Книга хотя и вышла крошечным тиражом, но была написана таким сочным языком и содержала такие восторженные высказывания о японской нации, искусстве и традициях, что о ней стали говорить в кругах дипломатии Стокгольма. Анна была представлена послу Японии. Затем последовало приглашение посетить Японию. Уже в качестве корреспондента одной из газет Швеции. Карточку аккредитации помогло получить все то же разве-дуправление. Для этого вынуждены были создать еще одну шведскую газету, ориентированную на средний слой, но с уклоном на что-то среднее между оккультизмом и социализмом, в западном понимании этого слова. Газета просуществовала несколько лет.

Правда, тираж был совсем символический, а периодичность выхода не поддавалась никакой критике. Хотя корреспонденции за подписью Анны Мартон появлялись почти до середины 1941 года.

В период своей легализации в Стокгольме Айно допустила серьезный прокол, который мог провалить не только ее, но и всю разведсеть как в Швеции, так и в Японии.

По просьбе Куллерво Маннера, генсека компартии Финляндии в СССР (расстрелян в 1939 г.), она встретилась с его знакомой шведкой Силлен. Просьба была самая прозаическая — Маннер просил передать ему хотя бы килограмм кофейных зерен. Смешно? Еще бы!

Эта несанкционированная встреча состоялась через несколько месяцев после приезда Айно Куусинен в Стокгольм. Силлен ответила, что у нее попросту нет денег для покупки кофе. Казалось бы, на этом можно было и точку поставить. Но увлекающаяся Айно, всегда руководствующаяся больше чувствами, чем рассудком, делает еще один необдуманный поступок: она дает Силлен 5 крон, стоимость одного килограмма кофе, чтобы та послала эти деньги переводом Маннеру в Москву. Пусть он в Торгсине купит себе этот кофе.

Именно этот эпизод был истолкован как связь со «шпионом Маннером» и послужил обвинением в таком же преступлении самой Айно Куусинен.

В разведсети Зорге в Токио шведская журналистка Анна Малтон появилась весной 1935 г. и проработала с ним до осени 1937 г. О характере и объеме ее работы можно только догадываться, так как в разведупре РККА отмечено только, что «ее работа по линии разведки характеризуется положительно». Уже было готово представление на награждение орденом Красного Знамени. Но начались аресты среди деятелей Финской компартии, арестованные стали давать на нее показания как на «старую оппортунистку», и в октябре 1937 г. последовал вызов в Москву. Причем отъезд был так быстр, что даже не была соблюдена обычная процедура: Анна Мартон должна была выехать сначала в Швецию, а лишь затем легализоваться в СССР через несколько стран. Она же выехала в СССР прямо из Японии через Маньчжурию.

Айно Куусинен арестовали в 1938 г. прямо за праздничным столом у ее московского знакомого по работе в Коминтерне М. Розенберга (тоже арестован и расстрелян в 1938 г.).

Следствие шло почти год. Приговор — 8 лет ис-правлагерей.

Отбывать наказание отправили в Воркуту. Спасло ее жизнь то, что она указала при первом допросе свою специальность — медсестра. Впрочем, вряд ли можно это сказать о человеке, прошедшем курс обучения в течение двух месяцев в объеме оказания первой медицинской помощи. И все же Айно сразу же была определена дежурной медсестрой стационара лагерной больницы, где и проработала до самого своего освобождения в марте 1946 г.

Никаких следов вмешательства в разрешение дела жены со стороны Отто Куусинена обнаружить не удалось. По крайней мере, в письменном виде.

Практически незаконно Айно приехала в Москву 5 декабря 1946 г., и ее приняла у себя бывшая прислуга, которая сохранила и ее вещи. Именно продажей этих вещей Айно и жила в столице до июня 1947 г., когда она посчитала за лучшее уехать к своей знакомой по лагерю Э. Туманян, дочери армянского писателя, в Кировакан.

Но тоска по родине и понимание своей ненужности в СССР толкнули Айно Куусинен на два новых необдуманных поступка: два визита в посольство США в Москве. Первый визит был в апреле 1947 г. Она назвала свою подлинную фамилию и была принята помощником военного атташе капитаном Смитсом (вполне возможно, что это дипломатический псевдоним), которому рассказала, что она жена Отто Куусинена, вернулась из лагерей. Смите выслу-шал холодно, посчитав это провокацией, и ответил отказом доложить ее просьбу помочь с выездом из СССР.

Уже из Кировакана, заняв паспорт политссыльной А. С. Розенгольц, Айно приехала в Москву в июне 1948 г. и сразу же направилась в посольство США. На сей раз посольские работники были еще более решительны: она демонстративно была посажена в автомашину, вывезена на ул. Горького и там высажена. И сразу же была выслана в с. Демяновку Кустанайской области «за связь с иностранцами». Через год последовал арест, этапирование в Москву и осуждение «за шпионаж в пользу США на 15 лет исправительно-трудовых работ».

На сей раз она стала утверждать, что ей уже 55 лет, и потому ее направили в инвалидный лагерь на ст. Потьма в Мордовии.

Только после смерти Сталина стала добиваться реабилитации, и она пришла к ней лишь в 1955 г.

Следует отметить, что человек, который занимался этим делом, позволил себе очень рискованную шутку: докладывая зам. секретаря Президиума Верховного Совета СССР А. Горкину о пересмотре дела Айно Куусинен и о ее полной реабилитации по всем трем делам, полковник юстиции А. Ренев указал: «Поскольку тов. Куусинен Отто Вильгельмович является зам. Председателя Президиума Верховного Совета СССР и Председателем Президиума Верховного Совета Карело-Финской ССР, об изложенном сообщаю Вам и полагаю, что Вы найдете возможным доложить т. Куусинену О. В. о решении Центральной комиссии о полной реабилитации его бывшей жены Куусинен А. А.».

Никаких контактов с мужем она не поддерживала и о его смерти узнала только от человека, который приехал за ней, чтобы отвезти в Колонный зал Дома Союзов на траурную церемонию.

И только после смерти мужа ей было разрешено выехать в Финляндию.

Жена генерала Эйтингона была парашютисткой… Небо под крылом самолета было не голубым, а синим. Они прыгали как будто в воду, в те же упругие, тугие, только не водяные, а воздушные струи. С земли было видно, как от парящего в воздухе самолета отделялись маленькие темные точки и вдруг над ними расцветали, словно огромные букеты, красные, голубые, зеленые и белые парашюты.

17 июня 1935 года газета «Правда» сообщила о том, что в районе Химки — Юрлово — Нахабино был установлен новый мировой рекорд прыжков девушек-парашютисток с высоты 7.035 метров без кислородных приборов. Кроме того, это был первый мировой групповой прыжок женщин-парашютисток.

Его совершили шесть парашютисток — работницы экспериментального института Народного комиссариата тяжелой промышленности и студентки Всесоюзного института физкультуры. Прыжок был осуществлен с самолета АНТ-7 под управлением командира корабля мастера парашютного спорта Г. А. Шмидта и пилота Т. Т. Маламужа. Назывались имена парашютисток — Ольга Яковлева, Марина Барцева, Александра Николаева, Муза Малиновская, Надежда Бабушкина и Серафима Блохина.

Муза Малиновская. Ее девичья фамилия Вихирева. Родилась в 1913 году в городе Уфе. Отец, Григорий Ефимович Вихирев, был инспектором, как теперь говорят, аудитором, в банке. Мать, Елизавета Ивановна, — служащая того же банка. После революции отца перевели из Уфы в город Иваново и назначили управлявшим местным банком. Вскоре семья переехала в Москву. Идя по стопам родителей, Муза после семилетки окончила в конце 20-х годов бухгалтерские курсы и три года работала бухгалтером-плановиком. Одновременно активно занималась гимнастикой.

В 1931 году вышла замуж за Григория Степановича Малиновского, конструктора по профессии, художника по образованию, разносторонне одаренного человека, который и привил ей любовь к парашютному спорту. Сам он занимался планерным спортом и был наставником девушек-парашютисток.

В 1932 году у Музы родился сын Стасик, но она продолжала активно заниматься спортом. К 1935 году закончила водительские курсы и получила права шофера. Затем поступила в высшую школу тренеров по гимнастике.