— Вау! — Я был в благоговении. За все годы, что жил на Манхэттене, ни разу не был в Консерватории бабочек Американского музея естественной истории в Нью-Йорке. Более того, я даже не знал о ее существовании.

Закрытый стеклом куполообразный виварий площадью двенадцать сотен квадратных футов, расположенный в самом центре музея, представлял собой тропический рай. Люминесцентное искусственное освещение имитировало солнечный свет. В нем поддерживался теплый и влажный климат, поэтому у меня возникло искушение снять куртку. А может быть, мне просто было жарко из-за энергии, излучаемой моей спутницей. Никто из нас не упомянул об инциденте в маникюрном салоне — это не было намеренным с моей стороны. Просто так получилось. И она позволила мне это сделать.

— Сколько бабочек в этом месте? — спросил я, подавляя воспоминание о том, как ее киска пульсировала от нажатия моего большого пальца. И румянец, который пылал на еще щеках.

— Более пятисот, представлено около восьмидесяти видов.

— Откуда они берутся?

— С ферм по всему миру. Их присылают сюда, когда они становятся куколками.

— Куколками?

— В состоянии куколки. Коконы. Есть даже галерея куколок. Если нам повезет, мы увидим, как вылупляется бабочка.

Маленький мальчик в толстовке пронесся мимо меня, задев мое бедро. Издав стон, мне захотелось выругаться на него.

— Надеюсь, ты не против детей, — заметила Софи с улыбкой. — Это действительно популярная выставка среди семей, и многие школы проводят здесь экскурсии.

Консерватория действительно была заполнена детьми всех возрастов. Их восторженные визги рассекали воздух, пока вокруг них порхали бабочки.

— Я не против них, — ответил нерешительно. На самом деле я избегал детей любой ценой. Моя грудь сжалась, когда острая грусть пронзила мое нутро. Ей должно было исполниться девять лет.

Но бодрый голос Софи не дал мне впасть в депрессию.

— Я люблю детей. Когда я училась в колледже, то участвовала в программе по работе с населением и учила детей из малообеспеченных семей рисовать.

Прежде чем я успел спросить, как та научилась рисовать, она показала пальцем на бабочку среднего размера.

— Смотри! Это же Геликоний Харитония.

— Что за чертов харитониус?

Она рассмеялась.

— Геликоний Харитония.

Я повторил название, с трудом выговаривая слоги. Мой взгляд переключился на черно-бело-полосатое крылатое насекомое, сидящее на фиолетовом цветке.

Софи улыбнулась.

— Да. Научное латинское название Зебра длиннокрылая.

Ух, ты! Она ведь действительно похожа на зебру! От своего очаровательного гида я узнал, что эта бабочка являлась официальной представительницей Флориды и встречалась во многих частях света. А также узнал, что это одна из немногих бабочек, которая питалась пыльцой. Большинство видов предпочитали нектар и фруктовые соки, но всем им была нужна вода, поэтому сотрудники музея регулярно опрыскивали листья растений по ночам.

— И смотри! Вот еще одна редкая! — Она возбужденно показала на другую бабочку, но я не мог ее разглядеть. Даже прищурившись.

— Посмотри внимательнее!

Уверенный, что меня здесь никто не узнает, я напялил свои очки на макушку, чтобы лучше рассмотреть. Нацелил свой взгляд на стебель лиственного растения, но я не был уверен, что именно искать.

— Вот! — указала моя спутница, приближаясь к тому, что выглядело как мертвый лист. — Это индийский Листокрыл из Азии. Когда его крылья закрыты, он выглядит как листок, с прожилками и все такое. Так он маскируется и защищается от хищников.

Все еще сомневаясь, внимательно посмотрел на коричневатый листок, но когда его крылья расправились, и он улетел, я усиленно заморгал. Мои сомнения тоже улетучились.

— Это потрясающе! — восторгался я, пока мы продолжали осмотр экспозиции. Она назвала еще огромное множество других видов, и я поразился ее знаниям о крылатых существах. Софи была словно настоящая ходячая энциклопедия. Я мог бы поспорить, что она могла определить каждый вид бабочек.

— Какая твоя любимая бабочка?

— Луна. Но на самом деле это мотылек.

— В чем разница между бабочкой и мотыльком?

Она объяснила, что у бабочек усики тонкие, с булавовидными кончиками, а у мотыльков — перьевидные или похожие на гребень. Бабочки летали днем, в то время как мотыльки вели ночной образ жизни. Мотыльки также обычно были крепкие, пушистые и размером меньше бабочек. Хотя величественная Луна являлась исключением и была больше похожа на бабочку.

— Увидим ли мы ее здесь?

— Я не уверена. У них может и не быть ее, а если и есть, то ее трудно заметить, потому что она может спать под листом. Из-за зеленых крыльев ее трудно заметить.

На полпути к экспозиции меня осенила тревожная мысль. Я же должен делать фотографии. И еще также видео. Поэтому залез в задний карман и достал свой телефон. Проклятье. Он разрядился. Софи услышала, как я ругнулся себе под нос.

— В чем дело?

— Мой телефон сдох. Мне следовало сфотографировать всех этих бабочек для ориентира.

— Не волнуйся. У меня на телефоне есть фотографии большинства этих бабочек. Кроме того, ты можешь купить справочник в сувенирном магазине и посмотреть видео с выставки на YouTube.

С облегчением засунув телефон обратно в карман, на следующем вдохе я почувствовал странное покалывание на тыльной стороне ладони. Опустил взгляд. К моему шоку на нее приземлилась переливающаяся малиновая бабочка. Я медленно поднял руку и показал Софи.

Ее глаза расширились, а лицо засветилось.

— Боже мой! Это Краснопятнистый Монарх из Нигерии. — Мы оба смотрели на нее, пока бабочка сидела на моей руке. Она не двигалась. Думаю, я ей понравился.

— Знаешь, когда бабочка садится на тебя, это к удаче, — поведала мне Софи. Я не мог не улыбнуться, думая, что каким-то удивительным образом Софи приземлилась на меня. Так что моя жизнь скоро должна измениться. Уже изменилась. Прошли годы с тех пор, как я проводил так много времени вне своей студии или в окружении такого буйства цветов. Или с девушкой, которая могла вызвать улыбку на моем лице. Еще одна зеленоглазая красавица…

— Ты проголодалась? — Мой желудок заурчал после того, как бабочка улетала. Было уже далеко за полдень, а я ничего не ел с раннего утра.

— Очень! В музее есть хорошее кафе, куда мы можем сходить.

— Звучит идеально.

— Но прежде чем мы пойдем, давай посмотрим на куколок.

Через несколько минут мы остановились перед освещенной стеклянной витриной. Внутри нее была длинная ветка, с которой свисало несколько куколок. Они были похожи на мини-груши для битья. Маленький афроамериканский мальчик и его мать стояли довольно близко ко мне.

— Как ты думаешь, мы увидим, как вылупляется один из них? — спросил я, с каждой секундой становясь все более голодным и нетерпеливым.

— Возможно.

Слово «возможно» не входило в мой лексикон с черно-белым цветом. Для меня существовало только «да» или «нет». Да или нет.

— Давай, пойдем. Я умираю с голоду.

— Нет, подожди! — Черт! Она работала на меня не больше часа, а уже отдавала мне приказы? Прежде чем я успел высказать ей все, что думал о ней, ее голос стал оживленным. — Кажется, я что-то вижу! — Она указала пальцем на ветку. — Смотри!

Внезапно я увидел, как что-то пробивалась из средней куколки. Мой глаз несколько раз моргнул. Это было крыло. Мой пульс ускорился от волнения, и я непроизвольно схватился за теплую ладонь Софи, пока мы молча наблюдали за появлением бабочки. Я был заворожен. Через пять удивительных минут огромная бабочка — ярко-синяя с черными вкраплениями — цеплялась за ветку. Ее крылья все еще были сложены. Новичок в этом мире. Она боялась пошевелиться.

— Твою мать!

— Мама, этот человек сказал плохое слово! — Это пожаловался маленький мальчик, стоящий рядом со мной, о котором в состоянии транса я совершенно забыл. Я повернулся к ребенку и пожал плечами.

— Извини. — Его мать бросила на меня язвительный взгляд, затем схватила ребенка за руку и оттащила его в сторону.