В дешифровках «Веноны» нет прямого указания на Вейсбанда как на советского агента. В трех из них упоминается агент «Факел». Две были прочитаны лишь частично и содержали мало полезной информации. В третьей, датированной 23 июня 1943 года, резидентура КГБ в Нью-Йорке сообщала в Москву, что «Факел» закончил курсы итальянского языка в Арлингтоне в штате Вирджиния и в ближайшее время должен отправиться за границу. Там же был указан пароль, который следовало довести до сведения лондонской резидентуры КГБ, чтобы ее сотрудники могли связаться с «Факелом», когда он будет проездом в Лондоне. Все это соответствует известным фактам из биографии Вейсбанда: тот закончил армейские языковые курсы в Арлингтоне в июне 1943 года и отбыл в Англию в июле того же года. Однако шифртелеграмма от 23 июня 1943 года была прочитана только в 1979 году и не сыграла никакой роли в разоблачении Вейсбанда.
ФБР вышло на Вейсбанда благодаря 14 другим сообщениям, дешифрованным в ходе операции «Венона». В них содержались сведения о еще одном агенте КГБ в США – «Шлице». Этих сведений оказалось достаточно, чтобы выяснить настоящее имя «Шлица». Им оказался Амадей Сабатини. ФБР взяло Сабатини на заметку, когда во время слежки за советским дипломатом Григорием Хейфицем было замечено, как тот обменялся какими-то свертками с Сабатини. Хейфиц был офицером КГБ, который работал под дипломатическим прикрытием в советском консульстве в Сан-Франциско. Однако достаточных оснований для задержания Сабатини и предъявления ему обвинений у ФБР в то время не было.
Сабатини вступил в КПА в 1930 году и вскоре был избран в бюро одного из районных комитетов КПА в Сан-Франциско. В 1935 году Сабатини был привлечен к работе на Коминтерн в качестве курьера. Затем он принял участие в гражданской войне в Испании, а вернувшись с войны, стал штатным агентом КГБ. Сабатини занимался, в частности, слежкой за Вальтером Кривицким[27].
Дешифровки «Веноны» показали, что в 1940 году Сабатини служил связником между советской разведкой и ее агентами в США. КГБ выплачивал Сабатини командировочные, а также ежемесячное жалованье и ему, и его жене. Кроме того, Сабатини работал в металлургической компании, которая производила комплектующие части для американской авиационной промышленности. Там по заданию КГБ он установил контакты для ведения промышленного шпионажа в пользу Советской России. Первый допрос Сабатини сотрудники ФБР провели в 1949 году. Сначала он все отрицал, но затем под давлением улик сознался и выдал другого агента КГБ – авиационного инженера Джоунса Йорка, который фигурировал в дешифровках «Веноны» как «Шприц».
На допросах Йорк сознался, что работал на советскую разведку, с которой поддерживал контакт через нескольких связников. Об одном из этих связников Йорк сумел поведать довольно интересные детали. Звали его Билл. Он десять раз встречался с Йорком, причем четыре встречи происходили на квартире у Йорка. У них успели сложиться довольно дружеские и теплые отношения. Йорк припомнил, с каким восхищением Билл высказался о сочиненном им стихотворении, посвященном героическому сопротивлению, которое русский народ оказал вероломно напавшим на него нацистам и их прихвостням. Кроме того, в одной из задушевных бесед с Йорком Билл назвал ему свою фамилию – что-то вроде Виллесбэнд.
В 1950 году сотрудники ФБР показали Йорку мужчину, шедшего по улице, и попросили идентифицировать его. Йорк опознал мужчину как Билла, своего связника, которому он передавал секретные сведения. Это был Уильям Вейсбанд. На последовавших допросах Вейсбанд категорически отрицал свое участие в шпионской деятельности, однако отказался подписывать заявления на этот счет. Он также проигнорировал повестку с вызовом в суд, где должно было слушаться его дело. За это правонарушение Вейсбанд был приговорен к тюремному заключению сроком на один год и уволен из АНБ. На одном из повторных допросов в 1950 году Вейсбанд признался, что был знаком с Йорком, но отказался пояснить, при каких обстоятельствах состоялось их знакомство. Он снова заявил, что никогда не занимался шпионажем против США. Несомненно, Вейсбанд обладал информацией о ходе операции «Венона» в 1944–1945 годах. Однако он был отстранен от работы, прежде чем криптоаналитикам АНБ удалось добиться своих основных успехов во вскрытии советских шифрсистем. В 1967 году Вейсбанд умер от сердечного приступа за рулем своего автомобиля.
Вторым источником сведений об операции «Венона» для русских стал их агент в английской разведке Гарольд Филби. В 1949 году он был командирован в Вашингтон в качестве ответственного за связь с американскими спецслужбами. Филби регулярно получал отчеты об операции «Венона» и посещал Арлингтон-Холл для участия в проходивших там совещаниях. Филби незамедлительно проинформировал советскую разведку об успехах американских и английских дешифровальщиков. Одно из донесений, отправленных лондонской резидентурой КГБ в Москву в феврале 1950 года, гласило:
«Стэнли»[28] попросил сообщить, что американцы и англичане сконструировали дешифровальную машину, за один день выполняющую работу тысячи человек, которые непрерывно трудились в течение тысячи лет. Работа по дешифрованию ускоряется за счет трех факторов: (1) шифровальный блокнот использовался дважды; (2) наш шифр напоминает шифр, применяемый торговым представительством в США; (3) наполовину сгоревшая кодовая книга была найдена в Финляндии, передана англичанам и используется ими для дешифрования наших сообщений. Они получат результат в течение ближайших месяцев. Дело «Чарльза»[29] продемонстрировало контрразведке всю важность знания прошлого государственных служащих… «Стэнли», «Пол»[30] и «Ян»[31] полагают, что ситуация внушает опасение».
Эта информация, полученная от Филби, хотя и была вполне пригодна для того, чтобы предупредить русских о чтении их шифртелеграмм американцами и англичанами, отражала дилетантизм Филби в том, что касалось криптоаналитической стороны дела. Здесь слишком преувеличена роль, которую при вскрытии советских шифрсистем играли компьютеры, чрезмерное значение придается наличию у противника (кстати, вовсе не у англичан, а у американцев) поврежденной огнем советской кодовой книги (она лишь помогла американским криптоаналитикам понять общие принципы, которыми пользовались русские при построении своих кодов). Нет у Филби и ясного понимания того, как шифртелеграммы советского торгового представительства в США помогли при вскрытии других шифрсистем.
Однако ситуация действительно внушала опасения. Филби прекрасно это осознавал, знакомясь с отчетами по «Веноне», которые показывали, что его собственное разоблачение не за горами. Сам Филби, а также Дональд Маклин, Гай Берджесс, Джон Кернкросс и Энтони Блант были прозваны в КГБ «великолепной пятеркой», поскольку являлись самыми ценными советскими агентами на Западе. Первые четверо окончили в 1930-е годы Кембриджский университет, а пятый был профессором этого университета и по совместительству вербовал для советской разведки агентов из числа его студентов. После окончания учебы Филби стал высокопоставленным сотрудником разведки, Маклин – крупной фигурой в дипломатическом ведомстве, Берджесс занимал различные посты то в разведке, то в Министерстве иностранных дел, Кернкросс работал на разведку и на Министерство финансов. Что касается Бланта, то кроме вербовки агентов для советской разведки во время войны он успел поработать на военную контрразведку (МИ-5), а после ее окончания стал главным королевским советником по вопросам искусства и одновременно служил посредником между Берджессом и КГБ.
Филби прибыл в Вашингтон в 1949 году. На первом же совещании в ФБР, в котором он принял участие, обсуждалась личность агента КГБ по кличке «Гомер»[32], упоминавшегося в дешифровках «Веноны». Про «Гомера» было известно только, что с 1945 по 1946 год он работал в английском посольстве в США. Таких людей набралось около 300, однако Филби сразу понял, что речь идет о его друге и напарнике по шпионской деятельности Маклине, и предупредил об этом Москву.
