– Не бойся, я все сделаю быстро и сама, ты просто полежишь спокойно и все. Ну немного больно будет, но ты же крепкий мужик, выдержишь уж мои телодвижения. Обещаю, что буду нежной, – пробухтела я, пытаясь расстегнуть заклинившую пряжку на ремне. Чертова железяка никак не поддавалась, что меня жутко бесило. И этот разлегся как полено. Тоже мне, мужик, боится тонюсенькой иголочки. И что он там нес, про то что я не его вкусе? Додумать я не успела. Взвыла от радости, когда наконец то отпилила чертову застежку. Тор застонал и сделал попытку отползти в сторону соломы, но я не позволила. Выдернула обрывки толстого кожаного ремня из грязных брюк, вытерла вспотевший нос тыльной стороной ладони. Еще бы, вы когда-нибудь пробовали перепилить выделанную кошу толщиной в пол сантиметра, бумажной пилочкой для ногтей? Нет? И не пробуйте. Труд адский.

– Ладно уж, раз тебя так приспичило, маньячка чертова, – буркнул этот идиот и зачем-то расстегнул ширинку, – но учти, я слегка не в форме. И это, пилку убери. Меня нервируют твои пристрастия.

Он спустил брюки. Чертов сумасшедший придурок. Завихлял бедрами, ухватившись за резинку трусов здоровой рукой. Это было бы даже эротично, если бы не выражение лица горячего мустанга – обреченное и деловитое. Словно я на голгофу его перла сейчас, на костер, затаскивала в ад, а не пыталась спасти.

– Слушай, придется тебе поработать, я не в том состоянии… – ухмыльнулся гад. А я стояла, как дура, и не могла врубиться, какого хрена он делает. Точнее, я глаз не могла отвести от узких мужских бедер, косых мышц на животе, спускающихся к самому… О боже… Я пять лет даже не думала о мужчинах. – Детка, ты хоть грудь мне покажи, что ли, с фантазией у меня не ахти в последнее время.

– Ты что делаешь? – икнула я, поднеся к носу флакон с духами. Он прав, запах адский, раньше я не замечала этого. Зато здорово отрезвляет и выедает из головы совсем не вдовьи мысли.

– Как это? Ты же меня изнасиловать собиралась. Так я решил добровольно, без пыток. Я пилок с детства не выношу, а иглы под ногти говорят нестерпимо больно. А что не так? Я предупреждал, что…

– Придурок, – мой рев эхом заметался в каменном мешке, распугав всех крыс и мокриц в радиусе километра наверное. А нет, не всех, проклятый адский выползень так и остался лежать на своей соломке. – Я собиралась тебя подлатать. Вылечить, твою мать. Кто о чем, а вшивый о бане. Да нужен ты мне, дохлятина.

– Не подходи. Давай лучше первый вариант отработаем, – дернулся от меня в полумрак Тор, слишком шустро для умирающего.

– А вот хрен тебе. Давай, ремень в зубы, и не ори мне тут. Я терпеть не могу мужских воплей, они меня нервируют, – думаю, моему оскалу позавидовал бы сам Пеннивайз. Я ухватилась за щипчики для бровей и с силой впилась ими в воспаленную плоть. Мученик впился зубами в кожу ремня, не издал ни звука, но я увидела, что в его глазах свет меркнет. Вот клянусь, не думала, что это красивое выражение может быть реальностью. Как бы не отдуплился мой сокамерник. Не хватало мне еще статьи за тяжкое умышленное нанесение вреда здоровью. – Терпи, Капелю вон ногу отрезали с ремнем во рту, тоже не было других обезболивающих. И ничего. Он умер, правда, потом… Да, точно. Но сильный был мужик, теперь таких не делают. Слушай, а кто это тебя так? – да говорила то я только для того, чтобы самой не рухнуть в обморок возле обезумевшего от боли, бьющегося в моих руках парня. Чертова пуля накрепко засела в мышцах, а пинцет косметический совсем не хирургический инструмент, как оказалось.

Наконец мне удалось извлечь чертов кусок свинца. Я от радости только джигу не сбацала. Тор замычал, обмяк, увидев, что первая часть экзекуции завершилась моей победой.

– Знаешь, когда я отойду от твоих изысканных пыток, что я с тобой сделаю? – прохрипел этот шакал, – ты будешь молить меня о пощаде. Стонать и умолять отпустить тебя.

– Я вся дрожу в предвкушении, – хмыкнула, пихнув ему в зубы многострадальный ремень, который он прокусил насквозь. Пульверизатор не желал сниматься с флакона. Я отколола толстое стекло валяющимся на полу камнем и не жалея залила месиво, в которое превратилось плечо Тора. Он задергался в конвульсиях, бешено вращая глазами. Теперь тампон. Сорвала с него защитную пленку и на ощупь ткнула его в рану. Кровь остановилась не сразу. Ушли и ватные диски и женские прокладки и подол моего платья. Лясик меня точно убьет. Мой сокамерник перестал подавать признаки жизни. А мне казалось, что время остановилось, превратилось в жеваную жвачку. Чувствовала себя мухой, попавшей в смолу.

Не знаю сколько времени прошло, прежде чем я пришла в себя, уставилась на чистую рану, криво зашитую суровой нитью, золотистого цвета. Ремень, перекушенный пополам валялся у моих ног, как дохлая змея.

– Ты живой? – тихо простонала, умирая от животного ужаса. Тор был похож на сломанную ростовую куклу. – Эй.

Тишина. Я подползла к распластанному на земляном полу телу, борясь с головокружением. Сердце грохотало в груди, рискуя проломить мои многострадальные ребра.

Склонилась к его губам, пытаясь ощутить движение воздуха, услышать дыхание.

– Попалась, мясница, – сильная ручища обхватила меня за шею. Я затрепыхалась в медвежьем захвате.

Не знаю, чем бы все закончилось. Наверняка так.

Он впился жадным горячим ртом в ее безвольные губы, задыхаясь от яростного желания. Его возбужденный фаллос жаждал ее. Пульсировал в ожидании чувственного вихря. Спасительница. Нет, она не могла сопротивляться этому притяжению, так же как и он, как ни старался не мог разжать объятий. Не мог отпустить дикую Лилию.

Но все было не так, конечно. В тот самый момент, когда я начала прощаться с жизнью, услышала скрежет. В камеру ворвался сквозняк. От неожиданности Тор ослабил хватку.

– Красотка, на выход, – приказал уже знакомый мне голос. – И это, без глупостей. Шеф не любит ждать. Он делает очень больно тем, кто его разочаровывает.

В каземат просочился человек гора. Нет, не так. То, что появилось пред мои ясны очи, больше походило на странного горного тролля – карлика. Он состоял из сплошных мускулов, но росточком не удался. Таких в древней Греции скидывали со скалы, сразу после рождения. Недомерок казался квадратным, но силищей, по всей видимости, обладал невероятной. Схватил меня и легко перекинул через плечо, больше похожее на гимнастический снаряд.

– Ты сладенькая. Пахнешь, как розанчик, – прошептал «квадратный». Меня от омерзения передернуло. – Шеф, как наиграется, я тебя у него куплю.

– А ну отпусти ее, мразь. Я тебя в землю вобью, если с бабой что-то случится, – раздался из темноты рев Тора. Надо же, защитник. Но мне от чего-то стало так тепло на душе. Правда «бабу» я ему не прощу. Урою, когда вернусь. Если вернусь. Тролль молча выпер меня из камеры и с лязгом захлопнул дверь. Но судя по тому, как дернулась его щека, а глазки забегали, к угрозам моего защитника он отнесся не так легкомысленно, как пытался всем видом показать.

Я ослепла от тусклого света, пробивающегося сквозь кроны высоченных деревьев, когда оказалась на улице. Каблуки тут же провалились в рыхлую почву. Огляделась вокруг и поняла, что даже если мне удастся сбежать, далеко я не уйду. Везде, куда доставал взгляд, был темный непролазный лес. Исключение составляла лишь ровная поляна, явно искусственно созданная, непонятно для каких целей. Сначала я услышала тихий стрекот, похожий на звук летящей стрекозы. Гул нарастал. Я замерла на месте, рассматривая небольшой вертолет, спускающийся на изумрудную траву. Теперь стало понятно назначение ровного зеленого газона.

– Шевели своими ножками, булочка, тебя ждет незабываемая встреча. Уж поверь. Наш хозяин любит есть на завтрак вкусных плюшечек, – ощерился квадратный. Вот тут мне стало сверхъестественно страшно. Черт, куда я вляпалась?

Теперь

«Я буду ждать тебя». Эта фраза звучала в ее голове все время, пока огромная стальная стрекоза несла ее над верхушками величественных, многовековых деревьев.