В тот же день, завершив свой труд, Учредительное собрание ушло со сцены, уступив место Законодательному собранию.
Вот итог работы Учредительного собрания:
полное разрушение монархического порядка;
организация народной власти;
уничтожение всех привилегий дворянства и духовенства;
выпуск ассигнатов на сумму один миллиард двести миллионов;
установление ипотеки на национальные имущества;
признание свободы культов;
отмена монашеских обетов;
упразднение приказов о заточении без суда и следствия;
установление равного обложения государственными налогами;
упразднение таможен внутри страны;
провозглашение отмены десятины и феодальных прав;
и, наконец, создание национальной гвардии.
XX
Куплет. — Бриссо де Варвиль. — Бриссовать перчатки. — Табакерка. — Ни «государь», ни «ваше величество». — Жиронда. — Ее истоки. — Ее вожди. — Облик Законодательного собрания. — Жан Жак Руссо и Мирабо. — Трон заменен креслом. — Стоимость ценных бумаг снижается. — Лафайет и Байи смещены со своих постов. — Сантер и Петион. — Заявление короля. — Его сложное положение. — Карикатура: «Даю свою санкцию». — Письмо г-на де Буйе. — Смех, который оно вызывает. — Военные приготовления. — Заявление Жиронды. — Раб становится человеком. — Начало 1792 года. — Обзор европейских монархов. — Георг III, Леопольд II. — Пруссия, Россия. — Портрет Екатерины II. — Швеция и Густав III. — Донкихот деспотизма. — Испания и Карл III. — Огненное кольцо.
Уходя, Национальное собрание обогатило словарный запас французского языка новым сравнением: человеку, которому не хотели сказать: «Ты дурак», говорили: «Ты рассуждаешь, как депутаты под конец созыва».
Одного месяца оказалось достаточно для избрания новой ассамблеи, заседания которой начались 1 октября.
В тот же день по Парижу разошелся куплет, написанный на мотив «Известно вам, кто наши интенданты?»:
Известно вам, кто наши депутаты?
Нет.
А их рождения места и даты?
Нет.
Знакомы вам все эти голодранцы,
По виду, право, сущие засранцы?
Нет.
Вы босяков на улицах видали?
Да.
Давно тогда вы этих депутатов знали!
Одним из тех, кто с наибольшим скандалом появился в этой новой ассамблее, числившей среди своих членов бывшего маркиза де Кондорсе и расстриженного капуцина Шабо, был Бриссо де Варвиль; репутация у него была дурной: появившееся тогда слово «бриссовать» сделалось жаргонным выражением, имевшим значение «воровать».
— Ты сбриссовал у меня волчок! — кричали на улицах мальчишки.
Карикатура того времени изображала Бриссо, ловко вытягивающего пару перчаток из кармана своего соседа, и была снабжена подписью: «Бриссо, надевающий свои перчатки».
Другая изображала короля в совете министров. «Ну и кто же из вас, господа, — говорит он, — обрисовал мою табакерку? Ладно, пусть оставит табакерку себе, но хотя бы вернет мне портрет королевы, что был на крышке». Услышав это, стоящий у двери часовой глубокомысленно замечает: «Понятно, что ковры теперь следует приколачивать гвоздями».
В начале торжественного открытия заседаний новой ассамблеи в зал явился Камю, архивист Национального собрания, чтобы зачитать текст конституции, на которой каждый поклялся жить свободным или умереть.
После этого немедленно было решено, что, когда Людовик XVI впервые появится в новой ассамблее, к нему не станут обращаться со словами «государь» и «ваше величество» и будут называть его просто «король французов».
Наконец, депутаты постановили поместить в зале заседаний бюсты Жан Жака Руссо и Мирабо.
Кроме того, надлежало упразднить балконы для привилегированных лиц.
Выше мы говорили о влиянии якобинцев, о расширении их общества, о сети клубов, которой они покрыли всю Францию. Угроза, которую они несли прежней ассамблее, распространилась и на новую ассамблею. И потому, когда сумятица первых дней прошла, в Законодательном собрании сложилась новая партия, которая, имея своими вождями депутатов из Жиронды, стала именовать себя жирондистами.
Эта партия перехватила власть из рук конституционалистов; отличаясь идеями более передовыми и более патриотичными, чем у них, она обладала большей честностью в намерениях и большей нравственной чистотой ее членов.
Верньо, Кондорсе, Гаде, Жансонне и Дюко стали ядром, вокруг которого сгруппировалась партия Законодательного собрания, настроенная вступить в борьбу с якобинцами.
Никогда еще народ не являл удивленному взору мира ассамблею более молодую и более склонную к действию, этой главной потребности молодости. Многим из депутатов не было еще и двадцати шести лет, лишь кое-кто был старше тридцати; за исключением Кондорсе, Шабо, Бриссо, Клода Фоше, Черутти, Пасторе и Ламуретта, это новые, неизвестные лица: это нашествие молодых, пылких людей, прекрасных ораторов, уверенных в себе, храбрых, принесших свою жизнь в жертву. Они поехали в Париж, как если бы отправились на войну. Жиронда, которая вся целиком прибывает в одном дилижансе, это передовой отряд Бордо, идущий на врага.
Разумеется, когда бросаешь взгляд на новую ассамблею, когда тщетно пытаешься найти там Мирабо, Барнава, Сиейеса, Дюпора, Казалеса, Робеспьера, Ламета, аббата Мори — всех тех людей, кто создал эту конституцию, которая, возможно, и неисполнима, но, разломанная на части, может послужить материалом для всех конституций в будущем; когда на их местах, кажущихся тем более пустыми, что они кем-то заняты, видишь эти свежие, горящие нетерпением лица с живым взором, эту очаровательную молодость, которую Революция оторвала от поэзии, правосудия и науки, чтобы подтолкнуть к неизвестности, которая вскоре должна нам открыться, поневоле задаешься вопросом: к какой катастрофе приведут все эти новые провожатые Францию, желая привести ее к победе?
Успокаивает лишь одно — некая схожесть, которую они излучают: они похожи между собой в возрасте, в одежде и едва ли не в чувствах; их миссия состоит в борьбе, борьбе против аристократии и священства; будет ли она, эта Жиронда, бороться против короля? Жирондисты еще ничего не знают об этом, но, заняв места на скамьях своих предшественников, они тотчас излагают свою программу и выказывают намерение не называть короля ни государем, ни вашим величеством.
— И как же тогда его называть?
— Исполнительной властью.
Вторым шагом Законодательного собрания, как уже говорилось, становится решение об упразднении балконов для привилегированных лиц.
Возникает вопрос, зачем это было сделано. Дело в том, что, уходя, Национальное собрание оставило за собой два балкона, и с их высоты могло бы господствовать над новой ассамблеей, словно некая верхняя палата. Так вот, новая ассамблея не признает никакого господства над собой, ибо обладает полной властью; да, она готова допустить владычество двух королей, но это короли мысли — Жан Жак Руссо и Мирабо.
Вот почему их бюсты будут помещены в зале заседаний.
И кстати сказать, кто же теперь давал советы королю? Этого никто не знал. Это не был Барнав; бедняга Барнав утратил все свое влияние, и король, прославленный механик, отбросил его подальше от себя и от королевы, словно поломанный инструмент. Царствование Барнава длилось, вероятно, два с половиной месяца, с июня по сентябрь, и за это мимолетное царствование ему предстояло расплатиться своей головой.
В любом случае, на наш взгляд, советчики у короля были дурные; когда к нему пришли спросить, в котором часу он примет депутацию новой ассамблеи, Людовик XVI через посредство своего министра ответил, что он не может принять ее раньше трех часов пополудни.
