Софи разразилась смехом.

— Ты прощен. — Я тоже не смог удержаться от смеха. Ее радостный смех оказался заразителен. Когда я смеялся в последний раз? Я не смог вспомнить, но мне было приятно. Так хорошо. Успокоившись, мы сфокусировались на только что родившейся бабочке, которая все еще боялась пошевелиться. Софи сжала мою руку, и я позволил ей это сделать.

— Видишь, та бабочка, которая приземлилась на твою руку, принесла тебе удачу.

Это ты принесла мне удачу.

— Я была здесь так много раз, но это лишь второй раз, когда я вижу, как вылупляется бабочка.

— Что это за вид?

— Это Голубой Морфо. Они обитают в основном в тропических лесах Южной Америки. У них шестидюймовый размах крыльев, так что это одни из самых больших бабочек в мире. — Она сделала задумчивую паузу. — Они напоминают мне о тебе.

А мне она напомнила о наклейке на ногте моего большого пальца. Я все еще очарован, и мой здоровый глаз оставался прикованным к голубой бабочке.

— Почему?

— Потому что они такие внушительные. Плюс, из-за их окраски — сочетание черного и огненно-голубого — цвета твоих глаз.

Да, моего глаза. Она не осознавала своего промаха, но я не обратил на это ее внимания. Зачем превращать этот замечательный день в уныние?

— Вообще-то я начала рисовать Голубого Морфо, — добавила она.

— Я бы с удовольствием на нее посмотрел.

Затем, без предупреждения, бабочка взмахнула крыльями и взлетела на верхушку ветки, глядя на нас и гордо расправляя крылья, словно говоря: «Я — король джунглей».

Внутри меня поднялось чувство, которое я не мог выразить словами. Столкновение легкости и силы. Обновления и силы.

Я чувствовал, как вылез из темного кокона. Как будто я…

Переродился.

Глава 12

Софи

Я была удивлена, что Мистер Босси с готовностью согласился пообедать в музейном кафе самообслуживания. Мне показалось, что он, скорее человек со вкусом шампанского, который предпочел бы пообедать в ресторане Petrossian, наслаждаясь икрой и беллини. Но я ошиблась. И чем больше проводила с ним времени, тем больше убеждалась, что он — человек-парадокс. Ходячее противоречие. Человек, который жил во тьме и оживал во взрыве красок. За гамбургерами и картошкой фри с колой я рассказала ему о своем стремлении стать профессиональным художником и о своей мечте однажды отправиться в тропический лес, чтобы увидеть бабочек в их естественной среде обитания. Он позволил мне говорить безумолку. Честно говоря, я никогда не была с человеком, который проявлял бы ко мне такой интерес — ну, за исключением моих родителей и моего друга Винсента. Но когда я пыталась задать ему несколько вопросов о себе, он снова переводил тему на меня. Чувствовалось, что это был защитный механизм. Роман — определенно замкнут, и я не могла не задаваться вопросом, почему.

Съев один огромный кусок шоколадного торта на двоих, мы отправились в сувенирный магазин, где я показала ему антологию о бабочках. Он пролистал страницы, но, в конце концов, отказался от нее, потому что не захотел ее тащить. Она весила целую тонну. Вместо этого он купил потрясающий шелковый шарф с принтом бабочек и протянул его мне.

— Это для тебя, моя Бабочка.

— Я не могу принять от тебя подарок, — возразила я, мой голос дрожал. Он и так дал мне слишком много.

— Это маленький подарок за прекрасный день. Ты вдохновила меня. — Он ласково щелкнул по кончику моего носа, и моя кожа повсюду покрылась мурашками. — Надень его, Софи. — Он указал в меня подбородком. — Сейчас, пожалуйста. — Мистер Босси. По крайней мере, он сказал «пожалуйста».

Под влиянием импульса, вместо того, чтобы обернуть его вокруг шеи, я повязала его на волосы. Не предполагая, что он мог подумать.

Пронзительный голубой взгляд Романа не отрывался от меня, пока я завязывала концы в бант. И на его лице расцвела улыбка.

— Это то, что мне в тебе нравится. Большинство женщин носили бы его как шарф, но ты сделала из него повязку. — Перфекционист, живущий в нем, поправил мой бант. — Так лучше. Давай подышим свежим воздухом.

Он еще раз поправляет мою новую повязку, и я чувствую, как запылали мои щеки. Здесь внезапно стало жарко или мне так только казалось? Мне бы тоже не помешал свежий воздух. Когда мы уже собрались выйти из музейного магазина, мой новый работодатель обратил внимание на небольшой предмет. Его зоркий глаз загорелся.

— Держу пари, это мотылек Луна, — сказал Херст, изучая зеленое стеклянное пресс-папье в натуральную величину. Я подтвердила его догадку, отметив, что маленькая скульптура так же красива и изящна, как и настоящее крылатое существо. Он сообщил, что хочет ее.

Роман осторожно взял его с полки и подошел к кассиру. К моему удивлению, мотылек продавался. Последний, и всего за двадцать пять долларов. Прежде чем он успел протянуть ей свою кредитную карту, я достала свою и настояла на том, чтобы купить ее для него. Херст запротестовал.

— Нет, пожалуйста, Роман! Я настаиваю! Я могу себе это позволить. У меня теперь есть высокооплачиваемая работа. Это самое малое, что я могу сделать. Я хочу, чтобы ты получил ее… как подарок от меня.

С неохотой он убрал свою карточку и сдался.

— Больше так не делай, Бабочка, — добавил он, пока кассир аккуратно заворачивала стеклянную фигурку в слои папиросной бумаги и убирала ее в маленький пакет для покупок. Роман взял его в руку.

Никаких благодарностей.

— Пойдем. Давай уйдем отсюда, пока я еще вдохновлен.

Пройдя мимо грозного Ти-Рекса перед выходом, мы вышли на улицу. Погода все еще оставалась приятной. Было солнечно и около семидесяти градусов¹⁰. Легкий теплый ветерок — желанный отдых от душного музея.

— Мне пора домой, — выдохнула я. Честно говоря, мне не хотелось ехать на метро до своей квартиры. Не хотелось, чтобы образ прекрасного дня, наполненного этим великолепным мужчиной и всеми этими изысканными бабочками, был уничтожен грязью вонючего, переполненного, мрачного метро. Но Роман избавил меня от этого похода.

— Давай пройдемся немного. Я редко выхожу на улицу.

После нескольких остановок, включающих пиццу и мороженое, уже смеркалось, когда мы, наконец, оказались недалеко от моей квартиры в районе Адской кухни. Мне не хотелось, чтобы он видел, где я жила. И хотя этот район, некогда кишащий продавцами наркотиков и преступностью, сейчас был довольно сильно облагорожен, мое ветхое многоквартирное здание с непомерно высокой арендной платой за жилье вызывало смущение и совсем не было похоже на тот величественный дом, построенный в начале прошлого века, который занимал он. Зазвонил мой телефон. Сбросив рюкзак, я достала его из переднего кармана и посмотрела на экран. Это был мой домовладелец. Вероятно, он снова звонил мне по поводу просроченной арендной платы. Зная, что, благодаря щедрой выплате Романа, я могла заплатить и за этот, и за следующий месяц, я проигнорировала звонок. Но телефон зазвонил снова. И я позволила ему звонить.

— Кто звонит? — поинтересовался Роман с вызовом в голосе.

— Никто важный.

— У тебя есть парень?

— Ты должен поймать такси, — сказала я ему, уклоняясь от его вопроса и бросая телефон обратно в сумку. — Я могу добраться до дома сама.

Он смотрел на меня так, будто я дала ему пощечину.

— Ни хрена подобного. Уже темнеет. И твой район небезопасен. Я провожу тебя до твоей двери.

— Роман, это совершенно безопасно. Когда ты был там в последний раз?

Он резко остановился, как вкопанный, и, схватив меня за плечи, развернул к себе. От его прикосновения каждое нервное окончание словно обожгло. Его здоровый глаз впился в меня.

— Двадцать лет назад. К твоему сведению, я вырос там. Мы с матерью жили в какой-то дыре. И нам повезло, что никого из нас не зарезали ножом или не подстрелили шальной пулей.

Его откровение шокировало меня. Я задалась вопросом, насколько сильно повлияло на него его воспитание, но вместо этого произнесла: