Лагард, не ответив ни да ни нет, покинул Неаполь и отправился во Францию.

По дороге он получил письмо, в котором его снова побуждали убить короля.

Прибыв в Париж, Лагард первым делом попросил аудиенции у короля. Получив ее, он обо всем рассказал королю и показал ему письмо. Все это настолько хорошо согласовывалось с предчувствиями Генриха IV, что он глубоко задумался.

— Хорошенько храни это письмо, друг мой, — про­молвил он. — Однажды оно понадобится мне, а в твоих руках оно будет в большей безопасности, чем в моих.

Все обстоятельства совпадали: ко двору явилась какая-то монашенка, имевшая видения, и видения эти состояли в том, что следует короновать коро­леву.

А зачем короновать королеву? Ответ был прост: коро­леву следовало короновать, поскольку со дня на день ко­роль мог быть убит.

Король никому ничего не сказал ни об откровении Лагарда, ни о видениях монашенки; однако он покинул Лувр и отправился в Иври, в дом, принадлежавший капи­тану королевских гвардейцев.

Утром, не в силах сдерживаться, он поспешил к Сюлли, чтобы все ему рассказать.

В «Мемуарах» Сюлли об этом говорится так:

«Король приехал сказать мне, что Кончини ведет пере­говоры с Испанией; что Пасифея, приставленная Кончини к королеве, уговаривает ее короноваться; что он прекрасно сознает, что их замыслы могут осуществиться лишь с его смертью и, наконец, что он располагает сведениями, будто его должны убить».

Сделав это признание, король попросил Сюлли при­готовить для него небольшие покои в Арсенале. По его словам, четырех комнат ему было бы доста­точно.

Все это происходило как раз в то время, когда Бассомпьер принес королю портрет г-жи де Конде.

Однако, казалось, бедного короля ни на мгновение не оставляли в покое: ни в политике, ни в любви.

Господин де Конде, который в течение полутора меся­цев никоим образом не нарушал спокойствие жены, забыв воспользоваться своими супружескими правами, г-н де Конде, подталкиваемый своей матерью, которая была обязана Генриху IV всем, похитил свою жену и укрыл ее в Сен-Валери.

Это сопротивление г-на де Конде, оберегавшего свое супружество, подняло его на высоту политического врага.

Кроме того, зная характер короля, кое-кто полагал, что он наделает глупостей; наделав глупостей, он пере- 154

станет скрывать свои чувства, а когда он перестанет скрывать свои чувства, его легче будет убить.

И в самом деле, король отправляется вдогонку за принцессой один, переодетый в чужое платье; по дороге его задерживают, и, чтобы продолжить путь, ему прихо­дится назвать себя.

Узнав об этой затее короля, г-н де Конде снова спаса­ется бегством и увозит свою жену в Мюре, близ Суассона.

Генрих IV не может сдержать себя. Ему становится известно, что принц де Конде едет вместе с женой на охоту. Король прилаживает фальшивую бороду и отправ­ляется в путь.

Однако принца де Конде вовремя предупреждают, и он откладывает охоту.

Через несколько дней принца де Конде и его жену пригласил на обед их сосед, дворянин-помещик, и они поехали к нему.

Однако этот дворянин оказался сообщником короля, и через дыру, проделанную в стенном ковре, за которым король спрятался, несчастный влюбленный мог в свое удовольствие наблюдать ту, что заставляла его проделы­вать все эти глупости.

На обратном пути они встретились с г-ном де Бенё, который сделал вид, что он едет повидать свою невестку, жившую в этих краях. Господин де Бенё ехал в почтовой карете, и управлял ей форейтор, пол-лица которого скрывал пластырь.

Этим форейтором был король. Принцесса и ее све­кровь прекрасно его узнали.

Королю казалось, что он сошел с ума. Его мучила нестерпимая ревность.

Он отправился к коннетаблю и посулил ему золотые горы, если тот убедит дочь подписать прошение о рас­торжении брака.

Коннетабль, со своей стороны, отправился к дочери и добился от нее согласия на развод.

Бедную девочку заставили поверить, что она станет королевой.

Принц узнал о том, что происходит. Заявив, что он намерен отвезти жену в Париж, он посадил ее в карету, запряженную восьмеркой лошадей, однако направился не в Париж, а в Брюссель и приехал туда, не сделав нигде ни единой остановки. Они ели и спали прямо в карете и, выехав 1 декабря, прибыли в Брюссель 3-го.

Король играл в своем кабинете, когда эта новость при­шла к нему одновременно с двух сторон: от Дельбена и от начальника ночного дозора.

Генрих IV тотчас бросил игру, оставив выставленные им на кон деньги Бассомпьеру и шепнув ему на ухо:

— Ах, друг мой, я погиб! Принц похитил свою жену; этот человек отвезет ее в какой-нибудь лес, чтобы там убить, или, по меньшей мере, вывезет ее за пределы Франции.

Вслед за тем король тотчас собрал свой совет, чтобы выяснить, что следует делать в столь серьезных обстоя­тельствах.

Этот совет составляли Жаннен, Сюлли, Вильруа и канцлер Белльевр, и каждый из них высказал свое мне­ние.

Один высказался за то, чтобы король издал указ: это был канцлер Белльевр; второй — за то, чтобы ограни­читься депешами и переговорами: это был Виль­руа; третий посоветовал использовать это происшествие как повод для объявления войны Нидерлан­дам: это был президент Жаннен; четвертый полагал, что нужно хранить м о л ч а н и е и ничего не делать: это был Сюлли.

Наконец свое мнение выразил Бассомпьер, совет кото­рого также пожелал выслушать король:

— Государь! Сбежавшего подданного очень скоро оставляют все, если монарх не выказывает никакого желания позаботиться о том, чтобы его погубить. Если вы проявите хоть малейшее старание снова увидеть господина Принца, ваши враги найдут удовольствие в том, чтобы досадить вам, радушно приняв его и оказав ему помощь.

Так что вначале были предприняты переговоры с эрц­герцогом; однако министры Испании и маркиз Спинола сорвали все эти замыслы.

Агентами короля был подкуплен паж принца де Конде, звавшийся малышом Туара и впоследствии ставший мар­шалом Франции. Маркиз де Кёвр, французский посол в Брюсселе, получил от короля все полномочия похитить принцессу и привезти ее обратно во Францию. Похище­ние было намечено на 13 февраля 1610 года, субботу. Принцесса, никогда не испытывавшая особой любви к своему мужу, дала на это согласие.

Однако накануне того дня, когда похищение должно было произойти, все эти замыслы были раскрыты и заго­вор провалился.

Принц кричал во все горло, испанские министры жаловались; однако все разоблачения основывались на устных свидетельствах, никаких доказательств в руках у жалобщиков не было, и маркиз де Кёвр отрицал все.

«Обычная манера послов, не сумевших добиться успеха», — простодушно замечает историк, у которого мы позаимствовали эти подробности.

Видя, насколько ему небезопасно находиться в Брюс­селе, принц де Конде удалился в Милан, оставив жену на попечении инфанты Изабеллы, приказавшей охранять ее, словно пленницу.

На этот раз король окончательно потерял голову и написал принцу де Конде, обещая ему полное прощение, если он вернется, и угрожая ему всем своим гневом, если он не вернется. В последнем случае он будет объявлен «упорствующим в бунте и виновным в оскорблении величе­ства».

Принц заверил короля в своем уважении к нему и своей невиновности, но заявил, что он не вернется.

Узнав, что принцесса осталась в Брюсселе, король направил все свои усилия в эту сторону.

От имени коннетабля и герцогини Ангулемской он отправил туда г-на де Прео с приказом вытребовать принцессу: в своем послании господин коннетабль и гер­цогиня Ангулемская писали, что они желают, чтобы принцесса присутствовала на короновании королевы, которое должно было состояться 10 мая.

Однако испанский двор наотрез отказался возвратить принцессу.

И тогда король решил объявить войну Австрии и Испании.

Предлогом стала помощь курфюрсту Бранденбург­скому в его борьбе с императором Рудольфом.