И подобных якорей Живого Камня в мире сорок первого года имелось пока всего два. Первый находился на дороге, в нескольких километрах от разгромленного концлагеря, а второй — в склоне высоты 168,5. Других таких якорных переходов пока не создали. Не было еще накоплено достаточно энергии в Живом Камне Новой Гипербореи. И вдруг Синельников почувствовал, что энергетический уровень сразу подпрыгнул. Одновременно с этим событием, ему пришло мысленное сообщение, что произошло нечто важное, а потому нужно поспешить. Едва поставив своих каменных бойцов возле арки на подзарядку, Михаил, как был в форме капитана Красной Армии, так и выскочил из центрального поста. А вскоре он уже вбежал в просторный кабинет Игнатова.

— Это мой заместитель по технической части, главный инженер полигона Михаил Синельников, — представил его Сомов Мерецкову. Командарм кивнул ему, и присутствующие продолжили обсуждение, как лучше передислоцировать гаубицы, сколько времени это займет, и какое понадобится прикрытие.

И Синельников сразу внес предложение:

— Я считаю, что надо просто сделать новый переход.

Все уставились на него, а Сомов сказал:

— Так ты же сам совсем недавно говорил, что энергии на это пока недостаточно.

Михаил объяснил:

— Теперь кое-что изменилось. Живой Камень говорит мне, что с подключением товарища генерала энергетическое наполнение возросло. Ведь люди, которые смогли дослужиться до столь высокого ранга, часто обладают очень мощной энергетикой. И Кирилл Афанасьевич именно такой человек. А потому мы теперь с помощью Живого Камня сможем создать еще один якорный портал с аркой, например, прямо в Петрозаводске.

Генерал тут же поддержал военного инженера:

— Это было бы замечательно! Тогда и гаубицы нам не придется далеко буксировать, да и опасности воздушных атак по дороге избежим. К тому же, как я понимаю, если сделать еще одну арку, то каменные великаны смогут переместиться отсюда к городу очень быстро. Да и бойцов мы сможем перебрасывать незаметно для противника между этими направлениями. И у нас появятся возможности одновременно отразить наступление финнов и немцев на Петрозаводск с юга, а также отрезать противника рассекающим ударом в сторону Ладожского озера с тем, чтобы окружить и добить между Ладогой и Онегой.

Все присутствующие одобрительно закивали головами. Ведь положение у финского 6-го корпуса и у немецкой 163-й стрелковой дивизии сложилось, в сущности, очень опасное. Слишком далеко они выдвинулись на юг и юго-восток, растянув свои боевые порядки вдоль реки Свирь. Сейчас вражеские войска контролировали полосу возле речного русла. Но, эта полоса имела в глубину не более двух десятков километров. К тому же, они продвигались к Петрозаводску от Свири на север вдоль берега Онежского озера, еще больше растягиваясь и совсем не заботясь о том, что позади них на десятки километров, до самого Святозера, зияла оперативная пустота, прикрытая на отдельных участках возле дорог и населенных пунктов лишь несколькими ротами финских егерей, распределенных между опорными пунктами, значительно отдаленными друг от друга.

А на южном берегу Свири, между тем, уже разворачивались дополнительные силы Красной Армии. Ставка направила туда из своего резерва 114-ю, 314-ю и 368-ю стрелковые дивизии. К тому же, держали там оборону и морские пехотинцы вместе с танкистами 46-й танковой бригады, у которой имелись не только устаревшие легкие танки с противопульной броней, а и двадцать пять танков Т-34. Благодаря усилиям этих войск, Лодейное Поле и даже плацдарм возле него на северной стороне Свири удалось удержать. Бои там сковывали силы дивизии немцев и шестого финского корпуса, несколько сдерживая их наступательный порыв в сторону Петрозаводска. И, если бы у Красной Армии имелись силы ударить в этот момент в тыл оккупантам, на перешейке между Ладогой и Онегой мог состояться разгром противника.

Донесение о том, что русские решительной контратакой от Красной Пряжи за один день продвинулись на многие километры, выбив финнов из района Святозера, заставило командира 163-й пехотной дивизии вермахта генерала артиллерии Эрвина Энгельбрехта начать нервничать по-настоящему. Союзники финны в последнее время воевали все хуже, а моральный дух в их войсках постоянно падал. Особенно после того, как Маннергейм отказался вместе с немцами штурмовать Ленинград в начале сентября. Энгельбрехт понимал, что и потери, конечно, в наступлении финны понесли немалые. В некоторых ротах у них осталось по сорок человек. Но, по данным разведки, у русских, которые оборонялись, а не наступали, потери имелись значительно большие.

Первые месяцы войны отчетливо продемонстрировали, что войска Красной Армии оказались плохо подготовленными к боевым действиям. Даже имея превосходство в людях и в количестве танков, русские не могли нормально всем этим воспользоваться себе на пользу. Связь у них в войсках применялась, в основном, проводная, что делало ее весьма уязвимым местом. Ведь перерезать провода способен любой диверсант. А, не имея возможности связаться со своими войсками, командиры просто теряли управление ими. Хотя отдельные части, даже не имея связи со своим командованием, оказывали ожесточенное сопротивление.

В некоторых местах Карелии русские дрались умело и ожесточенно. Например, противник стойко держался на Суорярвском выступе 52-м полком 71-й стрелковой дивизии, угрожая тылам и левому флангу наступающего корпуса финнов. В августе Маннергейм обратился к немецкому командованию, попросив помощь у союзников. Пришлось дивизии Энгельбрехта решать и эту боевую задачу. Как раз в это время русские предприняли отчаянное контрнаступление в направлении Суорярви и к станции Лоймола, погнав свои танки через леса и болота и угробив там еще два своих танковых батальона, которые стали легкой добычей финских егерей, забросавших их бутылками с зажигательной смесью и гранатами на узких лесных дорожках. Сам же выступ продержался до конца августа.

Но, такое сопротивление получалось очаговым, а стройная система управления частями на передовой у красных рассыпалась. И не только из-за проблем со связью. Плохо у большевиков было и со снабжением фронта, и с фронтовой авиацией. Артиллерия их стреляла неточно и имела недостаточный запас снарядов. Да и танки у красных постоянно ломались и оставлялись экипажами, причем, службу эвакуации техники с начала войны они так и не наладили. Не было у русских и войск, специально предназначенных для войны в лесу, вроде финских егерей. И это все вместе заставляло Красную Армию постоянно отступать.

Финские войска тоже испытывали большие проблемы со снабжением, да и танков в начале войны почти не имели. Тем не менее, они умудрялись пополнять свой танковый парк, забирая себе по дороге те машины, которые бросали советские танкисты. Финны пытались отремонтировать каждый трофейный танк и любую бронемашину, доставшуюся им. Потому в сражении за Петрозаводск они смогли задействовать даже больше бронетехники, чем имелось у них в первый день войны в Карелии. Вообще, к этой новой войне финны готовились тщательно, учтя свой опыт противостояния русским во время недавней Зимней войны. И, несмотря на то, что ресурсов у финнов имелось значительно меньше, они уверенно побеждали русских, решительно наступая на Петрозаводск.

Решительность финнов радовала немецкое командование до начала сентября. Но, тут внезапно Маннергейм заявил, что отказывается от участия в штурме Ленинграда. И с этого момента в финских войсках начал падать боевой дух. Последствия чего сейчас наблюдал генерал Энгельбрехт. В начале сентября финны еще очень неплохо наступали, а шестой финский армейский корпус, прорвав оборону русских, уверенно продвинулся вместе с дивизией Энгельбрехта к реке Свирь, за три дня преодолев больше восьмидесяти километров. Правда, противостояла им на этом участке лишь группа генерала Цветаева, собранная из дивизии народных ополченцев, двух полков РККА и остатков бригады морских пехотинцев, уже сильно потрепанной при отступлении от Сортавалы. Артиллерии у них почти не осталось, а у ополченцев имелась одна винтовка на троих, и сопротивление красных на этом участке получилось вялым.