Тут же вскочила какая-то медсестра, как я понял, не выигравшая право выхода в прошлый раз и звонко крикнула «Полет!». Зал еще немного пошумел, но потом согласился с предложенным словом.

– Ну как вам? – повернулся ко мне Арутюнов. Я снова пожал плечами. Мне все больше и больше не нравилось то, что Егоров молчал и что-то быстро писал.

– Ну, можно пойти на верхний этаж, открыть окно и спрыгнуть – начал я – несколько секунд полета вам обеспечены. Но это так, на остатках прошлого вопроса – я тут же дал заднюю, а то в самом деле, маньяк какой-то.

– Можно из халатов сшить парашют. Мы же в больнице, так что ниток тут должно быть много – продолжал я – но вместо нитей можно использовать человеческий волос. Или воздушный змей из штор и палок на которых они висят. Можно встать кружочком и подбрасывать кого-то в воздух. Или раскрутить по принципу пращи и отпустить. В конце-концов, можно развести спирт и напиться до «вертолета».

На последних словах аудитория оживилась. Видно опытные все.

– Итак – как опытный лектор, Аратюнов чувствовал аудиторию и перехватил внимание – вы на практическом опыте убедились, насколько широко можно использовать обычные в быту предметы. Кто-нибудь смог придумать больше способов, чем озвучил Вячеслав? Только честно!

Я огляделся. Нигде не было видно поднятых рук. Так-то, знай наших!

– Коллега, разрешите мне, а то мне тоже охота почестей – внезапно встал со своего места Егоров. Я напрягся. Чего же он там писал такое?

– Давайте в ассоциации? – обратился он ко мне – вы же знаете, что это такое?

Я кивнул. Он еще бы пятна Роршаха или как там его предложил бы поописывать.

– Самолет? – Танк! – Батальон? – Рота! – Свет – Радуга – Радио – Телевизор – Так мы перебрасывались минут наверное десять. Осознавая скудность своих знаний по психологии, я тем не менее пытался то отвечать первое что придет в голову, то наоборот, максимально далекое. Ну например на «солнце» я ответил «бабочка». Больше всего я боялся ляпнуть что-то из другого времени, типа «космос» – «мкс».

Наконец Егоров прекратил бросаться словами и радостно улыбаясь, тут же начал снова что-то писать в своем блокноте. Да мать его…

– Милейший Борис Григорьевич – спас меня Успенский – не томите уж нас, поделитесь тем сокровенным, что вы так увлеченно переносите на бумагу…

– Да-да, буквально пару минут – рассеяно ответил ему Егоров.

Внезапно на меня накатила апатия. Видимо переволновался и организм, непривычный к таким нагрузкам, начал тормозить. Очень захотелось сесть и ни о чем не думать и пофиг, распознают во мне попаданца или нет. В конце-концов, не убьют же… Так, поколят какой-нибудь галоперидольчик и все.

Операционный стол был занят пишущим Егоровым, поэтому я просто подошел к ближайшей трибуне и сел прямо в проходе. Ощущение чего-то жесткого под задницей и опоры для спины было настолько восхитительным, что я невольно простонал.

– Что? Вам плохо? – тут же возбудилась сидящая рядом девушка.

– Нет, мне хорошо – закрыв глаза, ответил я – но я был бы вам очень благодарен, если вы найдете мне где-то здесь мягкий диван.

– Приходите к нам в ординаторскую! У нас там и диван мягкий и чай с конфетами есть!

Я приоткрыл один глаз и посмотрел на улыбающуюся медсестру. Что, неужели началось то, о чем я предупреждал главсестру? Со мной флиртуют или это мне с устатку кажется?

– Ну вот как лампочка у вас сгорит или какой другой электроприбор придет в неисправность, так зовите – снова закрыл глаза я – или ждите своей очереди. Скоро сделаю график обхода, так вы подготовьте свои замечания и я их того… – зевнув, я прикрыл рот ладонью – устранять буду.

– Итак – привлекая внимание аудитории, похлопал в ладоши Успенский – наши великолепные доктора и мои коллеги готовы предоставить свои первоначальные выводы…. – он повернулся к Егорову и Арутюнову – Прошу!

– Василий Васильевич, я буду краток – начал Егоров – перед нами предстал несомненный образчик хомо сапиенс, образованный на уровне университета, а то и двух, с положенным ему житейским опытом. Основные реакции в норме, каких-либо существенных отклонений я не обнаружил. В некоторых темах пациент либо заблуждается, либо по каким-то причинам лжет. Но для общего вывода это совершенно несущественно. И если вернуться к основному вопросу, ради которого мы сегодня здесь собрались, то у меня неутешительный ответ: я в полнейшем недоумении по поводу причин или методики лечения такой амнезии.

Да! Мне удалось! Тщательно пытаясь скрыть улыбку, я поднял руку, дескать есть вопрос.

– Вот вы упомянули, что я образчик хомо сапиенса. Неужели были сомнения?

– Да, было мнение, что вы принадлежите к инопланетной форме жизни – внезапно сильно смутившись, за Егорова ответил Арутюнов – особенно на фоне того, как вы свободно используете слова из фантастических романов. Вот к примеру, что такое «робот»? – внезапно он обратился к аудитории. Самым близким услышанным определением было «железный человек».

– Вот! – он поднял указательный палец – а теперь вы дайте определение! – он указал на меня.

– Некий механизм, созданный для замены человека в монотонных или опасных операциях – удивленно протянул я. Про роботов же еще какой-то чех писал, причем давно до войны.

– Вот! – снова повторил он – о чем я и говорил! Явный уклон в фантастику…

Ладно, кажется все закончилось и гроза пролетела мимо меня. Опершись о ступени, я встал и демонстративно наклонился к пригласившей меня медсестре.

– Сестра! – начал громко я – прекратите записывать свои рецепты на больничных бланках! Вчера из-за вас больному в аптеке вместо лекарства сделали торт!

Под громовой хохот аудитории я подошел к смеющимся мэтрам.

– Товарищи, у меня остался один вопрос – обратился я к ним – Вы мне справку дадите, что я нормальный? А то пора определяться…

– Все будет – обнадежил меня Успенский – сегодня звонили из милиции, завтра обещали кого-нибудь прислать. Так что – он взял меня за плечи и легонько встряхнул – скоро вы станете полноправным гражданином. Так что поскорее вспоминайте или придумывайте себе фамилию.

Это же просто замечательно! Тут я вспомнил самое начало данной эпопеи. А тут как раз те, кто сможет на него ответить.

– А вот у меня еще есть один вопрос, можно сказать, что очень животрепещущий и по вашему профилю – начал я.

– Вот на операции у Василий Васильевича погас светильник. – народ разом стал серьезным – хорошо, там просто лампа перегорела. А что вы делаете, если вообще во всей больнице свет погаснет?

– А что тут сделаешь? – ответил Егоров – обеспечиваем любой свет и максимально быстро завершаем операцию. Без полноценного освещения большинство моих операций способны привести лишь к гибели или сильному травмированию больного.

– Но почему бы не сделать аварийное питание медицинских светильников? – продолжил я выяснять причины такой безалаберности заводов.

– Хороший вопрос – пожал плечами Арутюнов – я не знаю, но наверное, это невозможно в данных условиях.

– Но ведь во время войны вы же наверняка делали операции ночью – продолжал допытываться я.

– Вы предлагаете вернуть в операционные керосиновые лампы? – не понял меня Успенский.

– Нет, я предлагаю доработать операционный светильник, чтобы он мог работать без электричества в розетке – поймав устремленные на меня скептические взгляды, я продолжил уже более спокойным тоном – ну конечно, не очень длительное время…

– И вы знаете, как это сделать? – подозрительно спросил меня Егоров.

– Ну если Василий Васильевич своей властью разрешит модифицировать один светильник и даст команду завхозу обеспечить все необходимое, вернее наоборот, сначала обеспечить, а потом модифицировать, то я готов продемонстрировать это на практике!

– Василий? – в один голос произнесли оба и повернулись к Успенскому.

– А что? Я много лет уже Василий! – немедленно отшутился он, но тут же снова стал серьезным – конечно давайте пробовать. В конце концов, в самом худшем случае мы потеряем всего лишь один светильник. Ну а в лучшем… Да что я вам рассказываю! – он махнул рукой и пригласил всех на выход из уже опустевшей аудитории.