Ла Тремуй оставил после себя дочь и сына четырех лет.

Герцог д'Омон, герцог де Жевр и герцог де Мортемар, коллегой которых по своему званию дворянина королевских покоев был Ла Тремуй, потребовали, чтобы его сын унаследовал должность отца.

Однако г-жа де Майи и г-жа де Вентимий ходатайствовали в пользу герцога Люксембургского, а кардинал де Флёри хотел назначить на эту должность своего племянника.

Чтобы добиться своей цели, старый министр употребил один из тех хитроумных приемов, какие были ему присущи.

Он явился к королю и сказал ему:

— Государь, все мои друзья убеждают меня просить ваше величество предоставить вакантную должность дворянина королевских покоев моему племяннику; однако он и так уже настолько осыпан вашими милостями, что я, вместо того чтобы рекомендовать вам кого-нибудь из моей семьи, как все меня убеждают, пришел просить вас оставить эту должность за сыном покойного герцога де Ла Тремуя.

— И вы совершенно правы, господин кардинал, — ответил король. — Я и сам вначале подумал о вашем племяннике, но затем рассудил, что подобная милость доставит ему чересчур много врагов и окажется для него скорее вредной, чем полезной.

Кардинал остолбенел, поскольку никак не ожидал получить такой ответ.

Ему было понятно, какая борьба должна была вот-вот развернуться: в качестве противников он имел двух любовниц короля, причем не двух женщин, которых он мог бы посредством ревности поссорить между собой, а напротив, двух сестер, которые, с тех пор как они переступили через ревность, имели лишь один общий интерес: сохранить для обеих своего августейшего любовника, ибо ни одна из них уже не имела надежду сохранить его для себя одной.

Кардинал, не осмеливаясь более просить за своего племянника, с упорством продолжал держать сторону малолетнего Ла Тремуя и заявил королю, что он дал слово вдове герцога и что если его величество вынудит его изменить этому слову, ему останется лишь просить об отставке, понимая, что он стал ненужным королю.

К тому же, добавил он, его преклонные лета и слабое здоровье требуют покоя и бережного к себе отношения.

С этими словами он, по своей привычке, удалился в Исси.

Кардинал знал, что главной его силой служит его отсутствие.

Как только он уехал, заинтересованные стороны стали действовать свободнее.

Госпожа де Майи и г-жа де Вентимий продолжали выступать за герцога Люксембургского.

Герцогиня де Ла Тремуй, имея поддержку со стороны герцога д'Омона, герцога де Жевра и герцога де Мортемара, коллег ее покойного мужа, во всеуслышание заявляла о правах своего сына.

Что же касается племянника кардинала, то за него некому было ходатайствовать, кроме его дяди, а тот отсутствовал.

Первым чувством Людовика XV было раздражение против кардинала.

С этим чувством он взял перо и написал первому министру, что испытывал бы крайнее огорчение, требуя от него трудов, которые могут нанести вред его покою; если же здоровье кардинала категорически требует, чтобы он удалился от дел, добавил король, то он даст на это разрешение.

Написав письмо, король положил его в карман, дав себе слово отправить его в нужный час.

Между тем кардинал де Флёри обратился с предложениями к г-же де Вентимий. Подобно римскому послу, посланник г-на де Флёри привез ей мир или войну.

Госпожа де Вентимий подумала с минуту, а затем, взяв в расчет слабость короля и вспомнив, что ей двадцать четыре года, а кардиналу девяносто лет, убедила себя, что нужно выиграть время и взять в качестве союзника смерть, которая не замедлит явиться.

Ну а поскольку какое-то время назад король стал попеременно проводить ночь то с одной сестрой, то с другой и ближайшая ночь предназначалась г-же де Майи, г-жа де Вентимий отправилась к сестре.

— Дорогая сестра. — сказала она, — нам следует безотлагательно, не теряя ни минуты, присоединиться к господину де Флёри; возможно, на этот раз мы могли бы взять над ним верх, но рано или поздно он вернется к власти и отправит нас в ссылку. Сегодня тебе предстоит провести ночь с королем; устрой же так, чтобы уже завтра утром племянник кардинала был назначен на должность дворянина королевских покоев.

К несчастью, г-жа де Майи не была той женщиной, какая требовалась для подобного рода интриг; любя короля ради него самого, так, как Лавальер любила Людовика XIV, она желала только одного: чтобы политика, в которую она не вмешивалась, оставила ее в покое.

И потому, пообещав сестре сделать то, о чем она просила, г-жа де Майи не исполнила ни одного из своих обещаний. В тот вечер ей удалось выглядеть еще красивее, чем обычно; она украсила волосы цветами и бриллиантами, но Людовик XV увидел в этих цветах и бриллиантах старания кокетства в пользу любви, а не в пользу политики.

Госпожа де Майи уснула, ни слова не сказав королю ни о юном Ла Тремуе, ни о герцоге Люксембургском, ни о племяннике кардинала.

Но король, измученный заботами, не спал; он чувствовал, что его жизнь осложнилась из-за проявлений недовольства старого учителя; он видел, что вся работа по переписке с европейскими дворами, которой он никогда прежде не занимался, свалилась теперь на него; он догадывался о притязаниях иностранных государей, против которых ему придется бороться, когда старого министра уже не будет рядом, чтобы сказать политической интриге, как Господь морю: "Доселе дойдешь и не перейдешь". Так что он просто-напросто прислонился к изголовью кровати и полулежа глядел на очаровательную головку, украшенную розами, тона которых прекрасно сочетались с цветом пудры, и видел, как среди этих цветов и пудры сверкают, словно дрожащие капли росы, бриллианты.

Из уст спящей красавицы вырывалось ровное, спокойное дыхание.

Король разбудил ее.

Когда г-жа де Майи открыла глаза, ее прежде всего поразил печальный вид Людовика XV.

— О Боже! — воскликнула она. — Да что это с вами, ваше величество?

Король тяжело вздохнул.

— Дело в том, моя дорогая, — промолвил он, — что я пребываю в большом беспокойстве.

— И по какому поводу, государь?

— По поводу всего, что происходит.

Госпожа де Майи вспомнила об обязательстве, которое в то утро она взяла на себя в разговоре с сестрой; слова, произнесенные королем, давали ей прекрасную возможность исполнить это обязательство, и она решилась.

— А что же такого важного происходит, государь? — спросила г-жа де Майи, с очаровательной улыбкой глядя на короля.

— Вы и сами это прекрасно знаете, коварная, — произнес король, — ибо вы одна из тех, кто причиняет мне беспокойство.

— Я, государь?! — воскликнула г-жа де Майи.

— Да, вы. Во всяком случае, — с улыбкой продолжал король, — мы избавились, наконец, от нашего надзирателя.

— От какого надзирателя?

— От кардинала.

— Вы избавились от кардинала, государь? О Бог ты мой!

И, словно в испуге, г-жа де Майи приподнялась в постели.

— О Бог ты мой, ну да, письмо уже написано, — промолвил Людовик XV.

— Какое письмо, государь?

— Письмо, в котором я даю кардиналу отставку.

— Но оно еще не отправлено, ведь так, государь? — спросила г-жа де Майи.

— По правде сказать, так, поскольку…

— Поскольку?

— … поскольку оно лежит здесь, на камине.

Произнеся эти слова, король с почти умоляющим видом взглянул на г-жу де Майи.

— Государь, — произнесла она, — все знают, что вы властвуете над всем; все знают, что вы имеете право желать все то, что вы желаете; следовательно, вы, ваше величество, никому не должны давать отчета в своих действиях.

Госпожа де Майи опустила одну из своих очаровательных ножек на пол.

— Куда вы идете? — поинтересовался король.

— Господин де Флёри, — продолжала г-жа де Майи, — добрый человек и отличный министр, которому Господь даровал долгие дни, ибо Господь полагает, что эти долгие дни могут принести пользу королю и Франции.

— Это ваше мнение, не так ли, моя дорогая? — спросил король.

— Да, и это мнение настолько твердое, — ответила г-жа де Майи, — что я…