3. ШИШКИНА Пелагея Назаровна…
В ТОМ ЧТО: Имела тесную связь с беглым к/р кулацким элементом, Пластовым и Тараном. В момент ареста и обыска Пластова, являлась пособником в укрытии боевого оружия хранившегося нелегально у кулака Пластова. По поручению последнего и через посредника кулака Тарана, скрыла чешскую винтовку с патронами в лесу. При неоднократных допросах сотрудниками НКВД, выдать оружие категорически отказывалась. Допрошена в качестве обвиняемой ВИНОВНОЙ СЕБЯ ПРИЗНАЛА т. е. преступлением, предусмотренным ст. 182 УК РСФСР.
4. ТАРАН Сергей Данилович…
В ТОМ ЧТО: являлся участником в укрытии боевого оружия похищенное Дроздовым из в/части. В месте с кулачкой Шишкиной в момент ареста и обыска кулака Пластова, чешскую винтовку с патронами спрятал в кучу навоза в лесу. Занимался вредительством, летом 1937 года вместе с кулаком Пластовым изувечил три рабочих лошади принадлежащие хоз-ву ЛЗУ из них две пало. Допрошенный в качестве обвиняемого ВИНОВНЫМ СЕБЯ ПРИЗНАЛ т. е. преступлением, предусмотренным ст. 58–10–11 и 182 УК.
5. ЧЕЛНОКОВ Семен Егорович…
В ТОМ ЧТО: Проживая на Лесозаготовительном участке “Красный Яр” имел связи с к/р кулацким элементом, хранил при себе вскрытом виде боевые патроны, переданные кулаком Пластовым. И боевую 3-х линейную винтовку, приобретенная им в 1935 году в с. Беклимишево у кулака Глотова. Допрошенный в качестве обвиняемого ВИНОВНЫМ СЕБЯ ПРИЗНАЛ т. е. преступлением, предусмотренным ст. 182 УК РСФСР
П О С Т А Н О В И Л:
Настоящее след. дело № 09568 на Дроздова Павла Прокопьевича, Пластова Иннокентия Илларионовича, Шишкину Пелагею Назаровну, Тарана Сергей Даниловича и Челнакова Семена Егоровича подлежит рассмотрению Судебной Тройки УНКВД по ЧО согласно приказа НКВД СССР № 00447.
Оп. Уполн. 3 отд-я 4 отдела УНКВД ЧО
Мл. Лейтенант Гос. Безопасности…
«СОГЛАСЕН» Зам. Нач. 4 отдела УНКВД по ЧО
Лейтенант Гос. Безопасности…
СПРАВКА: Вещ. Доказательства, чешская винтовка с 32 боевыми патронами, и 3-х линейная винтовка с 45 – боев. патронами.
Изъяты сданы в комендатуру УНКВД по ЧО.
“ВЕРНО”: Оп. Уп. 3 отд-я 4 отдела УНКВД ЧО
Мл. Лейтенант Гос. Безопасности…»
ВЫПИСКА
из протокола № 53 заседания особой тройки УНКВД по Читинской области
От 28 февраля 1938 г.
«СЛУШАЛИ
Дело № 08956 по обвинению:
ДРОЗДОВА Павла Прокопьевича…
ПЛАСТОВА Иннокентия Илларионовича…
ШИШКИНОЙ Пелагеи Назаровны…
ТАРАНА Сергея Даниловича…
ЧЕЛНОКОВА Сергея Егоровича
ПОСТАНОВИЛИ
ДРОЗДОВА Павла Прокопьевича…
ПЛАСТОВА Иннокентия Илларионовича…
ШИШКИНУ Пелагею Назаровну…
ТАРАНА Сергея Даниловича…
ЧЕЛНОКОВА Сергея Егоровича – РАССТРЕЛЯТЬ. —
Лично принадлежащее каждому имущество конфисковать.
Нач. 1-го СПЕЦ. ОТДЕЛА УНКВД ЧО
Ст. Лейтенант Гос. Безопасности…
(Гербовая печать)»
«СПРАВКА
Приговор в отношении Пластова Иннокентия Илларионовича 1896 осужденного Особой Тройкой УНКВД по Читинской области от “28” февраля 1938 года к расстрелу приговор приведен в исполнение “30” марта 1938 года.
Нач. 1-го Спецотдела УНКВД Чит. обл.
лейтенант Госбезопасности…»
«Подельники» Пластова были расстреляны в тот же день. Выкорчёвывание «контры» на Красном Яру уложилось ровно в три месяца. Но вот как раз за это, по глубокому убеждению начальника областного управления майора госбезопасности Хорхорина, надо было больно стучать по голове – выполнение его приказа неоправданно затягивалось. На всё про всё Хорхорин дал районным аппаратам НКВД три недели, приурочивая итоговый отчёт о выполнении приказа № 00447 в ГУГБ НКВД ко дню первой годовщины сталинской Конституции:
Из почтограммы в РО УНКВД от 14 ноября 1937 г.:
«Проводимые сейчас операции по антисоветским элементам по районам Читинской области идут исключительно медленными темпами. Операции по кулакам и уголовникам, отнесенным в 1-й категории, разворота пока не получили. Следствие по всем делам затягивается на 2–3 месяца, ведется без достаточной настойчивости, инициативы, отсюда ничтожные поступления законченных следствием дел на рассмотрение Особой Тройки…
Приказываю:
– Форсировать проведение операций по антисоветским элементам. Срок окончания по этим операциям устанавливается до 5 декабря с.г.
До этого срока приурочьте все аресты.
– Чтобы оперативные приказы Наркома о решительной очистке районов от контрреволюционных элементов были выполнены полностью, никаких ходатайств на продление сроков приниматься не будет.
– К 5 декабря представить итоговые докладные записки о том, каких результатов мы достигли и какие выводы для нашей работы надлежит делать на будущее».
– Плохо! Очень плохо! – Хорхорин свинцово оглядел застывшего перед ним младшего лейтенанта Павлюченко. – Почему такое пустяковое дело растянули на три месяца? Что за, мать вашу, оперативные игры с какой-то шелупонью устроили? Три месяца с пятью недобитыми кулаками валандались! Сразу надо было, как только информация появилась, брать всех и колоть! Недели бы – за глаза!
– Начальник отделения указание дал тщательно разработать на предмет выявления прямых улик и других фигурантов…
– С вашим бывшим начальником отделения мы ещё разберёмся! И с вами тоже. Я уже устал перед Москвой изворачиваться! – заревел бизоном Хорхорин. – Почти весь лимит, включая дополнительно запрошенный, вычерпали, почти одиннадцать тысяч по первой и второй категориям арестовано, а на тройку переданы дела всего на четыреста человек! Но и из них осуждено бывшего кулачья только сто девяносто семь рыл! Остальные – уголовный сброд и так называемый прочий контрреволюционный элемент. И совершенно недопустимый бардак развели в учётах – пять с половиной тысяч осуждённых проходят безо всякой разбивки – то ли кулаки, то ли уголовники, то ли вообще бродяги с улицы. Это что, работа? У иркутян вон лимит лишь на полтыщи поболе, а число репрессированного кулачья за три тысячи перевалило! И без разбивки, заметь, ни одного человечка – все по полочкам: кулацкие морды – отдельно, уголовщина – отдельно, прочая контра – отдельно![12]
Хорхорин перевёл дух, провёл согнутым указательным пальцем между шеей и воротником шевиотовой гимнастёрки, украшенной новеньким, сверкающим золотом орденом Ленина. «Как же… – мелькнуло в голове у Павлюченко. – Москва тебя заела… Высший орден ко Дню чекиста преподнесла…»
– Я и с Врачёва ещё спрошу, и с Белоногова с Новиковым! А заодно и совет им дам: хорошенько дрючить вас всех! Бездельники и саботажники! Пригрел тут вас Петросьян! Разогнать бы по-хорошему к чертям собачьим весь ваш четвёртый отдел!.. Ничего, с каждым разберёмся!..
«Хана!» – одно только это слово вертелось в голове Павлюченко, когда он, взмыленный, выскочил из кабинета начальника управления.
Глава четвёртая. Кусмарцев, февраль 1938 года
Для успешной борьбы с агентами фашистских разведок необходимо воспитать в каждом трудящемся умение строжайшим образом охранять государственную тайну. Распущенность, идиотская болезнь – беспечность в деле сохранения государственной тайны у нас очень велики. В поезде и в трамвае, в парке, в кафе, в театре, в столовой зачастую ведутся разговоры о плане предприятия, о новых моделях и конструкциях, о наших вооружениях, оглашаются секретные цифры. Болтун выбалтывает государственную тайну и в беседе по телефону, и дома, в семейном кругу, либо при встрече с друзьями, а то и с малознакомыми или вовсе незнакомыми людьми… Не сообщать органам государственной безопасности о замеченных преступлениях, о подозрительном человеке – значит совершать преступление против Советского государства, против советского народа…
Н. Рубин и Я. Серебров. Из статьи «О подрывной деятельности фашистских разведок в СССР и задачах борьбы с нею» (газета «Правда» от 29–30 июля 1937 года)
