– Да.
– Обеспечиваешь заказчику… «Веревочки»…
– Верно, смекалистая Панда, – подмигивает мне.
– И поэтому мы здесь. Ты копаешь под нового объекта.
– Именно. Обожаю твою умную головушку.
– Но для чего гениальному хакеру ехать на другой край континента за какой-то информацией? Разве ты не можешь получить все… Эм… Онлайн?
– Мне нужны данные, к которым нет удаленного доступа. Данные двадцатилетней давности, Серена.
– Ты хочешь их украсть?
– Скопировать, – улыбается Эзра.
– Украсть, – прищуриваюсь я.
– Я ничего не ворую, Панда. Будь они умнее, лучше бы прятали свои тайны. Но в данном случае, ладно, да – мне придется что-то украсть. Самую малость. Осуждаешь меня? – он отпивает вина и облизывает губы.
Удивительно, но не осуждаю. Наверное, потому что после его слов об опасном человеке уже вырисовала себе картинку отчаянного головореза, а по факту получила киберпреступника. Хоть и гениального.
– Еще не знаю, – оглядываю его с прищуром. – Но зачем тебе понадобилась я?
– Как отвлекающий маневр. Человек, в дом которого мы завтра придем, уже мертв. Там живет его жена. Ей около шестидесяти, и ты должна заставить ее поверить, что мы безумные фанаты заслуг ее покойного мужа. Он в прошлом скандальный журналист. Так что, Панда, будь убедительной и как следует отвлекай завтра миссис О’Нил, пока я буду искать информацию, а затем красть ее. А еще… – подливает нам вина и задерживает свой бокал в воздухе. – Я просто не хотел расставаться с тобой ни на день.
Сердце пропускает удар. Господи. Неужели правда? Неужели он хочет, чтобы я была рядом? Неужели он настолько доверяет мне, что берет с собой «на дело» и не боится, что я все завалю? Неужели он настолько уверен во мне?
– Приятного аппетита, – на наш стол опускается серебряное трехъярусное блюдо со льдом, наполненное избытком королевских креветок, гребешков, располовиненных морских ежей и устриц. Я видела это все в ресторане, даже подавала, но никогда не пробовала что-либо из этих деликатесов.
– Скопление афродизиаков, а не еда, – хитро улыбается Эзра, и я замираю с бокалом у своих губ. – Особенно устрицы. Так что давай, налегай.
– Что еще за афродизиаки?
– Скажу так, – он облокачивается на стол и тянется к моему уху. – От них у меня будет такой стояк, что я не выдержу и трахну тебя прямо здесь в туалете.
Мое лицо вспыхивает. Щеки наливаются багровым румянцем, и я прижимаюсь спиной к стулу. Казалось бы, на нем строгие брюки вместо джинсов и дорогая рубашка поверх татуированного торса – сам мистер элегантность, если не знать, что под оболочкой. Но в том то и дело, что роскошное облачение нисколько не меняет самого Эзру. И, кажется, он не врет и действительно готов трахнуть меня в туалете этого ресторана. И его не остановит даже мой вид шикарной леди.
– Так значит… – беру устрицу и аккуратно ворочаю ее в руке. – Ты работаешь на опасных мужчин?
– Подожди, немного лимонного сока, – Эзра подносит ломтик к моей устрице и прыскает на нее. – Теперь высасывай все содержимое за раз.
– Все? У меня не поместится во рту.
Эзра тут же подавляет смешок.
– Ты извращенец, – шиплю я, понимая, о чем он подумал.
– Который с удовольствием понаблюдает, что ты проделаешь с этой устрицей.
– Ты псих.
– О да, детка, – он тоже берет устрицу, сбрызгивает ее лимонным соком и заглатывает содержимое в рот, проходясь языком по шершавой раковине.
– Господи. Какой ужас. Мы ведь в ресторане.
Почему от его действий всегда стыдно только мне, но никак не ему? Кажется, у меня действительно слишком много заморочек в отличие от Эзры.
– Да. И никто нам не запрещает творить то, что мы пожелаем, пока никто не смотрит.
«И угораздило же меня».
– Твоя очередь. Пробуй.
Я недоверчиво смотрю на раковину, на жижу, которая болтается в ней, и уже готова выплюнуть ее наружу, даже не лизнув языком.
– Смелее, Панда. Она засохнет, пока ты будешь на нее смотреть.
– Не засохнет.
– Ну, конечно, не засохнет. Просто ешь давай уже быстрей.
Я трогаю языком эту живность и запрокидываю ее в горло. Склизкая субстанция ползет вниз, а рвотный рефлекс возвращает ее обратно в полость рта.
– Мать твою, Эзра, это отвратительно! – выплевываю устрицу обратно в салфетку и набрасываюсь на вино, чтобы хоть как-то перекрыть этот мерзкий вкус.
Эзра начинает смеяться во весь голос. Он не может остановиться, и меня разбирает злость.
– Какого черта? Ты издеваешься надо мной? – резко выпрямляюсь на ногах и отталкиваю стул назад. – Смешно наблюдать за мной? Ты специально это делаешь, да? Издеваешься? Запаковал меня в это дорогущее платье, заставил встать на каблуки, чтобы поржать надо мной?! Да пошел ты к черту! Мне все это не нужно!
Бросаю салфетку на стол и спешно удаляюсь в уборную.
Не могу поверить, что он просто нашел объект для своих шуток.
Да, я не светская. Да, ни разу не пробовала устриц. Да, не имею навыков, как себя вести, когда еда ползет обратно по горлу. Но разве это повод смеяться надо мной?
Мне обидно. Я пыталась быть изысканной для него, а он надо мной насмехался. Не более. Все это платье, эти туфли, вся сегодняшняя Аленкастри – фарс и глумление. И шикарный вечер должен закончиться так же – в слезах в туалете, а не за столом шикарного ресторана. Тут мне самое место. На что я вообще рассчитывала? Для чего старалась? Я не принцесса. И никогда ей не буду. Во что меня ни наряди.
Вытираю бумажным полотенцем подкатившие слезы и включаю воду. Как я могла поверить, что этот мир впустит меня? Я здесь – отребье. Сорняк на плантации изысканных роз. И я не впишусь, даже если приму красивую форму.
Дверь в уборную дергается и распахивается настежь. В помещение вваливается Эзра.
– Прежде, чем влепишь мне пощечину, я скажу, что милее твоей реакции на устриц ничего в мире не видел, – он захлопывает дверь и проворачивает замо́к.
– Надеюсь, посмеялся от души, – отключаю воду, комкаю бумажное полотенце в шар и бросаю его в урну.
– Я не хотел, правда. И это не то, что ты подумала. Мне просто понравилась твоя искренность.
Прожигаю его испытующим взглядом. Что он несет? Какая, к черту, искренность?
– Понимаешь, – подступает ко мне на шаг, и я рефлекторно отхожу на один и упираюсь задницей в каменный выступ с умывальниками. – Когда тебе не нравится, ты выплевываешь. Ты не заставляешь себя прожевать. Не терпишь, чтобы показаться манерной. И мне это нравится. Я бы сделал так же. Я бы никогда не терпел и не притворялся, что мне нравится то, от чего хочется блевать.
– Но ты съел эту устрицу.
– Да, потому что я их действительно люблю, Серена.
Он приближается, а мне уже некуда отступать. Я вдыхаю полной грудью и прогибаю спину над умывальниками, чтобы избежать контакта с его телом, но Эзра хватает меня за талию и резко притягивает к себе. Я едва не сталкиваюсь лицом с его торсом, успев задрать голову вверх, но вместо этого встречаюсь со взглядом почерневших глаз.
– Я бы никогда не посмеялся над тобой. Потому что каждое твое действие, каждая реакция, вызывает во мне восторг. Не представляешь, насколько ты завораживаешь. Понятия не имеешь, какая ты прекрасная. Какая красивая. Какая настоящая. Ты не притворяешься. Не строишь из себя ту, которой не являешься. Не пытаешься быть лучше. Ты такая, какая есть. Ты выплевываешь, Серена. Не боясь, что мне это не понравится. И ты охренеешь сейчас, но… Когда ты вытворяешь очередной нелепый поступок, внутри меня скручивается гребаный шар. Он взрывается, мать твою. И после этого каждый раз мне хочется целовать тебя все сильней.
Внутри все скручивается.
Взрывается.
И мне хочется целовать его сильней.
Забываю, что я на каблуках и встаю на носочки. Обхватываю руками его затылок и притягиваю лицо к своим губам. Они пульсируют. На них остатки взрыва. И мне нужно целовать его. Мне нужно прямо сейчас. Больше. Глубже. Мне жизненно необходимо ощутить его на своих губах. После того, что он сказал. После того, как смотрел. После того, как я поняла, что он чувствует то же самое, что и я.
