарата! Леву моментально прошиб холодный пот. Сейчас, с тревогой вслушиваясь в тихое, как шелест молодой листвы, дыхание, он торопил тех, кто должен был кинуться в погоню за его пленницей. Теперь он не думал о своей судьбе, его душа, непонятным для него образом, освободилась от оков порока, растаяла в непривычном чувстве волнения и тревоги за маленькое беззащитное существо. За ту, которая, по его извращенному замыслу, должна была пострадать вместо своего отца….

Холодная красная луна поднялась в темном небе, в машине резко похолодало, и Лева включил двигатель. Мокрицкий спал, скрючившись от холода, и привалившись в сторону водителя. Зловонные пары недавнего алкогольного возлияния, наполнили воздух. Лева начал подумывать о том, что было бы здорово, напоследок выкинуть босса в близкий овраг. Но огонь мщения уже погас в его душе – вместо этого, Зубов пихнул Олега Петровича, и тот почти завалился за пассажирское сиденье, моментально захрапев, как дикий кабан. И тут раздался звук двигателя подъезжающей машины. Подбежавший в распахнутой куртке Черниченко, рывком открыл переднюю дверь, и мертвой хваткой вцепился в ворот куртки Зубова. Тот не сопротивлялся. Сергей сгоряча ударил противника рукоятью пистолета по бритому затылку. Удовлетворенно отпустил на снег обмякшее тело и со страхом отворил заднюю дверь…. Кинулся к лежащей без сознания дочери. Она дышала! Высунувшись из машины, он махнул рукой жене – и она пулей пронеслась разделяющее машины расстояние…. Схватила на руки теплое, обмякшее тело дочери…. Прислонилась губами к ее виску, замочив своими теплыми слезами бледное детское личико. Тем временем, Сергей уже заканчивал связывать за спиной руки бандитов. Бегом оттащил их бесчувственные тела к своему джипу. Уложить их в багажник, было делом нескольких минут. В это время Юля, с дочерью на руках, уже усаживалась на переднее сиденье. Двигатель взревел. Измученная страхом женщина, бережно прижимала к себе свою драгоценную ношу, прислушиваясь к тихому дыханию дочери.

День, начавшийся со взрыва в лесу, растянулся для Евы до бесконечности. Душа ее мучилась ожиданием беды. И даже не потому, что подсознание выталкивало это ощущение на первый план. Нет. Все дело было в том, что она просто ЗНАЛА Богдана. Она знала, что он пойдет на все, чтобы оградить ни в чем не повинных людей от беды. Ева долго стояла у окна спальни, окидывая взглядом темный зимний лес и белоснежно-голубой снег. Метель постепенно улеглась, и на хмурое зимнее небо грозило выйти холодное колючее солнце. Природа жила своей первозданной жизнью, далекой и равнодушной к человеческой суете. Ева закусила губу, пытаясь унять закипающие горькие слезы. Ее глаза блистали, как драгоценные камни, отражая силу душевных переживаний. Сейчас она с особой остротой понимала, какое замечательное время прожила здесь, на Земле, начиная с того волшебного мгновения, когда ее нога ступила на берег красивейшего из земных озер…. Великий Космический Разум очень сильно наказал человека будущего, обделив его жизнь природной водой. Синтезировать ее, даже в малых количествах, было сложной, трудновыполнимой задачей. Люди Космической Эры долго не могли найти способа производства живительной влаги. Для этого им пришлось объединить, в сложнейшей пропорции и последовательности, десять природных элементов. Поэтому, увидев перед собой огромный водный массив, благоухающий так, что мгновенно растаяла душа, космический десантник Ева Бомовски, безоглядно влюбилась в земную Природу…. Ева оторвалась от ярких воспоминаний. От того, полного солнечного света, воды и небывалого вкуса счастья, ДНЯ, когда она впервые увидела Богдана! Это было настоящим взрывом самых ярких душевных эмоций, несших на своем гребне надежду на счастье и внезапно обретенную ЛЮБОВЬ…. Стоя сейчас у зимнего окна, она вспоминала судьбоносное мгновение, перевернувшее всю ее жизнь….

Сейчас она была полностью бессильна. Она не могла уберечь от опасности любимого мужчину, чтобы вместо него пострадал кто то другой. У нее не было морального права распоряжаться жизнями людей по своему усмотрению. Она могла только молить Господа и Великий Космический Разум о снисхождении к любимому человеку…. И о том, чтобы не утонуть в этом страшном, жестоком предчувствии неотвратимой беды!

Отец Сергий поднялся в это утро раньше, чем обычно. Утренняя молитва не помогла снять высокий тонус его душевного напряжения. Скромно позавтракав, он вышел в помещение церковного зала. Его небольшая келья находилась сразу за аналоем, и он умел слышать и чувствовать то, что происходило в самом сердце храма, перед иконостасом. Читая молитву, он напряженно ждал. Ждал ту единственную, с которой не мог сравниться никто из людей. Он ожидал Матушку Заступницу, ибо сегодня она сама нуждалась в его поддержке и утешении. Он предвидел страшные вещи, но не мог ничего изменить. Вся преступная система человеческих отношений и мировоззрений вошла в противостояние, высекая смертоносные искры из самой ткани бытия. Он мог только истово молиться за каждого невинного раба Божиего….

Она возникла у порога неслышно, как и ожидал священник. Осенила себя крестом и медленно прошла к иконостасу. Отец Сергий некоторое время безмолвно смотрел в ее прекрасное лицо, омраченное душевной печалью. Яркие глаза Матушки блестели от непролитых слез. Подвеска с каплями Крови Христовой ярко блистала на высокой груди. Ноги отца Сергия не слушались его, когда он, встав на колени, почтительно поцеловал ее руку. Мягким жестом Матушка подняла его с колен, прямо и печально глядя Сергию в глаза. Прошла к аналою. Тихим шепотом произнесла слова своей молитвы, в которой просила Господа сжалиться над беззащитными людьми, которым сей день, придется пройти страшное испытание. Отец Сергий молчал, стоя позади нее на почтительном расстоянии, и не смея даже дышать. Матушка перекрестилась и направилась к выходу. У самых дверей все же оглянулась и тихо спросила:

– Сегодня прольется кровь? – На что он только склонил голову в знак согласия. Потом, пересилив себя, тихо промолвил:

– Много крови, Матушка, молись обо всех! Сегодня всем страждущим придет на помощь ваш великий врачеватель – Святая Елена, и наша Хранительница, принцесса Ак-Кадын – она не позволит истреблять наш народ. – Матушка медленно кивнула, шагнула за порог… И исчезла из вида. А Сергий еще долго стоял там, где расстался с нею. И чувствовал сам аромат ее присутствия – и сладостный, и горький, и терпкий запах неведомых ему цветов….