Вот уже набранная им колонна с кулевринами во главе дошла до места, где ещё недавно стояла его баталия. Брюнхвальд уже увёл солдат к лагерю. От множества его людей следов не осталось, следы замёл снег. Генерал даже подивился: как быстро они ушли, неужто бежали? Да нет, Карл не дал бы им бежать.

А вот враги тут были, и их было больше, чем людей у генерала, хотя не все еретики остались на поле, некоторые уже убежали грабить большой лагерь, а оставшиеся собирали своих раненых, уносили их – или опознавали мёртвых; в общем, безбожники бродили кучками по месту сражения, а сейчас смотрели на вражеского генерала через ещё идущий снег, смотрели на его знамя, слушали его трубача и были злы, но среди них, видно, не находилось желающих – скорее всего, не было среди них хорошего офицера, который решился бы собрать людей, построить их, пойти и отобрать у наглого генерала пушки. Да и найдись офицер, не всякий захотел бы начинать драку. И это было понятно, дело-то выиграно, а после выигранного дела умирать уже никому не хочется. Бог с ними, с этими пушками. Так на него никто напасть и не решился, а он по дороге, благодаря трубачу, собрал к своему знамени без малого три сотни солдат и дотащил свои кулеврины до холмов у реки. И увидал, что под холмами чёрной стеной стоит колонна солдат. А ему навстречу приехал Рене, он явно был взволнован.

– Брюнхвальд посылал человека в деревню, еретики уже там, пока что мало, Дорфус поехал с небольшим отрядом посмотреть, сколько их там.

Он говорил не просто взволнованно, он говорил ещё и громко, а трубач прислушивался, да и остальные люди, что были рядом, тоже могли его слышать. Волков не успел его одёрнуть, Рене уже всё сказал, поэтому генерал лишь произнёс:

– Успокойтесь, полковник, держите себя в руках. Безбожники кинулись грабить главный лагерь. Им сейчас не до нас.

Хотя Рене, конечно, можно было понять. Солдат да сержантов безбожники могли ещё и пощадить, это как повезёт, а вот офицерам на милость этих нечестивых рассчитывать не приходилось, еретики воевали за своего дьявола, воевали остервенело и в плен на выкуп не брали. Ну, ежели только попавшийся к ним офицер не решит перейти в их богопротивный стан. Офицерам нужно было спасаться. Бежать. Но в том-то и дело, что бежать уже было некуда. Первым делом враг, конечно, кинулся в главный лагерь, а он находился на юге от Гернсхайма. На выезде из села. Как раз на дороге к спасению. На востоке были поля, с которых он только что вывез кулеврины, на севере лагерь еретиков. На западе… широкая, быстрая, темная и холодная река Марта. Бежать было некуда, и Рене это прекрасно понимал, вот и волновался. Также это понимал и Карл Брюнхвальд, поэтому и не распустил колонну. Он знал, что придётся идти через деревню к лагерю, на юг, где, если повезёт, они просто пройдут мимо врага. А если нет, то будут пробиваться. Генерал был поначалу уверен, что сильно препятствовать ему еретики не будут. Махнут рукой: мол, катитесь! Кому охота строить озлобленных, оторванных от грабежа солдат, а потом лезть с ними на пики, картечь и мушкетные пули, когда можно, попивая вино и пиво, жарить мясо и копаться в офицерских сундуках. Вот только пушки… Увидят их безбожники и, вполне вероятно, отпускать не захотят. Впрочем, всё это были только мысли; может, враги и на пушки не обратят внимания.

Больше своему родственнику генерал ничего говорить не стал, а поехал вдоль колонны солдат. Теперь нужно было приободрить людей, что, стоя в колонне, ждали его решения. Прапорщик Франк со знаменем и молодые господа из его выезда ехали за ним. Волков хотел, чтобы люди его видели. Видели, как он спокоен, и сами не волновались. Рене поехал рядом.

Как раз тут их нагнал Брюнхвальд.

– Вы всё знаете? – сразу спросил он.

– Про то, что еретики уже и в деревне, и в большом лагере?

– Да, и их там изрядно, уже даже и понять не могу, как они оказались нас быстрее. Видно, наш правый фланг и получаса не простоял. Побежал, а нечестивцы за ним.

– Много их в главном лагере? – уточнил Волков.

– Про то мне ничего не известно, а что ещё хуже, так это то, что в деревне тоже они имеются, мне один сержант рассказал, что когда он с парой десятков людей пытался бежать через деревню, увидел полторы сотни еретиков, они грабили кирху. Что уж с попом будет, я и не знаю. А сержанту пришлось вернуться. К нам прибился.

– Полторы сотни? – переспросил генерал и подумал, что это было бы прекрасно, если бы безбожников было в деревне так мало.

– Про большее мне неизвестно, я послал Дорфуса с людьми посмотреть, что там.

Брюнхвальд уже сделал то, о чём распорядился бы сам генерал.

– Хорошо, Карл.

– Нужно только решить, что делать с обозом.

– С обозом? – Волков на секунду задумался.

– Да, я вот думаю, пока мы не пошли, надо ли снимать палатки?

– Забудьте про них, Карл, и про обоз тоже, нам хотя бы пушки уволочь отсюда. Забираем всех лошадей и уходим.

– А ваш шатёр?

– Ах, да…, – как он мог про него забыть? Он обернулся. – Хенрик, прошу вас, скачите к Гюнтеру и сверните мой шатёр.

Хенрик понимающе кивнул и уехал; генерал и два полковника как раз добрались до головы колонны. Тут, на окраине деревни, был Роха и его стрелки. Волков сразу обратил внимание, что у стрелков, рассыпавшихся у въезда в деревню, тлели намотанные на кулаки фитили. Видно было, что они всё понимают. Роха всем всё объяснил. Сам полковник, увидав генерала, подъехал к нему и сказал:

– Ждать – время терять, думаю, что пора мне пойти. А вы уже за мной. Если кто в деревне есть, я того прогоню, а если много будет, то подожду вас.

И то было хорошее решение, времени у генерала и его людей было мало. Опомнятся еретики от победы, остынут от грабежа, – соберут людей и не дадут уйти. Уж пушки точно не дадут утащить. Колонна ждёт, сейчас тысячи глаз смотрит на офицеров, ожидая решения. Одного его слова было бы достаточно, чтобы эти люди двинулись в деревню. Брюнхвальд, Рене, Роха, и тут же ещё несколько капитанов подъехали, все ждут его слова. Мало того, они все напряжены, они все уверены, что время пришло, что пора двигаться, пора идти в прорыв. И что вот-вот он отдаст команду: вперёд. Даже трусливый трубач, и тот ждёт, вон он уже и губы облизывает, готовый трубить.

Но Волков не любил поступать наобум, без знания того, что происходит. Без понятия того, что перед ним. Пусть ждут. Он не примет необдуманного решения, даже если все его люди во главе с проверенными офицерами этого ожидают.

– Нет, – наконец произносит генерал, – дождёмся майора Дорфуса.

Он видел, как невольно скривился Роха: ну какого дьявола? Как тяжело вздохнул Рене: Боже, ну почему он медлит? Только Карл Брюнхвальд согласился с ним:

– Да, наверное, лучше будет подождать некоторое время, чем идти в неизвестность.

– Надеюсь, что ждать нам придётся немного, – произнёс Рене.

Роха же не сказал ничего, он молча отъехал от генерала, поближе к своим людям, вытащил свою неизменную флягу и потряс её.

Кажется, он был недоволен не только генералом, но и количеством содержимого своей фляги тоже.

Ждать Дорфуса долго не пришлось, вскоре передовые стрелки, что стояли у первых домов поселения, оживились: скачут! Скачут!

Минуты не прошло, как по деревенской дороге выехало пять всадников, а ещё один человек, прихрамывая, бежал за ними. Впереди в шарфе старшего офицера сам Дорфус.

Всем стало ясно, что с ними что-то приключилось, а когда всадники подъехали ближе, Волков увидал, как из плеча коня майора торчит оперение арбалетного болта, а рука его, перчатка, вся тоже в крови.

Дорфус подъехал к офицерам и, остановившись, сразу заговорил:

– Выезд из деревни чист, но главный лагерь набит нечестивыми – грабят; дальше дорогу на юг закрывают пятьсот пехотинцев в тысяче шагов от села.

– Караулят? Застава? – сразу спросил Рене, опережая генерала. Он, видно, надеялся, что их мощная колонна собьёт заставу еретиков, если те не стоят в строю.

– Какая там застава, стоят уже построены. Ждут! – восклицает обычно спокойный Дорфус.