7 августа 1943 года директор ФБР Эдгар Гувер получил анонимное письмо, написанное по-русски[24]. В нем перечислялись офицеры КГБ, работавшие под дипломатическим прикрытием в советских представительствах в США, Канаде и Мексике. В письме утверждалось, что всей разведывательной работой КГБ в США руководил Василий Зубилин (настоящая фамилия – Зарубин[25]). Согласно письму, его жена Елизавета также была офицером КГБ. Среди других офицеров КГБ, названных в письме, были Павел Кларин и Семен Семенов, сотрудники советского консульства в Нью-Йорке, Василий Долгов, работник советского посольства в США, Григорий Хейфец, советский вице-консул в Сан-Франциско, Леонид Квасников, инженер Амторга, Андрей Шевченко и Сергей Луканов, сотрудники Советской закупочной комиссии, Владимир Павлов, второй секретарь советского посольства в Канаде и Лев Тарасов, работник советского посольства в Мексике.
Ознакомившись с письмом, сотрудники ФБР совершенно растерялись, а когда пришли в себя, то первым делом подумали, что это фальшивка. Однако последовавшее расследование деятельности сотрудников советского посольства и консульства в США подтвердило многое из того, о чем было сказано в письме. Спустя годы, благодаря «Веноне», были получены дополнительные подтверждения правильности изложенного в этом письме.
Мотивы, которыми руководствовался автор анонимного письма Гуверу, были ясны: он ненавидел Зарубина и обвинял его во всех смертных грехах, включая шпионаж в пользу Германии и Японии. В письме содержался призыв довести информацию о предательстве Зарубина до сведения советских властей. После этого, по мнению автора письма, Зарубин будет расстрелян на месте Василием Мироновым, еще одним офицером КГБ, работавшим в США под дипломатическим прикрытием.
В ФБР предположили, что автором анонимки был какой-то из сверхбдительных подчиненных Зарубина, недовольный своим начальником, но «вычислить» его так и не смогли. Впоследствии стало известно, что им, скорее всего, был Василий Миронов. В 1943 году этот человек написал в Москву письмо, в котором утверждал, что Василий Зарубин и его жена Елизавета были завербованы ФБР. Такой вывод Миронов сделал на основе негласного наблюдения, которое он вел за своим начальником, когда тот встречался со своими агентами. Проверка Зарубиных в Москве заняла полгода. Все обвинения, выдвинутые Мироновым, были отметены. Миронов же предстал перед судом за злостную клевету, и от тюрьмы его спасло лишь заключение судебно-психиатрической экспертизы, признавшей его невменяемым. Тем не менее, если исключить надуманные обвинения Зарубина в предательстве, практически все, изложенное в его письмах в ФБР и в Москву, нашло документальное подтверждение из других источников, в частности – из дешифровок «Веноны».
Важным является также вопрос о том, когда в Москве узнали об операции «Венона». Там, похоже, возлагали слишком большие надежды на абсолютную стойкость одноразового шифрблокнота. В конце 1941 года советский агент в Берлине сообщил в Москву о том, что немцы получили копию кодовой книги, которую финны захватили в Петсамо. Учитывая сложное положение, в котором Советская Россия оказалась после нападения на нее Германии, а также уверенность советских криптологов в том, что дополнительное шифрование кодированных сообщений с помощью одноразового шифрблокнота надежно защищает их от глаз противника, неудивительно, что русские не удосужились сменить код вплоть до 1943 года. А первую информацию о самой операции «Венона» в Советской России получили только примерно через полтора года после ее начала. Согласно свидетельским показаниям Элизабет Бентли, весной 1943 года помощник американского президента Лочлин Керри сообщил русским, что США вот-вот вскроют какую-то из их шифрсистем. Об этом событии он мог узнать, например, из отчета о ходе операции, который АНБ отправило в Белый дом.
Тогда в качестве ответной защитной меры Москва распорядилась с 1 мая 1944 года сменить индикатор. Отныне вместо номера страницы шифрблокнота, использовавшейся для зашифрования донесения, надлежало задействовать первую пятизначную группу, располагавшуюся в левом верхнем углу страницы. Эта незначительная поправка, скорее всего, должна была послужить для того, чтобы можно было быстрее отрапортовать столичному начальству о принятии необходимых мер, призванных повысить стойкость применявшихся шифрсистем. Однако вне зависимости от причин, побудивших русских сменить индикатор, это решение привело к катастрофическим последствиям для советской разведки.
В ноябре 1944 года 19-летний криптоаналитик из АНБ Сесил Филлипс, недавно подключившийся к участию в операции «Венона», заметил изменение формата советских шифровок и тщательно изучил пятизначные цифровые группы, стоявшие в начале и в конце нескольких сотен шифровок. Выяснилось, что в них преобладала цифра 6. Если бы эти группы были чисто случайными, то количество шестерок составляло бы примерно одну десятую часть от суммарного числа цифр в группах. Филлипс пришел к выводу, что пятизначные цифровые группы в начале и в конце каждого сообщения не были зашифрованы, то есть вставлялись туда непосредственно из одноразового шифрблокнота. Криптоаналитики АНБ так и не смогли найти разумное объяснение такому явному преобладанию шестерок – ведь последовательность цифр в одноразовом шифрблокноте по определению должна быть случайной.
Филлипс предположил, что первая пятизначная группа шифрованного сообщения служила указателем используемой страницы шифрблокнота. Совпадение индикаторов у двух сообщений означало, что для шифрования этих сообщений использовалась одна и та же страница. Открытие, сделанное Филлипсом, позволило его коллегам быстро найти пары телеграмм, зашифрованных с помощью повторяющихся страниц. Более того, выяснилось, что такие телеграммы отправлялись в Москву как резидентурой КГБ, так и советским торговым представительством в США[26].
Примерно в это же время полковник Кларк получил из Белого дома приказ приостановить операцию «Венона». Аналогичное распоряжение поступило из Белого дома и начальнику УСС генералу Уильяму Доновану: от него потребовали прекратить сбор информации обо всех советских разведывательных операциях. Кларк полученный им приказ по поводу «Веноны» попросту проигнорировал. Донован же отнесся к распоряжению, поступившему из Белого дома, гораздо более серьезно, и вскоре его подчиненные в качестве жеста доброй воли передали русским их кодовые книги, которые незадолго до этого приобрели по случаю у финнов. Никаких документальных свидетельств, которые позволили бы однозначно идентифицировать должностное лицо в вашингтонской администрации, инициировавшее эти приказы, до наших дней не дошло. Однако свидетельские показания Элизабет Бентли относительно Лочлина Керри позволяют обоснованно предположить, что этим лицом был именно он.
Вскоре после окончания Второй мировой войны русские получили еще два предупреждения, касавшиеся слабости их шифров. Первое поступило от Уильяма Вейсбанда. Этот человек очень редко упоминается в книгах, посвященных советским разведывательным операциям в США. Тем не менее Вейсбанд сыграл значительно более важную роль, чем многие советские предатели и перебежчики, чье имя у всех на слуху. По мнению экспертов АНБ, он и Маклин являются наиболее важными советскими агентами, о которых говорится в дешифровках «Веноны».
Владимир Вейсбанд родился в 1908 году в Одессе, хотя в его американском паспорте в качестве места рождения был ошибочно указан город Александрия в Египте. В 1924 году Володя с родителями эмигрировал в США. Там он сменил имя на Уильям и в 1938 году получил американское гражданство. В 1942 году его призвали в армию. Благодаря своим лингвистическим способностям, Вейсбанд попал в АНБ. Сначала он проходил службу в Италии и Северной Африке. В конце 1944 года Вейсбанд вернулся обратно в США, где в начале 1945 года стал переводчиком в АНБ. К Вейсбанду обращались за лингвистическими консультациями криптоаналитики, участвовавшие в различных операциях, в том числе и в операции «Венона». Мередит Гарднер, возглавлявший группу криптоаналитиков АНБ, которые занимались вскрытием советских шифров, позднее вспоминал, что нередко обращался к Вейсбанду за разъяснениями по поводу сложностей грамматики русского языка. Гарднер также припомнил, что Вейсбанд был среди сотрудников АНБ, которым он зачитал открытый текст шифровки, где резидент КГБ сообщал в Москву о проекте создания атомной бомбы в США. И хотя прямого участия в операции «Венона» Вейсбанд не принимал, он имел о ней некоторое представление благодаря занимаемой им должности. Другой криптоаналитик из АНБ, Сесил Филлипс, припомнил, что Вейсбанд умудрялся легко находить предлог, чтобы всегда быть где-то поблизости. Он дорожил своей дружбой с информированными людьми и очень часто просиживал рядом с секретаршей начальника, которая печатала отчеты о ходе операции «Венона».
