Марион Делорм — знаменитейшая из куртизанок. О Марион Делорм сложены сотни легенд, и по одной из них она жила на свете почти полтора века; наконец, интерес к ней послужил для Виктора Пого поводом сочи­нить одну из самых прекрасных драм французского теа­тра.

Расскажем, что представляла собой Марион Делорм; позднее мы снова встретимся с ней в связи с ее причаст­ностью к истории несчастного Сен-Мара.

Марион Делорм родилась в Шалоне-на-Марне около 1609 или 1610 года; стало быть, в то время, о котором у нас сейчас идет речь, ей было лет восемнадцать или девятнадцать.

Она была довольно знатной по рождению и, по мер­кам той эпохи, богатой: в случае замужества ей дали бы в приданое двадцать пять тысяч экю; однако она пред­почла остаться девицей, если только выражение «остаться девицей» приложимо к жизненному пути, который она избрала.

Это была очень красивая и привлекательная особа, все делавшая очень любезно; она не отличалась живостью ума, но прекрасно пела и восхитительно играла на лютне; она была великолепна, расточительна и сластолюбива; у нее было множество любовников, но, по ее утвержде­нию, она испытывала любовь лишь к семи из них: как видим, таких было совсем немного. Первым у нее был Дебарро, затем в ее любовниках последовательно побы­вали маркиз де Рувиль, шурин Бюсси-Рабютена; Миоссан, которому она сама написала, когда ей пришла охота переспать с ним, и который ради нее изменил г-же де Роган; Арно, Сен-Мар, г-н де Шатийон и г-н де Бриссак.

Как видно, Марион Делорм не включила кардинала в число тех, кого она любила.

Прослышав о ее красоте, кардинал послал за ней, и она явилась к нему во дворец, переодетая пажом.

Он, со своей стороны, облачился в одежду кавалера. На нем было платье из иссера-голубого атласа, обшитое золотым и серебряным позументами, сапоги и шляпа с перьями.

После этого свидания он велел своему камердинеру Дебурне вручить ей сто пистолей; Марион швырнула их в лицо камердинеру.

Затем, вернувшись в комнату кардинала, она сказала ему:

— Монсеньор, по всей вероятности, это не по вашему приказу меня оскорбили, предложив мне деньги; огляди­тесь вокруг себя и подумайте, нет ли у вас чего-нибудь получше пистолей, что вы могли бы подарить мне на память о нашей встрече.

Кардинал огляделся по сторонам, увидел трость, при­надлежавшую г-же де Комбале, взял ее и подарил Марион, промолвив:

— Держите, красотка: эта трость досталась мне от моей племянницы.

— Прекрасно! — воскликнула Марион Делорм. — Это настоящий трофей ... Я возьму ее и сохраню.

Трость была очень красива, богато оправлена и стоила около шестидесяти пистолей; Марион всегда носила ее с собой и рассказывала эту историю всем подряд.

Ее обвиняли в том, что она служила кардиналу шпи­онкой; если это и было, то лишь без ее ведома или по принуждению: вот уж чего не было в характере честной куртизанки, так это подобного предательства.

Марион никогда не принимала деньги — она брала лишь подарки.

Д'Эмери, казначей, подарил ей бриллиантовое ожере­лье, время от времени служившее ей хорошим подспо­рьем; в случае нужды она отдавала его в залог, а такая нужда возникала у нее часто. Она сама говорила, что никогда не носила одних и тех же перчаток более трех часов.

К помощи президента де Шеври она прибегала лишь в крайнем случае, когда никого другого у нее под рукой не было.

Марион подавала надежды — подобно Нинон, которой она немного завидовала, — оставаться красивой до вось­мидесяти лет; однако в возрасте тридцати девяти лет, желая вызвать у себя выкидыш, она приняла слишком сильную дозу сурьмы и отравилась.

Ее болезнь длилась три дня, и в течение этих трех дней несчастная Мария Магдалина исповедовалась раз десять или двенадцать: она снова и снова находила в памяти то, в чем ей нужно было покаяться, и каждый раз посылала за священником.

После смерти ее на сутки выставили напоказ, лежащей на своей постели и украшенной венком из флердоранжа и белых роз, что выглядело несколько рискованно.

Она имела брата и трех сестер.

Ее брат, носивший, по названию одного из родовых поместий, имя Бе, из-за долгов попал в тюрьму.

Марион обратилась с ходатайством о его освобожде­нии к президенту де Мему, который нашел ее настолько очаровательной, что он не только согласился выполнить ее просьбу, но и проводил ее до подъезда, сказав:

— Ах, мадемуазель, может ли статься, что я жил до этого часа, не будучи знаком с вами?

Все три ее сестры были красивы и прекрасно сложены; старшая, не славившаяся умом, имела привычку гово­рить:

— Хоть мы и бедны, но имеем честь.

Вероятно, подразумевалась честь быть сестрами Марион Делорм. И бедняжка оказалась права: поскольку Марион Делорм была славой и опорой своей семьи, то, стоило ей умереть, как все позабыли и о ее брате, и о ее сестрах. Обладая добрым сердцем, она избавляла от рас­ходов всю семью.

Несомненно, Марион Делорм не оказывала кардиналу Мазарини те услуги, какие, в чем ее обвиняли, она ока­зывала кардиналу Ришелье; ведь как раз в то время, когда она умерла, ее вот-вот должны были арестовать как со­участницу заговора принцев Конде и Конти.

Несомненно также, что именно это обстоятельство дало повод к странному суждению, будто бы она не умерла, а распустила слухи о своей смерти и, понаблюдав из окна за тем, как удаляется ее похоронная процессия, уехала после этого в Англию.

Начиная с этой минуты для бедной покойницы начи­нается цепь приключений, которым она обязана фанта­зии своих биографов.

Как утверждают некоторые из них, Марион Делорм вышла замуж за какого-то лорда; овдовев, она возвраща­ется с сотней тысяч франков во Францию, но по пути на нее нападает шайка грабителей, и она становится женой их главаря; овдовев во второй раз, после четырех лет совместной жизни с этим вторым мужем, она выходит замуж в третий раз, за фискала по имени Ле Брён; затем, потеряв по прошествии двадцати двух лет и этого супруга, она поселяется в квартале Маре, где ее обворовывают вероломные слуги, и умирает в эпоху царствования Людовика XV, в 1741 году, в возрасте ста тридцати трех лет!

Все это, разумеется, не более чем вымысел. Таллеман де Рео опровергает его, сообщая мельчайшие подробно­сти о последних часах ее жизни, и в «Исторической газете» Лоре мы находим свидетельство о ее смерти, составленное в виде четверостишия.

Вот это четверостишие, опубликованное 30 июня 1650 года:

Бедняжка Марион Делорм,

Прельстительница дивных форм,

Навек с собою унесла в могилу

Сокровище, что многим было мило.

Что же касается г-жи де Шон, то ее связь с кардина­лом считалась доказанной.

Вместо того чтобы отрицать свою близость с ним, как это делала г-жа де Комбале, или попросту признаться в ней, как поступила Марион Делорм, маршальша стала похваляться ею.

Это едва не обернулось для нее бедой. Однажды ночью, когда она возвращалась из Сен-Дени, ее карету остано­вили шестеро всадников, переодетых морскими офице­рами: они попытались обезобразить маршальшу, разбив об ее голову две склянки с чернилами.

Расчет в таких случаях прост: разбивают бутылку об голову особы, которую хотят обезобразить; осколки стекла режут лицо, чернила проникают в порезы, и рубцы остаются навсегда.

В наше время подобный прием сделали еще проще: в лицо выплескивают серную кислоту.

К счастью, г-жа де Шон стала обороняться, прикры­ваясь обеими руками; в итоге склянки разбились о стенки кузова, и пострадало лишь ее платье.

Кардинал, желая вознаградить ее если и не за ущерб, который она не потерпела, а хотя бы за испытанный ею страх, подарил ей располагавшееся при въезде в Амьен аббатство, приносившее двадцать пять тысяч ливров годового дохода.

Ну а теперь понаблюдаем за кардиналом в других его любовных похождениях, в большей степени отмеченных честолюбием и удавшихся ему куда меньше, чем те, о каких мы только что рассказали.