– Сама решу, – рявкнула мачеха, продолжая смотреть в окно. – Ступай.

Тяжело вздохнув, я вышла из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь.

На душе было не спокойно. Не знала, что и думать. К чему себя готовить. Ведь, если Гай мной просто поигрался и не желает брать себе в жёны, я потеряю всё. Свою честь, репутацию и… отца.

Рыдания скребли горло. Зажав ладонью рот, поспешила в свою комнату, чтобы взять себя в руки и успокоиться.

Было не время раскисать и впадать в отчаяние. Нужно позаботиться об отце. Уделить ему время.

На часах был уже полдень, а значит, нужно было подумать об обеде. Приведя себя в порядок, я поспешила к самому родному человеку из всех, что остались у меня на этой земле.

Войдя в спальню отца, приложив титанические усилия, натянула на лицо улыбку.

– Не спишь? – бодро проговорила я, обнаружив отца, сидящего в своём инвалидном кресле и смотрящего в окно куда-то вдаль. Сиделка приходила лишь на пару часов в утреннее время. Должно быть, она ушла, а из-за переживаний я не успела с ней попрощаться.

Отец даже не отреагировал на мой голос, словно был не здесь, а совсем в другом месте.

На секунду задержалась у двери, смотря на его профиль. Как же он сдал. Ведь ещё год назад он выглядел совсем иначе. Крепким, полным сил. Как же быстро эта проклятая болезнь забрала его здоровье.

– Если позволишь, я помогу тебе с обедом, – поставив поднос с едой на столик, приблизилась к нему и коснулась его исхудавшего плеча. – Папа…прошу тебя, нужно поесть.

Тяжело вдохнув, он повернул голову в мою сторону и похлопал здоровой рукой поверх моей.

Я знала, что он думает. Его мысли с лёгкостью читались на его морщинистом лице. Знала, что он не желает, чтобы я с ним возилась, как с беспомощным ребёнком. Кормила с ложки, ухаживала. Но иначе не получалось. Сам он обслуживать себя был не способен. Как это возможно, когда тело наполовину было парализовано?

– Не уйду, пока ты не попробуешь сырный суп. Я так для тебя старалась. Помнишь, как его готовила нам мама?

Как обычно, пыталась его заговорить, отвлечь, чтобы хоть как-то накормить.

Я развернула к себе коляску и увидела на лице отца лёгкую улыбку, указывающую на то, что он слышал меня. Всё хорошо помнил, только… к сожалению, ответить не мог.

– Уверена, я не так хорошо готовлю, как делала это она, но всё же ты должен сравнить… – продолжала говорить, чтобы убить давящую тишину комнаты.

Раньше мы много с ним говорили. Как-то, перед тем, как случился повторный приступ, и он еще был способен говорить, он сказал одну фразу, которая врезалась мне в память. Это было признание о том, что моя мать была его самой большой любовью, а я подарком, посланным ему с небес. Тогда я была безумно счастлива, ведь лучшего и услышать было нельзя. Знать, что он думал не о Альбертине, а о той, что ушла в мир иной много лет назад, дорогого стоило. Знала, что и меня он любил большего всего на свете. Желал мне самого лучшего и жалел, что не сумел дать того, чего всегда хотел. Денег, положения в обществе. А мне это и не нужно было. Об одном просила Всевышнего, чтобы не отбирал его у меня.

– Вот так…– продолжала я. – Сейчас мы в раз расправимся с этим всем и пойдём на воздух. Сегодня дивная погода. Тебе понравится.

Сегодня отец не возражал. Позволил себя накормить, переодеть и вывести во двор.

Мне и самой было нужно проветриться. Отвлечься от тягостных мыслей, что терзали мою голову.

Площадка перед нашим домой была не предусмотрена для прогулок на коляске. Её колеса то и дело застревали в глубоких ямах, поэтому приходилось гулять в саду и у окраины леса. Это было далеко и не всегда легко. Если до этого только одна мысль о прогулке меня заставляла ужаснуться, то сейчас она была очень кстати. Это позволит мне ненадолго переключиться. Заберёт всё внимание, и на время я перестану думать о Гае.

Наша с отцом прогулка длилась около двух часов. Мы с ним прошлись по саду, погуляли вдоль берега реки, заглянули в местечко, где всегда слышалось чудесное пение птиц. Прогулка пошла на пользу. Мужское лицо, которое до этого было смертельно бледным, приняло розоватый оттенок. В конце пути его стало клонить в сон, да и мне следовало отдохнуть. За это время я основательно выбилась из сил, а голова стала абсолютно пустой. Мысль уложить отца в кровать и немедленно принять душ, перебивали все прочие желания. Но, когда мы вернулись в дом и я услышала голос мачехи, то забыла обо всём.

В доме, кроме нас, никто больше не поживал. От слуг пришлось отказать едва ли не сразу после того, как отец женился на мачехе. Из этого следовало, что она разговаривала по телефону. И я догадывалась с кем. Робертом Вагнером.

Боже… ведь я её просила этого не делать.

Не помня себя, я отвезла отца в комнату и уложила в постель, а после бросилась к Альбертине.

– Не может быть…– повторяла одно и тоже мачеха. – Не может…

Остановившись на пороге её комнаты, я замерла и стала прислушиваться.

– Роберт, я не могу в это поверить… – ходя из угла в угол, сдавленным голосом говорила она. – Как можно?

Услышав мужское имя, поняла, что оказалась права. Она всё-таки позвонила Вагнеру.

Она всё же это сделала.

Стиснув веки, приложила ладонь ко лбу.

– Гай… – продолжала говорить Альбертина, не замечая моего присутствия. – Он был так молод. Он и Аими… были вместе в ту ночь. Договорились о помолвке…

Был? Почему был? Что она несёт?

Услыхав последние слова мачехи, я оторвалась от стены и сделала шаг к ней. Альбертина, наконец, меня заметила и посмотрела убитым взглядом. В таком состоянии я её ещё не видела. С трудом могла догадаться, что заставило её впасть в такое состояние, ведь эту женщину не так-то легко вывести из равновесия.

– Да, они были вместе, – повторила мачеха. – В его комнате.

Потом она вдруг замолчала и побледнела. Вагнер сказал что-то такое, что заставило её в лице перемениться.

– Нет, Роберт. Нет. Ты говоришь полнейший бред.

Потом снова молчание и взгляд на меня. Она смотрела не отрываясь. Пронзительно, словно душу пыталась из меня вынуть.

– Роберт, послушай меня, – попыталась вставить она хоть слово, но собеседник не позволял.

Альбертина прикрыла глаза и зажала рот рукой, словно сдерживая рвущийся из груди всхлип. А через минуту она опустила телефон вниз, указывая на то, что разговор закончен.

– Альбертина, – проговорила я, смотря на неё.

Холодок пробежал по спине, когда она открыла свои глаза. В них было столько отчаяния и страха, что я едва сдерживалась, чтобы не начать её трясти, пытаясь, наконец, узнать хоть что-то.

– Не молчи, – произнесла громче и требовательнее. – Скажи, наконец, мне, что произошло?

Она ещё несколько секунд мочала, словно собираясь с силами, а потом сказала: – Гай мёртв. Его нашли сразу же после нашего отъезда.

Чувство, словно выбили воздух из лёгких. Одним ударом под дых.

– Нет, – глотая ртом воздух, затрясла головой. – Этого не может быть. Не может…

Пошатываясь, Альбертина направилась к софе и плюхнулась на нее как подкошенная.

– Сама с трудом верю, – сказала она севшим, хриплым голосом. – Но не это главное, Аими.

Не это? Да что может быть главнее того, что мой жених мёртв? Тот, кого я считала своим суженым. С кем провела свою первую ночь…

– Не понимаю, – произнесла, вытирая мокрые от слез щеки. – О чём ты?

Он словно рехнулась. Вела себя как-то странно. Возможно, от потрясения.

– Тебя подозревают в его смерти, – ответила мачеха, снова поднимаясь на ноги и направляясь к столику, где находились её успокоительные капли.

Налив себе двойную дозу, одним махом их выпила.

– Бред, – онемевшими губами проговорила я, чувствуя, как земля уходит из-под ног. – Причём здесь я?

– Я не знаю, Аими. Не знаю, – покачала она головой. – Роберт слушать ничего не желает. Просто в ярости из-за случившегося. Его единственный наследник мёртв.