Разрешение этой задачи чрезвычайно важно. Сегодня главное возражение, которое слышит российский импе­ратор от русской знати, состоит в следующем: а владел ли когда-нибудь русский крестьянин землей, к которой позднее он оказался не только привязан, но и прико­ван.

Отметим, что два народа, русичи и словене, то есть народ, призвавший Рюрика, и народ, завоеванный им, образуют уже единый народ, так что между 1019 и 1054 годами в России были только иноземные рабы.

Вот статья из «Русской правды», русского судебника, которая подтверждает такое мнение:

«Убьет муж мужа, то мстить брату за брата, или отцу за сына, или сыну брата, или сыну сестры; если же не будет никто мстить, то князю 40 гривен за убитого; если это будет русин, или гридин, или купец, или ябетник, или мечник, или изгой, или Словении, то назначить за него 40 гривен».

Вы видите, что здесь еще нет никакого упоминания о местном рабстве, ведь если бы оно существовало, то за раба была бы назначена какая-нибудь плата.

Однако в силу характера словен рабство вскоре начнет создаваться здесь само собой и становиться вполне опре­деленным явлением, хотя никакой весомой причины тому не было.

Точно так же, как мы показали различие, существу­ющее между образованием Русского государства и обра­зованием других государств, в особенности западных государств, нам следует показать и различие, проявляю­щееся между характером русского народа и характером других народов, например французского.

Характер французского народа, благодаря различным началам, на которых он замешен, состоит из галльской гордости и храбрости, римской воли и стойкости, франк­ской независимости и беспощадности.

Все недостатки, все пороки, все достоинства, все добродетели этого характера проявились в различных политических потрясениях, которые будоражили Фран­цию начиная с образования коммун в X веке и вплоть до революции XVIII века, и даже вплоть до революций XIX века.

Словене же, напротив, представляют собой народ, однородный по своему происхождению; народ мирный, спокойный, терпеливый, а главное, пассивный. В то время как галл борется против своих завоевателей и в конце концов изгоняет их, Словении с признательностью принимает иноземных правителей; причем он не только принимает, но и призывает их и, в благодарность за услугу, которую они оказали ему, согласившись править им, изъявляет готовность выполнять все их требования, ни на что не обижаться и всегда быть довольным своей участью.

Все это очень далеко от лихорадочной возбудимости Запада, всегда склонного поверить в обиду.

Прибавьте к этому суровую и холодную погоду в тече­ние четырех-пяти месяцев в году, дождливую и снежную в течение двух-трех других месяцев, которая вынуждает словенина, или русича, если вам угодно (мы ведь уже говорили, что заметного различия между двумя этими народами нет и что один растворился в другом), прово­дить жизнь в своем доме, возле очага, в кругу своей семьи, что делает его безразличным к общим интересам и общественным делам, в которые он вмешивается лишь в случае крайней необходимости, — и вот перед вами картина, достаточно верно рисующая различие, которое существует между душевными качествами нашего и рус­ского народов.

Можно сказать, что у француза характер независимый, а у русского — рабский.

С этой природной предрасположенностью народа к невольничеству установить у него рабство было нетрудно.

Мы видим, что вначале рабами являются лишь плен­ники, захваченные Олегом во время его завоеваний. Позднее это первоначальное ядро рабов пополняется холопами.

Холопами в России называют людей, добровольно принявших рабство посредством определенных условий, согласованных между ними и господином, которого они выбирают себе в хозяева.

Вступив в холопство на определенный срок и находя свою жизнь спокойной, эти люди не думали требовать для себя свободы; вступив же в него пожизненно, они не думали оберегать свободу собственных детей.

Дети, не знавшие иного состояния, кроме рабства, смирялись с тем, с чем смирился их отец.

Во втором или третьем поколении, когда уже ни пер­вых хозяев, ни первых холопов не было на свете, семья оказывалась в рабстве и, не воспринимая свое рабство ни как несчастье, ни как позор, даже не помышляла требо­вать для себя свободы.

Прибавьте к холопам сирот, людей без средств к существованию, которые поступали на службу к госпо­дам, чтобы получать пропитание и кров или же, получая денежное вознаграждение, обеспечивать себя пропита­нием и кровом самостоятельно. Эти люди назывались работниками, от слова работа, однокоренного со словом раб; то было своего рода видоизмененное раб­ство, которое вследствие национальной апатии вылилось в конце концов в настоящее рабство.

Прибавьте к этому еще закупов (от глагола купить), то есть людей, продававших себя за долги. Нечто подоб­ное мы видели у римлян, помните?

«Если должник не улаживает долги, держать его в око­вах шестьдесят дней; в течение этого срока трижды при­водить его в базарные дни в суд и там громогласно объяв­лять сумму взыскиваемого с него долга».

Служба закупов и кабальников (от еврейского слова кабала, означающего долг, вексель) являлась оплатой процентов на долговую сумму. Люди эти подраз­делялись еще на докладных, то есть тех, кто стано­вился подневольным в силу составленного по всем пра­вилам документа, и тех, кто становился таковым по устному договору.

Были еще обельные холопы, то есть те, что стано­вились рабами пожизненно, будучи выкуплены из коло­док или освобождены от какого-либо другого наказания господином, который брал их к себе и нес за них ответ­ственность в будущем. Слово «обельные» происходит от глагола «обеливать».

Все они присоединялись к военнопленным, инозем­ным и местным, правом распоряжаться жизнью и смер­тью которых господин мог получить лишь в сражении, рискуя собственной жизнью.

В этом случае, как и в случае с обельными холо­пами, победитель мог уступить свои права другому, то есть продать своего пленника.

Господин был единственным судьей, правомочным решать, как обращаться с пожизненным рабом и какое наказание на него налагать, даже если это наказание было смертной казнью, ибо уже упоминавшийся нами судебник, «Русская правда», защищал от варварства господ лишь наемных холопов.

Приведем несколько статей о холопстве и рабстве из уложения великого князя Владимира Ярославина, дока­зывающих, что холопство и рабство существовали в Рос­сии задолго до Бориса Годунова.

«Если закуп убежит от своего господина, то стано­вится обельным холопом».

Иначе говоря, если подневольный крестьянин, рабо­тающий в силу какого-либо обязательства, пускается в бега, чтобы избавиться от своего долга, то он становится крепостным, пожизненным рабом.

«Если же он покидает своего господина открыто, дабы отправиться с жалобой к князю или судьям, то за это нельзя его делать полным холопом, но следует дать ему справедливый суд.

В случае, если господин продаст закупа как обель­ного холопа, то наймит будет освобожден от своего долга, а господин заплатит князю штраф в двенадцать гривен [двенадцать фунтов серебра]».

Господин нес ответственность за поступки и действия пожизненных рабов, но не отвечал за холопов из числа наемных людей.

«Если обельный холоп украдет лошадь, то господин обязан заплатить за эту кражу две гривны [два фунта серебра], но, если кража совершена наймитом, господин освобождается от всякой ответственности.

Если закупа застали совершающим кражу, господин имеет право выкупить его, но тогда закуп становится его обельным холопом.

Если господин разрешает своему обельному холопу заниматься торговлей, то он отвечает за все долги, какие тот может наделать, и не вправе отказываться оплачи­вать их».

Введение христианской веры повлекло за собой опре­деленные изменения в русских законах, относящихся к рабству и холопству. «Русская правда» была заменена «Судебником Константина Великого», который со времен Владимира Великого был известен под названием «Царской правды», или «Кормчей книги».