Вообще в штабе царило небывалое оживление. Все куда-то спешили, переговаривались с деловым видом. То и дело из штаба выбегали посыльные и уносились с какими-то поручениями. Насколько понял Виктор, пока он беседовал с Уфимцевым, закончившие сосредоточение японцы начали артподготовку на первой линии обороны Уфу. Но ведь от нее до второй линии, за которой они и находятся, порядка сорока километров…

– Так, Витя, у тебя что-то срочное? Времени совсем нет, – встретил его Григорьев, едва за ним закрылась дверь.

– Меня вызывал майор Уфимцев, задавал много вопросов.

– Это нормально. Работа у него такая. Он хотя и числится в нашей ЧВК, на самом деле не подотчетен мне. Вполне ожидаемо. Ко мне мои коллеги и так без особого доверия, а тут в моих руках вдруг оказалась такая серьезная сила, как «Витязь». А еще – потоки вооружения и снаряжения на сотни миллионов рублей. Плюс тесное взаимодействие с Чан Кайши, нашим будущим потенциальным соседом и союзником. Ну вот как меня такого красивого оставить без присмотра, – слегка разведя руками, закончил полковник.

– Александр Трифонович, он не присматривает, а откровенно копает.

– И это ожидаемо.

– Но как-то делает это грубо, неприкрыто и, я бы даже сказал, демонстративно.

– Витя, Уфимцев показался тебе глупым человеком?

– Н-нет. Поначалу пер, как бульдозер, тупо и напролом. Потом разговор пошел иначе, он начал выспрашивать о ходе прошедшей операции. И тут уж мне пришлось следить за языком. Да и то не уверен, не оговорился ли где.

– Вывод?

– Да непонятно все как-то, – пожал плечами Нестеров.

– Ну что же, давай разложим все по полочкам. Итак, ко мне сюда присылают офицера для надзора. Глупым он не может быть по определению. Не было у ДВР спокойного времени, чтобы бездари пролезли на ответственные должности. Как началось в четырнадцатом году, так до сих пор война по факту не заканчивается. А в подобных условиях никто не станет подбрасывать вверх дураков. Оно ведь себе дороже может выйти. Но Уфимцев уверенно делает карьеру. Далее, он ведь еще по училищу знает, что ты не так прост и нахрапом тебя не взять. К чему же тогда поступать столь опрометчиво?

– Намерено сосредотачивает мое внимание на себе?

– В точку, сынок! На него, конечно, стоит оглядываться, но лучше присмотрись к своему окружению. Руку даю на отсечение, что у тебя уже завелся его информатор. А может, и не один.

При этих словах Виктор задумался. Отчего такое внимание именно к его взводу, понятно. Сформирован по непосредственной инициативе Григорьева, под это дело тот даже специально выбил лишний БРДМ и три МБТ. Ну как такое подразделение оставить без внимания? Но информатор… Неужели кто-то из его парней? А может, это мехводы «мабут»? Все же они русские и с ним в боях не участвовали. Если и есть стукач, то они – первые кандидаты. Хотя-а-а слишком очевидно. Но тогда кто? Пока неважно. Позже разберется.

– Чего задумался, Витя?

– Да вот думаю, как выявить стукача.

– Думай. На то тебе и голова дадена. А пока просто помни, что полностью доверять ты никому не можешь. Разумеется, в том, что будет касаться наших с тобой дел. Ты правильно сделал, что максимально изолировал палачей и работал с ними без посторонних. Вот именно в таких скользких моментах тебе и следует проявлять особую осторожность.

– Я все же не понимаю, к чему это все. Ведь по закону опыт, добытый в бою, является законным трофеем. Он даже налогом не облагается.

– Вопрос не в том, что ты сумел добыть прорву опыта, а в том, как ты его израсходуешь. Представляешь, каких специалистов можно подготовить с помощью такого количества! Остается вопрос, с чем именно и в чьих интересах будут работать эти спецы.

– Но если вам нет доверия, зачем тогда вас назначили на этот пост? Не проще ли было оставить во Владивостоке? И вообще, вам разве не обидно? С одной стороны, вам вроде доверяют серьезное дело. С другой – приставляют соглядатаев.

– Разделяй и властвуй, Витя. Песчанин намеренно поддерживает конкуренцию между силовиками, привечает одних и временно выказывает недовольство в отношении других. Поощряет конкуренцию и внутри отдельных структур, армии, флота, МВД, ДБР и вообще везде. И я считаю это правильным. Так что нет, Витя, мне не обидно. Я просто служу своей Родине. Ну а эта мышиная возня позволяет мне все время быть в тонусе. Еще вопросы есть?

– Я так понимаю, японцы начали наступление?

– Ну, об этом было несложно догадаться.

– А почему у нас такая суета?

– Потому что я уверен: к концу дня оборона будет прорвана и уже завтра самураи подойдут к нам.

– Но там же долговременные оборонительные укрепления. Я видел, как китайцы дрались в Шанхае. А уж там-то, на подготовленных рубежах, сам бог велел.

– Ты дрался в порядках элитных дивизий Чан Кайши. На линии же укреплений войска нанкинского гарнизона. А это совсем не одно и то же, если ты не в курсе.

Вообще-то он в курсе. Китай – это самое настоящее лоскутное одеяло из удельных земель, во главе которых стоят эдакие феоды. Каждый из них имеет свои вооруженные силы, которые по своей структуре также напоминают средневековую армию. Есть личная дружина с лучшими вооружением, экипировкой и выучкой. Имеются дружины вассалов, которые уступают первым. Ну и, наконец, ополчение, собранное с бору по сосенке и вооруженное так же. Грубо, но полностью соответствует китайской армии по сути. У них ведь есть даже подразделения, вооруженные только холодным оружием. И это – в середине двадцатого века!

Правда, Виктор полагал, что нанкинский гарнизон все же не какие-то там заштатные части, но, как видно, сильно на этот счет ошибался, о чем свидетельствует ажиотаж в штабе «витязевцев». Хм. Получается, вскоре им предстоит добрая драка. Причем, судя по озабоченному виду Григорьева, с негарантированным результатом.

– Александр Трифонович, а что нам делать? В смысле, мы так и будем стоять в стороне?

– Витя, вы в моем прямом подчинении, заруби себе это на носу. И приказы тебе отдаю только я. Никто больше.

– Есть, – ответил Виктор, при этом у него плохо получилось скрыть разочарование.

– Не отчаивайся, Антипыч, – хлопнул его по плечу Григорьев, – еще повоюешь. Просто помни, что ты – мой личный резерв. И если уж я куда тебя и отправлю, то только туда, где будет горячее всего. Уяснил?

– Так точно.

– Вот и молодец.

В этот момент в дверь заглянул адъютант. Уже в третий раз, между прочим. Григорьев глянул на него и коротко кивнул: мол, пропускай. Виктора же вновь хлопнул по плечу, придавая ему направление на выход. Времени у него и впрямь совсем нет.

Гулкий удар сменился зубодробительным звоном в ушах и гулом в голове. На этот раз попало куда серьезней. Снаряд однозначно ушел в рикошет, иначе и быть не может. Прилети он по нормали – и непременно пробил бы броню. Двадцать семь миллиметров в борту может выстоять только под рациональным углом, и никак иначе. Даже против японских пушек, у которых с бронепробитием не очень.

Виктор тряхнул головой и вновь приник к прицелу. Стрелять на ходу – только ворон пугать. Но и останавливаться даже при открытом «Камуфляже» – затея не из лучших. Десяток «Ха-Го», вооруженных нормальными танковыми орудиями, а не недоразумением Гочкиса, это куда как серьезно. И все они сейчас ведут сосредоточенный огонь по одной-единственной цели.

Одно дело, когда Нестеров на «тройке» оказался загнанным в угол и у них попросту не было выхода, или пан, или пропал. И совсем другое – когда стоять насмерть и подороже продать свою жизнь смысла нет. А значит, и риск не оправдан. Но и раскатывать перед противником безответной мишенью желания никакого.

До ближайшего танка триста метров. Выстрел! Трассер прошел впритирку с японской машиной, но все же мимо. Опять мимо. Хуже нет, чем вести бой, вертясь, как уж на сковороде. Звонкий удар, отозвавшийся легкой вибрацией по корпусу. Попаданием это не назвать. Снаряд задел по касательной какую-то деталь, сорвал ее и умчался прочь, даже не изменив направления.