Женщина распахнула дверь.

– Фрэнки, к тебе друзья, – сказала она. И вышла в соседнюю комнату – так и не вынув изо рта подпрыгивающую сигарету. Прежде чем дверь за ней закрылась, Фрэнк заметил мольберт и картину на нем.

Сестрички Адамс ждали их в комнатушке, пахло в которой явно скорее плесенью, чем керосином. В ней были кое-какие игрушки, так что скорее всего она считалась детской. Но Джесс подумала, что комната почти такая же безрадостная, как садовый сарайчик, и уж точно такая же темная. Темно было потому, что прямо за окном стояло огромное деревянное мельничное колесо, такое старое, что на нем пучками росла трава, и такое огромное, что мимо него в комнату просачивались лишь редкие лучики света.

Фрэнки кинулась им навстречу так взволнованно, что Джесс стало стыдно.

– Ну что? Что вы с ней сделали?

– Пока ничего, – смущенно ответила Джесс.

Фрэнки только поглядела на нее – глаза у нее были большие и голодные. Дженни, съежившаяся на подоконнике, произнесла:

– Так и знала, что вы ничего не сделаете. Никто не смеет. – Она вовсе не издевалась. Просто довольно печально констатировала факт. От этого Фрэнку стало совсем худо, даже хуже, чем Джесс.

– Мы… мы просто хотим отчитаться о ходе работ, – промямлил он. – Мы к ней сходили, и она сказала, что не будет снимать порчу. Пока вот так.

Фрэнки подалась вперед, еще больше расширив глаза.

– Тогда идите и сделайте с ней что-нибудь ужасное. Теперь вы все знаете.

– Зато она не сумела вас обмануть, – сказала Дженни. – Никто не верит, что она ведьма, потому что она такая веселая, и все думают, что это она шутит.

– А ничего она не шутит, – подхватила Фрэнки. – Она настоящая злая ведьма. Правда.

Теперь, поговорив с Бидди, Джесс и Фрэнк обнаружили, что верится в это как-то легче. Джесс по-прежнему в глубине души полагала, что Бидди просто сумасшедшая, но эта уверенность была не настолько сильна, чтобы ее высказывать. Поэтому она ответила:

– Я знаю. Она говорит, у нее с вашей семьей счеты.

Обе сестры кивнули.

– Да, счеты, – подтвердила Фрэнки. – А теперь идите что-нибудь сделайте.

– Хорошо, – сказал Фрэнк. – Только… – И он замялся и добавил – голосом резким и даже официальным, потому что ему было так стыдно: – Но надо договориться об условиях, потому что ваш соверен мы принять не можем.

Девочки вытаращились на него.

– Это почему? – спросила Дженни. – Он же стоит больше фунта!

Джесс поняла, что она имеет в виду. В фунте двадцать шиллингов, а в соверене – двадцать один, только, вот досада, соверены уже давно деньгами не считаются. И твердо покачала головой:

– Это нелегальная сделка. – Она сама не очень-то понимала значения этих слов, но была уверена, что слова правильные, к тому же они прозвучали восхитительно официально. На Фрэнки и Дженни это произвело должное впечатление, и они горестно уставились на Джесс.

– Поэтому мы сделаем что-нибудь Бидди, – провозгласил Фрэнк, хотя при самой мысли об этом он снова покрылся мурашками, – если вы пообещаете перестать приставать к… как там его, Джесс?

– К Мартину Тейлору, – подсказала Джесс.

– К кому? – удивилась Дженни.

– К тому рыжему, – объяснил Фрэнк. – Из Усадьбы. Ну, вы его знаете.

– А, к нему! – вскинула голову Фрэнки.

Дженни возмущенно подскочила и едва не свалилась с подоконника.

– Мы его терпеть не можем! Он ужасный! Он живет в нашем доме! Это должен быть наш дом, но там теперь живет он, потому что у нас больше нет денег!

– И мы хотим его оттуда вытурить! – заявила Фрэнки.

– Чушь какая! – воскликнула Джесс. – Вы же не можете его оттуда вытурить, потому что дом принадлежит не ему, а его родителям. Он не виноват, что там живет! И обзываться нечестно! Ему не разрешают бить девочек!

Дженни усмехнулась. В такой позе, скорчившись на подоконнике, она была похожа на злую фею.

– А мы знаем, что ему нельзя, – хихикнула она.

– Он тоже обзывается, – добавила Фрэнки. – И мы не перестанем. Вот.

Джесс тут же повернулась и направилась к рассохшейся двери.

– Хорошо. Тогда мы не будем ничего делать Бидди. На милю к ней не подойдем. Вот.

Настало мучительное молчание. Джесс открыла дверь и попыталась выйти за нее как можно медленнее и не оборачиваясь, как будто ждала, что ее окликнут. Фрэнк поплелся за ней. Сестры Адамс не сказали ничего. Прежде чем послышался хоть какой-то звук, Фрэнк и Джесс успели пройти половину каменного коридора. И тут они услышали за спиной торопливые шаги – легкий, тяжелый, легкий, тяжелый. Дженни слезла с подоконника и изо всех сил старалась их догнать.

Она добежала до Джесс, схватила ее за руку и улыбнулась, глядя на нее снизу вверх. Когда Дженни улыбалась, она становилась почти такая же прелесть, как младшая сестренка Вернона.

– Ну пожалуйста! – взмолилась Дженни. – Ну пожалуйста, Джессика Пири, сделай что-нибудь Бидди, и я тебе что хочешь пообещаю! – И лицо ее снова стало как каменное и очень, очень голодное. – Пусть она вообще умрет, и тогда у меня нога поправится! – По ее щекам покатились крупные тяжелые слезы.

Появилась Фрэнки, безмолвно обняла Дженни и увела ее обратно в детскую. Джесс и Фрэнк пошли за ними, чувствуя себя непростительно большими и исключительно гадкими.

– По-моему, если Бидди умрет, толку не будет, – выдавила Джесс. – Тогда она не сможет снять порчу. Она сказала… – Джесс покосилась на Фрэнка. Бидди сказала свое «никогда» очень неприятным тоном.

Фрэнк вздрогнул.

– Дженни, – осторожно начал он, – а что у тебя за наследство? Или ты не знаешь?

Ответила Фрэнки, потому что Дженни уткнулась лицом в свой странноватый фартук и сдавленно рыдала в него.

– Изумрудное ожерелье. А у меня бриллиантовое. Только их уже нет. Все куда-то делось.

– А куда? – спросила Джесс.

Дженни помотала головой, не отнимая фартука от лица.

– Не знаю. Делось – и все тут. И мама тоже. – Она снова зашлась в придушенном плаче, трясясь всем телом.

Фрэнка передернуло. Дела с этими девчонками становились все запутаннее и запутаннее. Фрэнк понял, что в этой мрачной комнате с окном, загороженным мельничным колесом, он не может больше находиться ни секунды.

– Ну, лучше всего, конечно, было бы вернуть вам ваши ожерелья, – предположил он. – А если никак, тогда придумаем, что можно сделать Бидди.

– Пусть сломает ногу, – зашипела Фрэнки.

– Или еще что-нибудь, – бодро, как могла, добавила Джесс. – Мы обязательно что-нибудь сделаем, но только если вы перестанете обзывать Мартина Тейлора.

– Ладно, – покорилась Фрэнки. – Больше не будем. Стоит постараться, правда, Дженни?

Дженни, по-прежнему уткнувшись в фартук, яростно закивала.

Джесс и Фрэнк наконец унесли ноги из отсыревшего дома и пошли восвояси по дороге против ветра. Оказавшись на воле, они так воодушевились, что Джесс пела и размахивала руками.

– Ну вот, с Мартином дело улажено, – радовалась она.

– Опять за бесплатно, – сказал на это Фрэнк. – Так получается, что эта дама в краске – не их мама?

– Нет. Тетя, – ответила Джесс. – Но папа знает мистера Адамса. Он тоже странненький какой-то. Фрэнк, давай отложим Бидди на утро и на сегодня закроемся. Мне сейчас Справедливости уже выше крыши.

– Мне от нее уже так тошно, – отозвался Фрэнк, – что я бы и навсегда закрылся.

– Закроемся, – пообещала Джесс. – Вот разберемся с этим делом и сразу закроемся.