Herbie Sykes

Juve!: 100 Years of an Italian Football Dynasty

Copyright © Herbie Sykes

Th is edition is published by arrangement with

David Luxton Associates Ltd. and Th e Van Lear

Agency LLC

© Качалов А.А., перевод на русский язык, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Я благодарен Тиму Бротону за то, что он поверил в эту книгу, и Джо Пикерингу за то, что он так бережно относился к ней и помог довести ее до конца. Также благодарю Хью Дэвиса за его учтивость и терпение и Дэвида Лакстона, моего агента, за его неподдельные старания ради моего блага.

Спасибо, как и всегда, семьям Сайкс и Перачино, а также всем, кто любезно поделился со мной своими временем, мудростью и байками. Громадная благодарность доброму народу Турина; прошлого и настоящего, «ювентини» и нет. Вполне может быть, что в этом в мире есть гораздо более прекрасные и завораживающие города для жизни, чем этот, но лично я не смогу назвать ни одного, хоть убей.

Мы болтаем о футболе с Альберто и Лукой в их доме на холмах, возвышающихся над Турином. Они братья, и они оба забавные, хотя и непохожи друг на друга, как день и ночь.

Их мать – Клаудия, и в местном диалекте есть особое слово для таких людей, как она. Это слово «bogianen» и его буквальное значение близко к значению слова «непоколебимый». Оно подчеркивает стоицизм, непроницаемость, старомодную бескомпромиссность горцев, и оно здесь очень к месту. Клаудия не слишком склонна к путешествиям (как в буквальном смысле, так и фигуральном), потому что понимает, что в конечном итоге все равно окажется здесь. Это ее место, здесь она сформировалась как личность, и оно определяет то, кто она есть – нравится ей это или нет. Ей свойственен фатализм, но что тут поделать? Она ведь из Пьемонта – буквально с «подножия горы» – а горы куда больше ее. Она заложница природных сил – климата, геологии, истории, – над которыми она не властна. Говорят, что пьемонтцы предрасположены к vittimismo[1], а Клаудия – настоящая пьемонтка до мозга костей. Она находится в стесненном положении, прижатая к склону холма, и она знает, что ей нельзя переставать долбить этот холм изо всех сил. Ей невозможно не симпатизировать, так же как невозможно не симпатизировать ее маленькому сыну Луке.

В отличие от своих детей Клаудия несколько отстранена от повседневной психологической драмы, коей является calcio[2]. Однако негласно она является болельщиком клуба «Торино» – так же негласно, как ее муж им не является. Его зовут Гаэтано, и противоположности, как говорят, зачастую притягиваются. Если она причина того, что Лука – это Лука, то он явно главная причина того, что Альби, старший брат Луки – полная его противоположность.

Отец Гаэтано приехал сюда из Апулии во время экономического бума конца 1950-х. Как и бесчисленное множество южных итальянцев, он мечтал о la dolce vita[3], поэтому и забрался в душный, пропитанный потом и забитый до отказа поезд, решительно следовавший на север. Он сошел с него в Турине – с выпученными от изумления глазами и без единого гроша в кармане, – долго и внимательно разглядывал вокзал Порта Нуова, этот шедевр необарокко, а потом шагнул на свет. Именно там он, увидев эту жемчужину Турина с его длинным портиком, твердо решил, что однажды урвет кусочек этого великолепия и для себя. Очень быстро он нашел работу (или, точнее будет сказать, работа нашла его) и перестал по целым дням гнуть спину на засушливых южных полях, променяв их на засаленное дышло тяжелой промышленности.

Как там раньше говорилось про иммигрантов из Южной Италии? Знать их – значит любить их? Северяне не понимали диалекта Апулии, но он освоил их язык и подкатил к одной девушке. Они пережили пару субальпийских зим, а потом случилось то, что случилось, – в 1975-м на свет появился Гаэтано. Гаэтано появился, и он вместе со своей семьей стал частью истории этого итальянского столетия.

Как лучше всего описать Гаэтано? Мы воздержимся от того, чтобы называть его треплом, потому что он категорически не таков. Дело не только в том, что он, хотя и родился здесь, полностью соответствует стереотипу неприспособившегося южанина. Будет трудно спорить с утверждением, что он мозговитый, хотя при этом он явно не питает слабости к рефлексии. Впрочем, он знает, что знает, и на контрасте со своей бывшей женой совсем не чурается обсуждать свои достижения в жизни. Он не говорит ничего особенно глубокомысленного, но он открытый по характеру и не сдерживает себя, когда темой разговора становится он (кажется, что это всегда неизбежно).

Он большой фанат «Ювентуса», но я полагаю, что вы уже и сами сообразили.

Когда не мешает смог, отсюда можно увидеть весь город целиком. На небольшом расстоянии великая река По, ставшая основанием, на котором римляне возвели Аугустус Тауринорум, делает изгиб на юго-запад, к Альпам. Река некогда служила границей города, но потом, 300 лет назад, torinesi[4] прогнали французов и отметили это строительством нового моста через реку и грандиозной неоклассической церкви на другом берегу. Со временем церковь Великой Божией Матери станет одной из самых знаменитых достопримечательностей Турина, что подтвердит каждый, кто видел «Ограбление по-итальянски».

Фильм, если вы не обратили внимания, служит метафорой английского изоляционизма. Майкл Кейн и его флот «Mini» – это анти-FIAT, анти-Европа, анти-всё-и-вся, кого не отнести к лукавым английским остолопам-традиционалистам, пекущимся о самосохранении. Невзирая на тот факт, что Турин находится в тысяче километров от Сицилии, итальянский враг Кейна – mafioso. Однако его роль играет бывший полузащитник «Торино» Раф Валлоне, и это, учитывая, что предваряет ограбление футбольный матч, кажется вполне справедливым.

В сцене с Церковью Божией Матери Кейн и его подельники-луддиты обирают участников блестяще срежиссированной итальянской свадьбы. Они слетают на своих «Mini» вниз по ступенькам церкви, мчат на плотину через По и далее, по знаменитым туринским аркадам. Позже, украв итальянское золото, они бравируют своим комплексом неполноценности в погоне на низких скоростях на крыше громадного завода FIAT Линготто.

Как бы то ни было, Борго По, жилой квартал позади Церкви Божией Матери, стал очень модным местом. Жаждавшие одновременно жить и в городе, и вне его пределов представители туринского среднего класса начали строить здесь свои дома. Чем выше они строились, тем больше денег они платили, а чем больше они платили, тем более невозмутимый – воображаемо или на самом деле – характер приобретали дома. Некоторые из них очень красивы, а большинство изысканны, как и их обитатели.

Центр города, вычурный и линейный, населен старыми пьемонтскими семьями, владеющими старыми пьемонтскими деньгами. Это Савойя в чистом виде, и все же ее знаменитый символ – бывшая синагога. Не просто так Турин зовется Маленьким Парижем, а выдающаяся Моле Антонеллиана, превращенная теперь в чудесный музей кино, выглядит как предтеча Эйфелевой башни именно потому, что ей и является. Она оставалась самым высоким зданием Турина вплоть до 2011 года, когда банку разрешили испортить линию горизонта города небоскребом.